Разгневанные Жиль де Ре и Алансон отказываются от участия в завтрашней атаке. И это большая потеря для французского войска. Во-первых, они оба рыцари. А рыцарь в Средние века - основная ударная сила на поле боя. А тут сразу два! А во-вторых, за каждым рыцарем стоит ещё и его личный отряд. Так что не двух, а гораздо большего числа бойцов лишилась французская армия по итогам того злосчастного военного совета.
Впрочем, и без Алансона с де Ре французов раз в пять больше, чем защитников Сен-Лу. И ранним утром 4 мая через Бургундские ворота армия выходит в поле, разворачивается в боевой порядок и движется на противника.
Форт представлял собой четырёхугольное земляное укрепление со рвом и валом. По углам его стояли деревянные башни. Защищали форт, как уже говорилось, 200-300 бойцов. Их атаковали в рассветном полумраке французы. Но… атаковали очень вяло. Рядовых бойцов смущало и пугало то, что Девы не было в их рядах. Да и наверняка многие из них уже знали о происшествии на военном совете. Оказывается, Дева была против этой атаки! Так она не с нами?! Значит, и Бог сегодня не с нами?!
Несмотря на бодрые призывы своих командиров, солдаты двигались неохотно и встали как вкопанные, как только в воздухе засвистели английские стрелы. Застонали первые раненые. Французы дрогнули и попятились. А когда ворота форта распахнулись и англичане пошли на вылазку, то и вовсе обратились в бегство. И ведь к этому моменту они не потеряли убитыми ещё ни одного человека.
Назревало нечто более позорное, чем «битва селёдок». И тут на поле боя полыхнуло радугой знамя Жанны!
Откуда же она взялась? Эту ночь Жанна спокойна спала. Рано утром, когда французская армия вышла в поле, паж Луи де Конт решил сообщить своей госпоже об этом и пошёл к ней. Оказалось, что он опоздал. Жанна уже откуда-то знала. Она залепила пажу затрещину:
«Как ты посмел не разбудить меня, дерзкий мальчишка! Там кровь французская льётся!»
И в одном камзоле (одеваться в доспехи времени не было) выбежала из дома, вскочила на коня. Де Конт сверху, через окно, подал ей боевой стяг, и Жанна галопом понеслась к восточным воротам. Через весь город, по центральной улице!
Орлеанцы встрепенулись: Дева идёт в бой! Так чего же мы ждём!? Гудит набат во всех церквях. Горожане спешно вооружаются и устремляются вслед за Жанной.
Весёлое пробуждение в это утро было и у Алансона с Жилем де Ре. Сначала они не придали значения шуму и гаму. Но им принесли весть: Жанна пошла в бой! Жанна в бою?! И они спешат.
Англичане из западных фортов поняли, в чём дело. Командующий сэр Тальбот поднимает войска по тревоге и ведёт их на помощь Сен-Лу. Лес гораздо менее удобен для манёвра, чем городские улицы, - Тальбот опоздал. Впрочем, Алансон и Жиль де Ре тоже прибыли к шапочному разбору.
Как только Жанна появилась на поле боя, англичане форта остановились и… бросились наутёк. Воодушевлённые французы во главе с Жанной преследовали врага и на его плечах ворвались в Сен-Лу. После короткой схватки форт пал. Около тридцати англичан спаслись бегством. Они забежали в находившийся неподалёку монастырь.
Им пришла в голову остроумная идея – перебить монахов, надеть их рясы и так спастись. Не успели. Преследователи их настигли и вознамерились было перерезать этих монахобойцев. Англичан спасла Жанна. Из уважения к святому месту она приказала сохранить им жизнь и отвести в Орлеан. А сама решила немного помолиться.
Но битва ещё не окончена! Гонец сообщает – из леса выходит английский отряд и строится на его окраине. Жанна прерывает молитву и спешит обратно в форт. Там к ней бросаются оплошавшие телохранители. Они прозевали, упустили Жанну в бой одну. И теперь спешат хоть чем-то загладить свою вину. Притащили из Орлеана доспехи, суетятся вокруг Девы.
Но влезть в доспехи – процедура долгая, а время не терпит. Англичане массами выходят из леса. Кажется, здесь их основные силы. И Жанна принимает, на первый взгляд, странное решение. Она приказывает выдвинуть против англичан не профессиональных солдат, а городскую милицию. Благо она здесь, у форта, уже собралась.
Что же значит такой приказ? Жанна что, кинула горожан на убой, чтобы сохранить армию? Или намеревалась сковать англичан битвой с ополченцами, а тем временем провести армию через Орлеан и, выйдя через западные ворота, атаковать и уничтожить беззащитные теперь английские форты с запада и северо-запада?
Возможно, верно второе предположение. Именно оно и пришло в голову сэру Тальботу. Он видит дымящиеся развалины форта. Видит городскую милицию, надвигающуюся на его войска с пением псалмов. Но он не видит собственно французскую армию! Это его тревожит, и, понимая, что помочь форту он всё равно опоздал, Тальбот отступает через лес, обратно к западным укреплениям.
