А тут, наконец, и все рыцари переправились. Ну, и тоже в атаку.
На плечах отступающих ворвались на стены форта Огюстен. Началась рубка! Французов больше. Но барбакан и Турель не молчат. Лучники и пушки бьют и бьют оттуда, поддерживая отчаянно обороняющийся форт Огюстен.
В разгар этого кровавого безумия Жанна налетает ногой на железный шип, что в изобилии разбросали англичане, готовясь к обороне. Раненую телохранители вытаскивают её из боя. Да, впрочем, ей и действительно пора во вторую линию. Ведь наконец-то подошла французская полевая артиллерия.
Жанна лично расставляет пушки и указывает пушкарям сектора обстрелов. И как точно указывает! Стало быть, она и артиллерийским искусством владеет! То есть тем, что пока неведомо ни одному из французских командиров вообще – ведь, как уже говорилось, артиллерия в те годы ещё частью армии не считалась, потому военные ею и не занимались.
А Жанна, пожалте, умеет. Учитывая, насколько новым устройством была тогда артиллерия, можно смело провести такую аналогию: представьте себе в наше время семнадцатилетнюю девушку, успешно руководящую запуском и полётом космических кораблей. Представили? Ну, вот точно так же выглядит Жанна, руководящая артиллерией под Орлеаном. Под командованием Жанны пушки очень скоро заставляют английскую артиллерию и стрелков резко сбавить активность. Это придаёт силы тем французам, что рубятся на стенах Огюстена. Ещё напор, и они вбивают противника внутрь форта.
Но это ещё не победа. Совсем не победа Форт Огюстен и не думает сдаваться. Англичане укрываются во внутренних укреплениях, и после краткой передышки сражение возобновляется с ещё большей силой.
Жанна использовала паузу, чтобы вызвать из боя Дюнуа с его отрядом. Её беспокоит нависающий над левым флангом форт Сен Приве. О серьёзности этой угрозы мы уже рассказывали. И Жанна, придав отряду Дюнуа отряд арбалетчиков, приказывает бастарду атаковать и занять этот форт. Тот идёт в бой беспрекословно.
Перевес французов под Сен Приве очень велик, а помощи форту нет ниоткуда. Поэтому очень скоро он пал. Часть англичан бежит из него в Турель, а часть переправляется на северный берег и спешит в лагерь с крайне тревожными известиями.
И что же ла Поль? И что же Тальбот? Что делают эти опытнейшие командиры? Может, узнав, что с этого часа южный берег окончательно отрезан французами от северного, они немедленно атакуют, стремясь вернуть Сен Приве назад и восстановить связность своих позиций? Нет.
А может, дружно атакуют сам Орлеан? Город-то почти без защиты. Или он падёт, или французы будут вынуждены отступить в Орлеан. Ведь и так хорошо, и так хорошо! Опять нет.
Они просто сидят на месте и ничего не предпринимают. У них полный паралич воли. Причём далеко не первый день. А там, на южном берегу, французы наконец смяли сопротивление форта Огюстен. Форт пал. Защитники или перебиты, или пленены. Лишь малая часть из них сумела прорваться в барбакан Турели. После тринадцатичасового яростного боя день 6 мая заканчивается для французов полной победой!
Ну, разумеется, начинается грабёж форта победителями. А как же иначе? Однако Жанна пресекает это дело. Угроза ещё слишком велика, чтобы предаваться законному трофейничанью и празднеству. Она приказывает немедленно разрушать и сжигать форт.
Вечереет. Пришедшие из Орлеана рабочие команды начинают разрушение форта. А войску пора отдохнуть. Это всем сейчас очень надо. Очень надо самой Жанне. Она ранена в ногу, и рана может загноиться. И, хотя Жанна вознамерилась ложиться спать здесь же, в военном лагере, её уговаривают вернуться в Орлеан. Пусть там лучшие врачи осмотрят рану. Жанна соглашается.
Завтрашний день обещал быть стократ тяжелее и кровавее. Он таким и стал!
ГЛАВА 14. Битва за Турель: день второй
Раннее утро 7 мая 1429 года. Армия Жанны выстроилась около развалин форта Огюстен. Впереди строй тяжёлых конников и рыцарей. За ними пехота со штурмовыми лестницами и огромными деревянными щитами, прикрывающими сразу несколько человек.
По флангам арбалетчики. На своих огневых позициях застыли артиллеристы. Впереди, всего лишь в сотне метров, громоздятся валы барбакана, а за ним взметнулись в самое небо стены и башни Турели.
Там ждут.
Священники только-только закончили полевую мессу и обошли строй, благословляя бойцов. Тишина. Тяжёлая, давящая тишина. Жанна выезжает вперед строя, поворачивается к своей армии и звонко кричит:
«Друзья мои, мужайтесь. Вчера Создатель одарил нас победой. Но она ничто по сравнению с той, которая ждёт нас сегодня. И я вам клянусь, что даже если бы англичане были ростом до облаков, мы бы всё равно разбили их».
Потом взмахивает знаменем.
«Те, кто меня любит, за мной!»
Земля затряслась от топота копыт, тишина сменилась воплем тысяч глоток, стальная, окольчуженная лавина французов хлынула на Турель. Рявкнули пушки и с той и с другой стороны, и грохот их уже не умолкал всю битву. Тысячи стрел понеслись к Турели и с Турели. И десятки, а то и сотни человек с обеих сторон были убиты в первые же секунды штурма.
Французская конница благодаря скорости понесла наименьшие потери. Конники останавливаются у рва. Слезают с седёл. Слуги торопливо отводят коней далеко в тыл. А тяжеловооружённые спешенные всадники форсируют ров. За ними тут же поспевает пехота. Прикрывшись щитами от стрел, устанавливают штурмовые лестницы, и вот уже французы сплошным массивом лезут по ним наверх. А лучники с вала и с башен всё бьют и бьют. К стрелам и ядрам добавляются потоки раскалённой смолы, кипящее масло и груды камней, что обрушиваются на французов сверху.
Дно рва уже застелено кровавым покровом из убитых, раненых и обожжённых бойцов. И по этому полуживому, чавкающему кровью, вопящему и стонущему ковру идут и идут пока ещё живые, стальными подковами на сапогах перемалывая его в месиво, в кашу.
Трудно дышать. В воздухе висит пороховой дым, отвратительно воняет свежей теплой кровью и густо пахнет рубленым, парным и горелым человеческим мясом. Уши давно заложило от диких криков, мата-перемата, грохота пушек и лязга стали.
В такой обстановке за краткий миг перестаёт человек быть человеком и превращается в вопящую, ревущую от злобы и дикого страха, омерзительную и очень опасную тварь.
Стены вала и ступени лестниц уже склизкие от крови. На валу вовсю кипит рукопашная. И существа, ещё недавно бывшие обычными людьми, венцами создания, рубят, режут, давят, душат друг друга. Вспарывают животы, отрубают руки, с хрустом, как орехи, дробят черепа. Французы отброшены. Они отступают. Жанна останавливает их. Кричит, размахивает знаменем и ведёт на новый приступ.
И так двадцать раз! Двадцать раз в тот день отбивали англичане французов и двадцать раз Жанна поворачивала бегущих и вновь вела в рукопашную. И они шли вновь и вновь! Шли с такой яростью и бесстрашием, что очевидец вспоминает:
«…как будто они были бессмертными…»
А ведь страшен. Ой, как невыносимо страшен этот средневековый рукопашный бой. Когда глаза в глаза! Когда, отбрасывая лопнувший меч, пальцами выдавливают врагу глаза, зубами перегрызают глотки! Когда, уже упав наземь со смертельной раной, последним усилием вцепляются во вражью ногу и валят противника, стараясь задушить. И оба гибнут, затоптанные обезумевшей, озверевшей толпой бойцов. Поэтому даже в те времена очень редко вот так сходились и долго, упорно рубились. Предпочитали перестрелки и короткие яростные стычки. После которых расходились, отдыхали и вновь ненадолго схватывались. А в тот день – двадцать рукопашных!
Во время очередного приступа Жанна опять делает попытку забраться на вал и помахать оттуда знаменем. Это условный сигнал для отрядов в Орлеане атаковать Турель с тыла. Она уже вскарабкалась почти на самый верх, но тут длинная английская стрела вонзается девушке под правую ключицу. Жанна летит с лестницы вниз. Англичане вопят от восторга: «Ведьма умерла!» Некоторые из них сваливаются с вала вниз, чтобы утащить ценную добычу себе. Но над Жанной встают Ля Гир и де Олон. Они так быстро и страшно начинают работать секирами, что англичане, потеряв с десяток человек, отказываются от своего намерения. А Жанну, прикрыв со всех сторон щитами, быстро относят в тыл. Вместе с ней отступает и всё французское войско. И ликование англичан - победа!
Да, почти победа. Ибо Дюнуа, кажется, в полном отчаянии.
Он видит толпы своих усталых, закопчённых до черноты и окровавленных воинов. Они едва могут двигаться. Дикими глазами смотрит Дюнуа на холмы и холмики трупов, заваливших поле боя и укрепления. Столько порубленных, изуродованных тел разом он ещё не видел! Да и не только он – никто не видел! За всю осаду Орлеана, за двести дней, французы потеряли около тысячи человек. А здесь за полдня уже полторы тысячи! Никаких сил, ни физических, ни моральных у Дюнуа уже не осталось для продолжения этого кровавого кошмара. И Дева ничем не поможет. Дюнуа видит, как она лежит на попоне в винограднике и стонет.
«Отбой! - вкладывает последние силы в крик Дюнуа. - Отбой трубите!» И плывут над полем боя печальные звуки отбоя атаки. И всем ясно, что новой уже не будет ни сегодня, ни завтра и вообще никогда. Нет сил. Турель вновь доказала: я - неприступна! Ведь и англичане в своё время не смогли её взять прямым штурмом.
Так бы всё и кончилось для французов - бессмысленной, безуспешной, глупейшей бойней. Если бы не стальная воля Жанны. Немыслимо, но она сумела встать на ноги. Лёжа, она сама выдернула стрелу из раны (собственно, одного этого достаточно, чтоб умереть тут же, ведь обратным ходом наконечник может порвать артерию), велела полить рану оливковым маслом, приложить кусок свиного сала и туго забинтовать. Потом встала и пошла к армии.
Она отменяет приказ об отходе.
«Друзья мои! - отчаянно кричит она. - Ещё раз в атаку!»
«Люди больше не могут! - в ярости орёт на неё Дюнуа.
Он в сотый раз клянёт себя – как, ну как он мог допустить такую дурь, как лобовой штурм Турели?!
«У нас ещё хватит сил! - кричит в ответ Жанна. - А англичане уже выдохлись. Слышите! Они не стреляют больше! У них всё кончилось!»
Все вдруг с удивлением замечают: а и вправду Турель молчит! Впервые за день молчит. И как же это мы сами не обратили внимание?!
У англичан действительно закончились и заряды к пушкам, и стрелы. А у французов остались, им подвозили из города.
В пятом часу дня армия французов возобновила обстрел Турели из пушек и арбалетов, а Жанна повела своих бойцов на последний, двадцать первый(!!!) штурм. Но даже под огнём англичане оказали беспримерно яростное сопротивление. Вновь кровавый бой закипел на укреплениях.
В Орлеане резерв Жанны истомился у южных ворот, с самого утра ожидая команды: «В атаку!» Такое ожидание выматывает немногим меньше, чем сам бой. В тот день это истомляющее, сдавливающее внутренности ожидание длилось почти восемь часов.
И вдруг – знамя Девы на валу! Оно раскачивается? Да, раскачивается! Наконец-то!
Оглушительно рявкают супертяжёлые бомбарды «Длинная» и «Пёс». Да как удачно! Попадание первым же выстрелом. И одна из гигантских башен Турели с грохотом обрушивается.
Городские ворота распахиваются, и резерв с боевыми воплями устремляется к мосту. Впереди воины с заранее приготовленными деревянными мостками, чтобы закрыть разрушенный пролёт моста. И тут – о, чёрт подери! – мостки-то коротки! Все до одного. Не рассчитали! Как же теперь через провал? Быстро нашлась идея. Желоба из придорожных канав!
В Орлеане, как и во всяком крупном французском городе, вдоль улиц шли канавы для стока нечистот. На центральных улицах они выкладывались металлическими желобами.
Сотнями рук орлеанцы выдирают эти желоба и тащат к мосту. Теперь подошло. Провал перекрыт, и цепочки бойцов потянулись на мост. Осторожно потянулись – желоба-то тонкие.