Теперь точно всё! Битва окончена. И это победа! Первая победа за все двести с лишним дней осады Орлеана! Вражеский форт уничтожен. Гарнизон его тоже. Двести англичан убиты, сорок в плену.
А потери французов? Десять человек убитыми и пара десятков ранеными. Нетрудно представить себе восторг и безумное ликование французов. И каждый знает - всё это благодаря Деве.
А, кстати, где же она? Среди ликующих воинов её не видно. Встревоженные соратники бросаются обшаривать закоулки форта. Они сразу же наткнулись на Жанну. Она стояла, уткнувшись лицом в гриву своего коня, и плакала. На вопрос, в чём причина слёз, ответила, показывая на груды порубленных, обожжённых трупов:
«Посмотрите, сколько людей умерло сегодня без покаяния».
Попытки соратников успокоить Жанну успеха не возымели. И только подоспевший её духовник доминиканец Паскерель сумел утешить, наскоро исповедав и отпустив грехи.
Успокоившись, Жанна приказала войску возвращаться в город, а сама с небольшим отрядом направилась осматривать берег Луары. Очень может быть, что здесь она убедилась в том, что взятие Сен-Лу было действительно полезным делом. Уж очень удобные места для переправы прикрывал этот форт.
Очень близко к берегу лежал просторный остров, тоже носивший имя Сен-Лу, он был отделён узкой протокой от острова Туаль, а тот, в свою очередь, уже подходил к южному берегу. То есть достаточно было сделать три коротких моста, чтобы быстро переправить всю армию. Но, разумеется, такая удобная переправа была прикрыта англичанами не только фортом с севера. На южном берегу, прямо напротив острова Туаль, возвышалось их укрепление Сен Жан ле Блан.
Во второй половине дня Жанна возвращается в Орлеан. В это время Дюнуа вновь собрал военный совет. Он хочет всё обсудить и решить без присутствия Жанны. Несмотря на сегодняшний громкий успех, Орлеанский Бастард всё ещё остаётся противником перехода в решительное наступление. А Жанна будет требовать именно этого. Но ведь рано. Но ведь опасно. Сожженный Сен-Лу – это, конечно, хорошо. И Дева тут помогла, спору нет. Но у англичан по-прежнему превосходство в силах. И Турель по-прежнему неприступна. И где-то на подходе сэр Фальстольф с новой армией. Так не разумней ли вновь перейти к обороне? Теперь, когда цепь блокады прорвана, город снова будет получать с востока провизию и подкрепления. А значит, сможет держаться сколь угодно долго. Англичанам в поле, в их деревянно-земляных фортах, жить куда как тяжелее, чем французам в городе. Эта осада гораздо больше изматывает осаждающих, чем осаждённых. И он, Дюнуа, вполне уверен, что если протянуть до осени, а сейчас это легко, то англичане уйдут сами.
И некоторые командиры вполне согласны с бастардом. Но далеко не все. Ля Гир и Алансон требуют активных действий. И даже де Гамаш, знакомый нам противник Жанны, теперь тоже за наступление. Ну, что ж, значит, наступление. Начинают совещаться: как его провести. Цель понятна – Турель. Тут Дева права, именно эта каменная громада - ключ ко всему. Но возможно ли взять её? Турель сильна. Высокие башни, глубокий ров, вал. Сильное каменное укрепление Огюстен прикрывает Турель с юга. Не взяв Огюстен, к Турели и не подойти, а как его взять под потоком английских стрел с башен Турели?
А вот как. Решено, основной удар наносим по Турели, но сначала нанесём удар вспомогательный, отвлекающий. Пусть Дева со всем городским ополчением завтра с утра атакует на северном берегу бастилию Сен Лоран, где находится сэр Тальбот с основными силами англичан. Если Жанна будет атаковать достаточно энергично (а она будет атаковать очень энергично, в этом сегодня все убедились под Сен-Лу), то англичане просто обязаны будут снять часть сил с укреплений Турели и переправить их на северный берег на помощь своей главной ставке.
В момент, когда городская милиция во главе с Девой своей кровью и мясом будет сковывать английские силы, французские «полевые командиры» со своими отрядами профессионалов, рывком переправляются на южный берег и захватывают ослабленную Турель.
План утвердили. А заодно и решили в подробности Жанну не посвящать. Не говорить ей, что удар, который ей предложено возглавить, будет всего лишь демонстрацией, отвлечением англичан.
Эта часть решения понравилась далеко не всем. Но Дюнуа настоял на нём. Женщины болтливы, пояснил он, опасно посвящать их в тайны. Скрепя сердце согласились даже Алансон с Ля Гиром. Вот только Жиль де Ре… Он засмеялся и сказал:
«Дева распознает вашу ложь».