Но как же знамя Жанны всё-таки оказалось на валу? О том существует аж четыре рассказа участников страшной битвы. Первым расскажет телохранитель Жанны – де Олон.
Он увидел, как Жанна пытается залезть по лестнице на вал. У неё ничего не получалось – одна рука ранена, а в другой знамя. Он спросил у Жанны, зачем ей на вал? Дева объяснила ему про сигнал резерву. Тогда де Олон принял у неё знамя, взобрался на вал, раскидал там нескольких англичан и принялся размахивать знаменем.
Версию вторую поведает нам Ги де Кайи. Тот самый рыбак, в доме которого ночевала Жанна в первую ночь у Орлеана. Он тоже был в этом бою. До определенного момента его рассказ во всём сходится с рассказом де Олона. Жанна пробует залезть на вал, у неё не получается, она объясняет окружающим, что знамя необходимо во что бы то ни стало доставить наверх. Но, по словам де Кайи, не де Олон, а именно он, де Кайи, выхватил у Жанны знамя и отважно полез с ним по лестнице...
Расхождения продолжаются и дальше. Со слов де Олона, на валу ему мешали только англичане. Со слов де Кайи – ещё и Жанна. Она, рассказывает де Кайи, наверное, решила, что он вознамерился с её знаменем перебежать к англичанам. Поэтому, забыв про рану, Жанна птицей взлетает по лестнице и, кипя возмущением, пытается вырвать знамя у Ги. Ничего не понимающий де Кайи тянет знамя к себе. Жанна – к себе. Знамя начинает раскачиваться, а орлеанские дурни принимают это за сигнал к атаке.
Остроумный рассказ. Явно де Кайи не одну сотню раз потешал им сотрапезников за кружкой доброго вина. Балабол он, судя по всему, был тот ещё.
Теперь высокородный свидетель Дюнуа. Он по-военному краток:
«Когда Дева возвратилась из виноградника, она схватила своё знамя и вместе со мной установила его на валу».
Ну, и последнюю версию поведает нам «Орлеанская хроника». Обиженная тем, что в столь славном деле, как водружение знамени, никто не отмечает участие граждан Орлеана, Хроника заявляет, что установил знамя на валу орлеанец Баск. И добавляет, что оного Баска, как всем известно, Дева назначила своим знаменосцем ещё при въезде в Орлеан. Кому же ещё знамя и водружать было на валу?
К тому же, говорит Хроника, есть ещё доказательство – Баску от Орлеана пожизненный пенсион был назначен, а, допустим, тому же де Кайи, хрена лысого. Кто тут прав, разобраться решительно невозможно. Может, все врут. Может, частицу правды каждый говорит.
Да и неважно. Важно, что в шестом часу на Турель началась атака с тыла. А под Турелью тем временем французы теснят и теснят противника. Уже и вал барбакана в их руках. Они уже внутри барбакана. Англичане отбиваются, огрызаются, отходят и отходят к мосту в Турель.
К ним пробивается небольшое подкрепление. Не все англичане сидели в этот кровавый день, как замороженные. Гарнизон форта Карла Великого, что располагался на одном из островов, поспешил, как вообще-то положено было всем англичанам, на помощь боевым товарищам. Переправившись на южный берег, они по мелководью у кромки берега пробежали в Турель и вступили в бой, приостановив наступление французов.
Тут-то и загрохотали бомбарды из города, и одна из башен Турели распадается. Огромные каменные обломки обрушиваются в воды Луары и на головы дерущимся. И англичане сломались! Они кинулись бежать по мосту в Турель.
Чтобы дать уцелевшим отойти и укрепиться внутри башен, сэр Гласдейл и ещё трое английских рыцарей («цвет и гордость английского рыцарства», - печально рассказывает об этом эпизоде английский очевидец) встали с мечами и секирами в руках на мосту и отразили одну за другой несколько атак рвущегося в Турель французского войска.
В это время в мост врезаются три пылающих корабля, что французы специально подожгли и направили на Турель. Мост вспыхивает и разрушается от удара. Вместе с пылающими обломками в воду падают и отважные рыцари вместе с сэром Гласдейлом и те, кто бежал по мосту в Турель. Все они утонули.
Те немногие англичане, что успели проскочить в форт, сдаются.
Всё! В шесть часов вечера 7 мая, после непрерывного десятичасового боя неприступная доселе Турель пала! Около семисот человек англичан, лучшая часть их войска, погибли, двести попали в плен. Французы потеряли почти две тысячи человек. Правда, освободили около сотни своих, что томились в плену.
Через три часа, после падения Турели по быстро восстановленному мосту Жанна въезжает в Орлеан через южные ворота.
ГЛАВА 15. Победа
Праздник всенародный начался в Орлеане сразу же. Победно звонят колокола, на площадях звучит весёлая музыка, выносятся из домов и кабаков прямо на улицы столы и лавки, катятся бочки с вином, тащатся закуски.
Но вдруг едва начавшееся веселье начинает как-то спадать и гаснуть. Сначала медленно, а потом всё быстрее и быстрее. Гасит его разносящийся по городу слух, тревожный, страшный: «Дева умирает!»
Она и правда умирала. Без сознания, в жару и бреду металась на своей постели в богатом доме Буше. Раны, одна в ноге и другая, самая тяжёлая, в правом плече, дали о себе знать лихорадкой. Лучшие врачи Орлеана осмотрели Жанну и развели руками.
Описание её состояния, дошедшее до нас, не вызывает сомнения – это явно заражение крови: сильный жар, потеря сознания, бред, плечо распухло, опухоль уже захватила правую часть груди и наползает на горло. По тем временам – это неизлечимо.
Какой уж теперь праздник? С плачем горожане бросаются в церкви. И всю ночь страстно молится Орлеан. Просит у Бога не забирать свою Посланницу. Ведь английское войско всё ещё у ворот города.
На улице Розы в штабе обороны в мрачном молчании сидят «полевые командиры». Вести от врачей придавили и повергли в уныние этих сильных людей. Наверняка они знают, что точно от такой же раны, полученной точно при таких же обстоятельствах, причём здесь же, во Франции, триста лет назад скончался Ричард Львиное Сердце. За девять дней сгорел в лихорадке от стрелы в правое плечо этот английский король.
Здоровенный мужчина! Лихорадке с ним пришлось провозиться целых девять дней. Насколько хватит хрупкой девушки? Врачи говорят, в лучшем случае до следующего вечера.
Теперь здесь, на улице Розы, нет ни одного противника Жанны. За прошедшие два кровавых дня Жанна сделала своими сторонниками и этих людей. И как же им сейчас? Без Девы? Мрачные мысли давят. Пока Дева не появилась, англичане били их, как хотели. Жанна принесла им победу, вернула им веру в себя. И что же теперь? Опять поражение за поражением? Тут задумаешься. Тут впадёшь в уныние. Тут, пожалуй, и забогохульствуешь.
Они мрачно пьют, грязно ругаются, проклинают всё и вся. Когда за окнами стало светлеть в зал совета вошёл паж Жанны де Конт. У всех комок к горлу – ну вот, свершилось. Нет больше с нами Девы. Сейчас этот юноша о сём и объявит.
И юноша объявляет:
«Жанна-Дева просит направить герольда к англичанам. Она вызывает годдонов на бой перед стенами города».
Как Жанна избежала смерти? Нам неизвестно, чтоб кто-то давал ей какое-нибудь волшебное снадобье или «живую воду». Наоборот, известно, что её вообще не лечили. Развели руками – дескать, медицина тут бессильна.
Под утро жар вдруг спал, лихорадка стихла. И Жанна заснула. Обычным сном. Поспала несколько часов. Проснулась. И попросила поесть. На глазах у боявшихся дышать от радости окружающих съела несколько штук печенья, макая его в вино (кстати, это единственный известный случай, когда Жанна употребила спиртное).
Потом отдала пажу приказание о герольде, встала и велела своим телохранителям снаряжать её к битве. Убеждённые, что прямо сейчас на их грешных и недостойных глазах совершается самое что ни на есть настоящее чудо, такое, о каких в Святом Писании писано, телохранители пролепетали что-то вроде: «Может, сегодня отдохнёшь? Мы уж как-нибудь сами этих годдонов того…»
Жанна ответила:
«Не бойтесь. Мои голоса сказали мне, что битвы не будет»
На всей планете нашей в тот день нельзя было найти людей, более уверовавших в Бога, чем горожане Орлеана, когда они узнали, что Дева не просто выздоровела, а встала на ноги и вновь идёт в бой.
Тут уж каждому стыдно за стенами отсиживаться. Поэтому в то утро в поле вышли даже раненые.
Англичане приняли вызов. Их войска выдвинулись из северных укреплений и построились для боя напротив французской армии. У британцев нет численного перевеса, но по-прежнему перевес качественный. А после страшных потерь французов под Турелью он возрос.
Битва предстоит жестокая. Это ясно всем. Но с лёгким сердцем идут на поле боя французы – Посланница Божья в их рядах! И неохотно выползают в поле англичане – проклятая ведьма всё-таки не сдохла!
Перед обеими армиями служат молебны. Жанна тяжёло слезает с коня, раны всё же мучают её, и встаёт на колени перед полевым алтарём. Спиной к англичанам. Бросает де Олону:
«Следи за врагом и дай мне знать, если что-нибудь случится».
Молитвенно складывает руки и замирает. Проходит пять минут. Десять. И вдруг она слышит, как взрывается радостными воплями французский строй. Ей даже не надо оборачиваться, чтобы понять, что случилось. Догадаться нетрудно.
Английская армия, так и не решившись атаковать, поворачивается и уходит. Не возвращается в свои укрепления, а вообще уходит прочь от Орлеана!
Свершилось! Это полная победа! Победа невозможная, небывалая, победа, о которой через месяц будет шуметь вся Европа.
Осада Орлеана длилась более полугода. Снять её казалось решительно невозможным всем мало-мальски разбирающимся в военном деле. Жанна сняла осаду на девятый день по прибытии в Орлеан. Правда, за три дня боев она уложила в землю почти половину армии, вручённой ей дофином.
Стоило ли оно того? Пожалуй, да. Победа под Орлеаном - это не просто крупный стратегический успех французов. Она из тех побед, что меняют лицо человечества. Падение Орлеана означало бы конец войны с исчезновением Франции с карты Европы.
Как выглядела бы мировая история без Франции? И если бы Англии стала не островным, а континентальным государством? Не будем гадать. Но Франция была спасена! Орлеанская победа явилась переломной точкой в войне. Отныне инициатива перешла в руки французов.
Орлеанский разгром подорвал силы Англии и буквально уничтожил её финансы. Всего Англия затратила на Орлеанскую операцию фантастическую сумму – 440 тысяч ливров. Это 3 960 кг золота. Почти четыре тонны! И больше половины этой суммы – займы под грабительские проценты.
Англичане очень старались. Под Орлеан были отправлены лучшие бойцы во главе с лучшими командирами. Они сделали всё. Они были в полушаге от желанной победы. Сколько оставалось Орлеану до падения? Две недели? Месяц? А может, считанные дни?
Ставки так высоки, что в марте 1429 года сам британский регент, герцог Бетфорд, прибывает из-за пролива в Париж, чтобы лично контролировать ситуацию.
Вечером 9 мая забрызганный грязью до самой макушки гонец из армии приносит ему весть, от которой герцог лишился сознания. Придя в себя, он пишет королю Эдуарду. Даже через шесть веков доносится со строк этого письма ярость и горькое отчаянье:
«Всё шло хорошо в этой стране. Пока Ваши люди не пострадали от тяжкого удара, нанесённого, как некоторые говорят, при участии небесных сил. Но по моему этот удар нанесла ученица и прислужница дьявола, так называемая «Дева», владеющая искусством колдовства и чародейства, с помощью которых она внушила Вашим людям нелепые мысли и необъяснимый страх…»
При мало-мальски правильных действиях англичан разгром Жанны и падение Орлеана были бы неизбежными. Но англичане не делают этих правильных действий. Они, собственно, вообще ничего не делают. Как мишени, стоят и ждут удара. Да, чтобы провести такую рискованную операцию, нужна была запредельная дерзость и смелость Жанны. Но нужен же был и такой парализованный противник.
И ведь не скажешь, что английское командование было трусливо или неопытно. Чтобы в этом убедиться, давайте хоть вкратце взглянем на биографии командующих.
Гласдейл – выходец из простонародья. На этой войне с младых ногтей. Не происхождением, а храбростью и талантом достиг командных высот. Он единственный из британских военачальников, кто не сидит в параличе, а действует. Но как он действует? Ни с того ни с сего обнажает переправу, делая высадку Жанны на южный берег Луары предельно комфортной. Дрался, правда, как лев и погиб геройски.
На плечах отступающих ворвались на стены форта Огюстен. Началась рубка! Французов больше. Но барбакан и Турель не молчат. Лучники и пушки бьют и бьют оттуда, поддерживая отчаянно обороняющийся форт Огюстен.
В разгар этого кровавого безумия Жанна налетает ногой на железный шип, что в изобилии разбросали англичане, готовясь к обороне. Раненую телохранители вытаскивают её из боя. Да, впрочем, ей и действительно пора во вторую линию. Ведь наконец-то подошла французская полевая артиллерия.
Жанна лично расставляет пушки и указывает пушкарям сектора обстрелов. И как точно указывает! Стало быть, она и артиллерийским искусством владеет! То есть тем, что пока неведомо ни одному из французских командиров вообще – ведь, как уже говорилось, артиллерия в те годы ещё частью армии не считалась, потому военные ею и не занимались.
А Жанна, пожалте, умеет. Учитывая, насколько новым устройством была тогда артиллерия, можно смело провести такую аналогию: представьте себе в наше время семнадцатилетнюю девушку, успешно руководящую запуском и полётом космических кораблей. Представили? Ну, вот точно так же выглядит Жанна, руководящая артиллерией под Орлеаном. Под командованием Жанны пушки очень скоро заставляют английскую артиллерию и стрелков резко сбавить активность. Это придаёт силы тем французам, что рубятся на стенах Огюстена. Ещё напор, и они вбивают противника внутрь форта.
Но это ещё не победа. Совсем не победа Форт Огюстен и не думает сдаваться. Англичане укрываются во внутренних укреплениях, и после краткой передышки сражение возобновляется с ещё большей силой.
Жанна использовала паузу, чтобы вызвать из боя Дюнуа с его отрядом. Её беспокоит нависающий над левым флангом форт Сен Приве. О серьёзности этой угрозы мы уже рассказывали. И Жанна, придав отряду Дюнуа отряд арбалетчиков, приказывает бастарду атаковать и занять этот форт. Тот идёт в бой беспрекословно.
Перевес французов под Сен Приве очень велик, а помощи форту нет ниоткуда. Поэтому очень скоро он пал. Часть англичан бежит из него в Турель, а часть переправляется на северный берег и спешит в лагерь с крайне тревожными известиями.
И что же ла Поль? И что же Тальбот? Что делают эти опытнейшие командиры? Может, узнав, что с этого часа южный берег окончательно отрезан французами от северного, они немедленно атакуют, стремясь вернуть Сен Приве назад и восстановить связность своих позиций? Нет.
А может, дружно атакуют сам Орлеан? Город-то почти без защиты. Или он падёт, или французы будут вынуждены отступить в Орлеан. Ведь и так хорошо, и так хорошо! Опять нет.
Они просто сидят на месте и ничего не предпринимают. У них полный паралич воли. Причём далеко не первый день. А там, на южном берегу, французы наконец смяли сопротивление форта Огюстен. Форт пал. Защитники или перебиты, или пленены. Лишь малая часть из них сумела прорваться в барбакан Турели. После тринадцатичасового яростного боя день 6 мая заканчивается для французов полной победой!
Ну, разумеется, начинается грабёж форта победителями. А как же иначе? Однако Жанна пресекает это дело. Угроза ещё слишком велика, чтобы предаваться законному трофейничанью и празднеству. Она приказывает немедленно разрушать и сжигать форт.
Вечереет. Пришедшие из Орлеана рабочие команды начинают разрушение форта. А войску пора отдохнуть. Это всем сейчас очень надо. Очень надо самой Жанне. Она ранена в ногу, и рана может загноиться. И, хотя Жанна вознамерилась ложиться спать здесь же, в военном лагере, её уговаривают вернуться в Орлеан. Пусть там лучшие врачи осмотрят рану. Жанна соглашается.
Завтрашний день обещал быть стократ тяжелее и кровавее. Он таким и стал!
ГЛАВА 14. Битва за Турель: день второй
Раннее утро 7 мая 1429 года. Армия Жанны выстроилась около развалин форта Огюстен. Впереди строй тяжёлых конников и рыцарей. За ними пехота со штурмовыми лестницами и огромными деревянными щитами, прикрывающими сразу несколько человек.
По флангам арбалетчики. На своих огневых позициях застыли артиллеристы. Впереди, всего лишь в сотне метров, громоздятся валы барбакана, а за ним взметнулись в самое небо стены и башни Турели.
Там ждут.
Священники только-только закончили полевую мессу и обошли строй, благословляя бойцов. Тишина. Тяжёлая, давящая тишина. Жанна выезжает вперед строя, поворачивается к своей армии и звонко кричит:
«Друзья мои, мужайтесь. Вчера Создатель одарил нас победой. Но она ничто по сравнению с той, которая ждёт нас сегодня. И я вам клянусь, что даже если бы англичане были ростом до облаков, мы бы всё равно разбили их».
Потом взмахивает знаменем.
«Те, кто меня любит, за мной!»
Земля затряслась от топота копыт, тишина сменилась воплем тысяч глоток, стальная, окольчуженная лавина французов хлынула на Турель. Рявкнули пушки и с той и с другой стороны, и грохот их уже не умолкал всю битву. Тысячи стрел понеслись к Турели и с Турели. И десятки, а то и сотни человек с обеих сторон были убиты в первые же секунды штурма.
Французская конница благодаря скорости понесла наименьшие потери. Конники останавливаются у рва. Слезают с седёл. Слуги торопливо отводят коней далеко в тыл. А тяжеловооружённые спешенные всадники форсируют ров. За ними тут же поспевает пехота. Прикрывшись щитами от стрел, устанавливают штурмовые лестницы, и вот уже французы сплошным массивом лезут по ним наверх. А лучники с вала и с башен всё бьют и бьют. К стрелам и ядрам добавляются потоки раскалённой смолы, кипящее масло и груды камней, что обрушиваются на французов сверху.
Дно рва уже застелено кровавым покровом из убитых, раненых и обожжённых бойцов. И по этому полуживому, чавкающему кровью, вопящему и стонущему ковру идут и идут пока ещё живые, стальными подковами на сапогах перемалывая его в месиво, в кашу.
Трудно дышать. В воздухе висит пороховой дым, отвратительно воняет свежей теплой кровью и густо пахнет рубленым, парным и горелым человеческим мясом. Уши давно заложило от диких криков, мата-перемата, грохота пушек и лязга стали.
В такой обстановке за краткий миг перестаёт человек быть человеком и превращается в вопящую, ревущую от злобы и дикого страха, омерзительную и очень опасную тварь.
Стены вала и ступени лестниц уже склизкие от крови. На валу вовсю кипит рукопашная. И существа, ещё недавно бывшие обычными людьми, венцами создания, рубят, режут, давят, душат друг друга. Вспарывают животы, отрубают руки, с хрустом, как орехи, дробят черепа. Французы отброшены. Они отступают. Жанна останавливает их. Кричит, размахивает знаменем и ведёт на новый приступ.
И так двадцать раз! Двадцать раз в тот день отбивали англичане французов и двадцать раз Жанна поворачивала бегущих и вновь вела в рукопашную. И они шли вновь и вновь! Шли с такой яростью и бесстрашием, что очевидец вспоминает:
«…как будто они были бессмертными…»
А ведь страшен. Ой, как невыносимо страшен этот средневековый рукопашный бой. Когда глаза в глаза! Когда, отбрасывая лопнувший меч, пальцами выдавливают врагу глаза, зубами перегрызают глотки! Когда, уже упав наземь со смертельной раной, последним усилием вцепляются во вражью ногу и валят противника, стараясь задушить. И оба гибнут, затоптанные обезумевшей, озверевшей толпой бойцов. Поэтому даже в те времена очень редко вот так сходились и долго, упорно рубились. Предпочитали перестрелки и короткие яростные стычки. После которых расходились, отдыхали и вновь ненадолго схватывались. А в тот день – двадцать рукопашных!
Во время очередного приступа Жанна опять делает попытку забраться на вал и помахать оттуда знаменем. Это условный сигнал для отрядов в Орлеане атаковать Турель с тыла. Она уже вскарабкалась почти на самый верх, но тут длинная английская стрела вонзается девушке под правую ключицу. Жанна летит с лестницы вниз. Англичане вопят от восторга: «Ведьма умерла!» Некоторые из них сваливаются с вала вниз, чтобы утащить ценную добычу себе. Но над Жанной встают Ля Гир и де Олон. Они так быстро и страшно начинают работать секирами, что англичане, потеряв с десяток человек, отказываются от своего намерения. А Жанну, прикрыв со всех сторон щитами, быстро относят в тыл. Вместе с ней отступает и всё французское войско. И ликование англичан - победа!
Да, почти победа. Ибо Дюнуа, кажется, в полном отчаянии.
Он видит толпы своих усталых, закопчённых до черноты и окровавленных воинов. Они едва могут двигаться. Дикими глазами смотрит Дюнуа на холмы и холмики трупов, заваливших поле боя и укрепления. Столько порубленных, изуродованных тел разом он ещё не видел! Да и не только он – никто не видел! За всю осаду Орлеана, за двести дней, французы потеряли около тысячи человек. А здесь за полдня уже полторы тысячи! Никаких сил, ни физических, ни моральных у Дюнуа уже не осталось для продолжения этого кровавого кошмара. И Дева ничем не поможет. Дюнуа видит, как она лежит на попоне в винограднике и стонет.
«Отбой! - вкладывает последние силы в крик Дюнуа. - Отбой трубите!» И плывут над полем боя печальные звуки отбоя атаки. И всем ясно, что новой уже не будет ни сегодня, ни завтра и вообще никогда. Нет сил. Турель вновь доказала: я - неприступна! Ведь и англичане в своё время не смогли её взять прямым штурмом.
Так бы всё и кончилось для французов - бессмысленной, безуспешной, глупейшей бойней. Если бы не стальная воля Жанны. Немыслимо, но она сумела встать на ноги. Лёжа, она сама выдернула стрелу из раны (собственно, одного этого достаточно, чтоб умереть тут же, ведь обратным ходом наконечник может порвать артерию), велела полить рану оливковым маслом, приложить кусок свиного сала и туго забинтовать. Потом встала и пошла к армии.
Она отменяет приказ об отходе.
«Друзья мои! - отчаянно кричит она. - Ещё раз в атаку!»
«Люди больше не могут! - в ярости орёт на неё Дюнуа.
Он в сотый раз клянёт себя – как, ну как он мог допустить такую дурь, как лобовой штурм Турели?!
«У нас ещё хватит сил! - кричит в ответ Жанна. - А англичане уже выдохлись. Слышите! Они не стреляют больше! У них всё кончилось!»
Все вдруг с удивлением замечают: а и вправду Турель молчит! Впервые за день молчит. И как же это мы сами не обратили внимание?!
У англичан действительно закончились и заряды к пушкам, и стрелы. А у французов остались, им подвозили из города.
В пятом часу дня армия французов возобновила обстрел Турели из пушек и арбалетов, а Жанна повела своих бойцов на последний, двадцать первый(!!!) штурм. Но даже под огнём англичане оказали беспримерно яростное сопротивление. Вновь кровавый бой закипел на укреплениях.
В Орлеане резерв Жанны истомился у южных ворот, с самого утра ожидая команды: «В атаку!» Такое ожидание выматывает немногим меньше, чем сам бой. В тот день это истомляющее, сдавливающее внутренности ожидание длилось почти восемь часов.
И вдруг – знамя Девы на валу! Оно раскачивается? Да, раскачивается! Наконец-то!
Оглушительно рявкают супертяжёлые бомбарды «Длинная» и «Пёс». Да как удачно! Попадание первым же выстрелом. И одна из гигантских башен Турели с грохотом обрушивается.
Городские ворота распахиваются, и резерв с боевыми воплями устремляется к мосту. Впереди воины с заранее приготовленными деревянными мостками, чтобы закрыть разрушенный пролёт моста. И тут – о, чёрт подери! – мостки-то коротки! Все до одного. Не рассчитали! Как же теперь через провал? Быстро нашлась идея. Желоба из придорожных канав!
В Орлеане, как и во всяком крупном французском городе, вдоль улиц шли канавы для стока нечистот. На центральных улицах они выкладывались металлическими желобами.
Сотнями рук орлеанцы выдирают эти желоба и тащат к мосту. Теперь подошло. Провал перекрыт, и цепочки бойцов потянулись на мост. Осторожно потянулись – желоба-то тонкие.
Но как же знамя Жанны всё-таки оказалось на валу? О том существует аж четыре рассказа участников страшной битвы. Первым расскажет телохранитель Жанны – де Олон.
Он увидел, как Жанна пытается залезть по лестнице на вал. У неё ничего не получалось – одна рука ранена, а в другой знамя. Он спросил у Жанны, зачем ей на вал? Дева объяснила ему про сигнал резерву. Тогда де Олон принял у неё знамя, взобрался на вал, раскидал там нескольких англичан и принялся размахивать знаменем.
Версию вторую поведает нам Ги де Кайи. Тот самый рыбак, в доме которого ночевала Жанна в первую ночь у Орлеана. Он тоже был в этом бою. До определенного момента его рассказ во всём сходится с рассказом де Олона. Жанна пробует залезть на вал, у неё не получается, она объясняет окружающим, что знамя необходимо во что бы то ни стало доставить наверх. Но, по словам де Кайи, не де Олон, а именно он, де Кайи, выхватил у Жанны знамя и отважно полез с ним по лестнице...
Расхождения продолжаются и дальше. Со слов де Олона, на валу ему мешали только англичане. Со слов де Кайи – ещё и Жанна. Она, рассказывает де Кайи, наверное, решила, что он вознамерился с её знаменем перебежать к англичанам. Поэтому, забыв про рану, Жанна птицей взлетает по лестнице и, кипя возмущением, пытается вырвать знамя у Ги. Ничего не понимающий де Кайи тянет знамя к себе. Жанна – к себе. Знамя начинает раскачиваться, а орлеанские дурни принимают это за сигнал к атаке.
Остроумный рассказ. Явно де Кайи не одну сотню раз потешал им сотрапезников за кружкой доброго вина. Балабол он, судя по всему, был тот ещё.
Теперь высокородный свидетель Дюнуа. Он по-военному краток:
«Когда Дева возвратилась из виноградника, она схватила своё знамя и вместе со мной установила его на валу».
Ну, и последнюю версию поведает нам «Орлеанская хроника». Обиженная тем, что в столь славном деле, как водружение знамени, никто не отмечает участие граждан Орлеана, Хроника заявляет, что установил знамя на валу орлеанец Баск. И добавляет, что оного Баска, как всем известно, Дева назначила своим знаменосцем ещё при въезде в Орлеан. Кому же ещё знамя и водружать было на валу?
К тому же, говорит Хроника, есть ещё доказательство – Баску от Орлеана пожизненный пенсион был назначен, а, допустим, тому же де Кайи, хрена лысого. Кто тут прав, разобраться решительно невозможно. Может, все врут. Может, частицу правды каждый говорит.
Да и неважно. Важно, что в шестом часу на Турель началась атака с тыла. А под Турелью тем временем французы теснят и теснят противника. Уже и вал барбакана в их руках. Они уже внутри барбакана. Англичане отбиваются, огрызаются, отходят и отходят к мосту в Турель.
К ним пробивается небольшое подкрепление. Не все англичане сидели в этот кровавый день, как замороженные. Гарнизон форта Карла Великого, что располагался на одном из островов, поспешил, как вообще-то положено было всем англичанам, на помощь боевым товарищам. Переправившись на южный берег, они по мелководью у кромки берега пробежали в Турель и вступили в бой, приостановив наступление французов.
Тут-то и загрохотали бомбарды из города, и одна из башен Турели распадается. Огромные каменные обломки обрушиваются в воды Луары и на головы дерущимся. И англичане сломались! Они кинулись бежать по мосту в Турель.
Чтобы дать уцелевшим отойти и укрепиться внутри башен, сэр Гласдейл и ещё трое английских рыцарей («цвет и гордость английского рыцарства», - печально рассказывает об этом эпизоде английский очевидец) встали с мечами и секирами в руках на мосту и отразили одну за другой несколько атак рвущегося в Турель французского войска.
В это время в мост врезаются три пылающих корабля, что французы специально подожгли и направили на Турель. Мост вспыхивает и разрушается от удара. Вместе с пылающими обломками в воду падают и отважные рыцари вместе с сэром Гласдейлом и те, кто бежал по мосту в Турель. Все они утонули.
Те немногие англичане, что успели проскочить в форт, сдаются.
Всё! В шесть часов вечера 7 мая, после непрерывного десятичасового боя неприступная доселе Турель пала! Около семисот человек англичан, лучшая часть их войска, погибли, двести попали в плен. Французы потеряли почти две тысячи человек. Правда, освободили около сотни своих, что томились в плену.
Через три часа, после падения Турели по быстро восстановленному мосту Жанна въезжает в Орлеан через южные ворота.
ГЛАВА 15. Победа
Праздник всенародный начался в Орлеане сразу же. Победно звонят колокола, на площадях звучит весёлая музыка, выносятся из домов и кабаков прямо на улицы столы и лавки, катятся бочки с вином, тащатся закуски.
Но вдруг едва начавшееся веселье начинает как-то спадать и гаснуть. Сначала медленно, а потом всё быстрее и быстрее. Гасит его разносящийся по городу слух, тревожный, страшный: «Дева умирает!»
Она и правда умирала. Без сознания, в жару и бреду металась на своей постели в богатом доме Буше. Раны, одна в ноге и другая, самая тяжёлая, в правом плече, дали о себе знать лихорадкой. Лучшие врачи Орлеана осмотрели Жанну и развели руками.
Описание её состояния, дошедшее до нас, не вызывает сомнения – это явно заражение крови: сильный жар, потеря сознания, бред, плечо распухло, опухоль уже захватила правую часть груди и наползает на горло. По тем временам – это неизлечимо.
Какой уж теперь праздник? С плачем горожане бросаются в церкви. И всю ночь страстно молится Орлеан. Просит у Бога не забирать свою Посланницу. Ведь английское войско всё ещё у ворот города.
На улице Розы в штабе обороны в мрачном молчании сидят «полевые командиры». Вести от врачей придавили и повергли в уныние этих сильных людей. Наверняка они знают, что точно от такой же раны, полученной точно при таких же обстоятельствах, причём здесь же, во Франции, триста лет назад скончался Ричард Львиное Сердце. За девять дней сгорел в лихорадке от стрелы в правое плечо этот английский король.
Здоровенный мужчина! Лихорадке с ним пришлось провозиться целых девять дней. Насколько хватит хрупкой девушки? Врачи говорят, в лучшем случае до следующего вечера.
Теперь здесь, на улице Розы, нет ни одного противника Жанны. За прошедшие два кровавых дня Жанна сделала своими сторонниками и этих людей. И как же им сейчас? Без Девы? Мрачные мысли давят. Пока Дева не появилась, англичане били их, как хотели. Жанна принесла им победу, вернула им веру в себя. И что же теперь? Опять поражение за поражением? Тут задумаешься. Тут впадёшь в уныние. Тут, пожалуй, и забогохульствуешь.
Они мрачно пьют, грязно ругаются, проклинают всё и вся. Когда за окнами стало светлеть в зал совета вошёл паж Жанны де Конт. У всех комок к горлу – ну вот, свершилось. Нет больше с нами Девы. Сейчас этот юноша о сём и объявит.
И юноша объявляет:
«Жанна-Дева просит направить герольда к англичанам. Она вызывает годдонов на бой перед стенами города».
Как Жанна избежала смерти? Нам неизвестно, чтоб кто-то давал ей какое-нибудь волшебное снадобье или «живую воду». Наоборот, известно, что её вообще не лечили. Развели руками – дескать, медицина тут бессильна.
Под утро жар вдруг спал, лихорадка стихла. И Жанна заснула. Обычным сном. Поспала несколько часов. Проснулась. И попросила поесть. На глазах у боявшихся дышать от радости окружающих съела несколько штук печенья, макая его в вино (кстати, это единственный известный случай, когда Жанна употребила спиртное).
Потом отдала пажу приказание о герольде, встала и велела своим телохранителям снаряжать её к битве. Убеждённые, что прямо сейчас на их грешных и недостойных глазах совершается самое что ни на есть настоящее чудо, такое, о каких в Святом Писании писано, телохранители пролепетали что-то вроде: «Может, сегодня отдохнёшь? Мы уж как-нибудь сами этих годдонов того…»
Жанна ответила:
«Не бойтесь. Мои голоса сказали мне, что битвы не будет»
На всей планете нашей в тот день нельзя было найти людей, более уверовавших в Бога, чем горожане Орлеана, когда они узнали, что Дева не просто выздоровела, а встала на ноги и вновь идёт в бой.
Тут уж каждому стыдно за стенами отсиживаться. Поэтому в то утро в поле вышли даже раненые.
Англичане приняли вызов. Их войска выдвинулись из северных укреплений и построились для боя напротив французской армии. У британцев нет численного перевеса, но по-прежнему перевес качественный. А после страшных потерь французов под Турелью он возрос.
Битва предстоит жестокая. Это ясно всем. Но с лёгким сердцем идут на поле боя французы – Посланница Божья в их рядах! И неохотно выползают в поле англичане – проклятая ведьма всё-таки не сдохла!
Перед обеими армиями служат молебны. Жанна тяжёло слезает с коня, раны всё же мучают её, и встаёт на колени перед полевым алтарём. Спиной к англичанам. Бросает де Олону:
«Следи за врагом и дай мне знать, если что-нибудь случится».
Молитвенно складывает руки и замирает. Проходит пять минут. Десять. И вдруг она слышит, как взрывается радостными воплями французский строй. Ей даже не надо оборачиваться, чтобы понять, что случилось. Догадаться нетрудно.
Английская армия, так и не решившись атаковать, поворачивается и уходит. Не возвращается в свои укрепления, а вообще уходит прочь от Орлеана!
Свершилось! Это полная победа! Победа невозможная, небывалая, победа, о которой через месяц будет шуметь вся Европа.
Осада Орлеана длилась более полугода. Снять её казалось решительно невозможным всем мало-мальски разбирающимся в военном деле. Жанна сняла осаду на девятый день по прибытии в Орлеан. Правда, за три дня боев она уложила в землю почти половину армии, вручённой ей дофином.
Стоило ли оно того? Пожалуй, да. Победа под Орлеаном - это не просто крупный стратегический успех французов. Она из тех побед, что меняют лицо человечества. Падение Орлеана означало бы конец войны с исчезновением Франции с карты Европы.
Как выглядела бы мировая история без Франции? И если бы Англии стала не островным, а континентальным государством? Не будем гадать. Но Франция была спасена! Орлеанская победа явилась переломной точкой в войне. Отныне инициатива перешла в руки французов.
Орлеанский разгром подорвал силы Англии и буквально уничтожил её финансы. Всего Англия затратила на Орлеанскую операцию фантастическую сумму – 440 тысяч ливров. Это 3 960 кг золота. Почти четыре тонны! И больше половины этой суммы – займы под грабительские проценты.
Англичане очень старались. Под Орлеан были отправлены лучшие бойцы во главе с лучшими командирами. Они сделали всё. Они были в полушаге от желанной победы. Сколько оставалось Орлеану до падения? Две недели? Месяц? А может, считанные дни?
Ставки так высоки, что в марте 1429 года сам британский регент, герцог Бетфорд, прибывает из-за пролива в Париж, чтобы лично контролировать ситуацию.
Вечером 9 мая забрызганный грязью до самой макушки гонец из армии приносит ему весть, от которой герцог лишился сознания. Придя в себя, он пишет королю Эдуарду. Даже через шесть веков доносится со строк этого письма ярость и горькое отчаянье:
«Всё шло хорошо в этой стране. Пока Ваши люди не пострадали от тяжкого удара, нанесённого, как некоторые говорят, при участии небесных сил. Но по моему этот удар нанесла ученица и прислужница дьявола, так называемая «Дева», владеющая искусством колдовства и чародейства, с помощью которых она внушила Вашим людям нелепые мысли и необъяснимый страх…»
При мало-мальски правильных действиях англичан разгром Жанны и падение Орлеана были бы неизбежными. Но англичане не делают этих правильных действий. Они, собственно, вообще ничего не делают. Как мишени, стоят и ждут удара. Да, чтобы провести такую рискованную операцию, нужна была запредельная дерзость и смелость Жанны. Но нужен же был и такой парализованный противник.
И ведь не скажешь, что английское командование было трусливо или неопытно. Чтобы в этом убедиться, давайте хоть вкратце взглянем на биографии командующих.
Гласдейл – выходец из простонародья. На этой войне с младых ногтей. Не происхождением, а храбростью и талантом достиг командных высот. Он единственный из британских военачальников, кто не сидит в параличе, а действует. Но как он действует? Ни с того ни с сего обнажает переправу, делая высадку Жанны на южный берег Луары предельно комфортной. Дрался, правда, как лев и погиб геройски.