А где же в это время сама Дева? Вернувшись в город она, с трудом вырвавшись из ликующих толп горожан и воинов, заперлась у себя в доме, решив ещё раз написать англичанам.
Скоро англичане в Турели слышат с южных ворот Орлеана призывный рёв трубы и крик: «Послание!» Стрела со стуком вонзается в деревянный щит на стене Турели. Вокруг её древка обмотано письмо. Послание несут Гласдейлу, и он читает:
«В третий и последний раз пишу тебе, Гласдейл. У тебя осталось всего два дня для того, чтобы покориться Деве Посланнице Божьей и мирно уйти от города. Если вы не сделаете это, вас всех похоронят в этих полях. Молю тебя, подчинись, подчинись Королю Небес. Хоть ты и назвал меня шлюхой, но я имею большую жалость к твоей душе и к твоим людям.
Хочу также сказать, что мой герольд по имени Гийенн всё ещё задерживается вами. Соблаговолите вернуть его мне, а я пришлю несколько ваших людей, взятых нами в плен при Сен-Лу. Не все они погибли».
Гласдейл в ярости рвёт письмо на мелкие кусочки (его содержание, приведённое мною выше, дошло до нас в пересказе духовника Жанны Паскареля, да и вся эта сцена взята из его воспоминаний), бежит на стену и опять орет что-то про французских потаскух-лягушатниц. Жанна, ожидавшая ответа на орлеанской стене, вздыхает:
«Господь свидетель, я сделала всё, что могла».
Паскарель успокаивает её:
«Не огорчайтесь, Дева Жанна».
В ответ он слышит нечто странное:
«Господь меня только что утешил».
У Паскареля мороз по коже. Неужели только что рядом с ним раздавался Глас Божий? Пусть и неслышимый для него, но всё же, всё же…
Позднее, в своих показаниях реабилитационному процессу Жанны, Паскарель скажет:
«…мне было понятно, что когда душа Жанны бывала печальна, она черпала утешения из иного мира, о котором я ничего не знал…»
Когда Жанна спускается со стены к ней подходит рыцарь Лоре. Это посланник военного совета. С надлежащими почестями и по всей форме он передаёт Жанне приглашение явиться на совет. Жанна немедленно отправляется туда. Конечно же, не одна. Следом за ней валят горожане и солдаты. Она всеобщий кумир, как же им не быть рядом? Не смотреть на неё, не дышать одним с ней воздухом?
Жанна заходит в дом совета, а воины располагается вокруг здания, столпившись и время от времени разражаясь восторженными воплями.
А что же в доме? Жанна, войдя, даже не поприветствовала никого должным образом. Выйдя на середину комнаты, она заявила:
«Завтра мы все переправляемся на тот берег и штурмуем Турель».
В зале недоуменная тишина. Это как же? Она уже всё решила? Без военного совета? Хочет теперь вообще одна командовать? Назревающий взрыв предотвратил всегда склонный к компромиссам между своими Дюнуа. Он чуть иронично заметил, что совет решил несколько иное, и если Деве будет угодно выслушать…
Хорошо, Деве угодно выслушать. Чудесно! Дюнуа очень благодарен Деве. И он начал рассказывать.
Пока Дюнуа излагал план в том виде, в каком его было решено рассказать Жанне, она непрестанно расхаживала по комнате. Когда Дюнуа закончил, Жанна остановилась, пристально посмотрела на него и сказала:
«Хорошо. Ну, а теперь расскажи мне, что вы на самом деле задумали».
И Дюнуа сдался. Он изложил Жанне всё.
«Вам надо было сразу рассказать мне об этом,- говорит Жанна. - Поверьте, я умею хранить и более важные секреты, чем ваш».
Дюнуа начинает убеждать Жанну в том, что план военного совета самый приемлемый. Он составлен по всем правилам военной науки и должен привести к успеху. Да и вполне соответствует планам самой Жанны. Она ведь всегда настаивала на штурме Турели. Вот и будем её штурмовать. Только грамотно, по всем правилам.
«Поверь, Жанна, это очень хороший план», - завершает своё выступление Дюнуа.
«Хороший, - соглашается та. - Но у меня есть лучший».
«И какой же?»
Жанна, глядя Дюнуа в глаза, повторяет:
«Завтра мы все переправляемся на тот берег и штурмуем Турель».
И тут Дюнуа не выдерживает. Да ведь эта девчонка издевается над всеми! Она даже не слушает, что ей говорят. И не собирается слушать. Хватит! Что бы там ни решил король Карл, а здесь, в Орлеане, главный он - Дюнуа!
Дюнуа объявляет, что отстраняет Жанну от всякого командования и лишает её права даже присутствовать на военном совете. Жанна спокойна. Она показывает на окно
«Подойди к нему, милый бастард».
Дюнуа смущён, что ещё за новые фокусы? Но подходит. Он видит площадь, битком набитую воинами. Жанна встаёт рядом с ним и открывает окно. Рёв восторга! Жанна поднимает руку и говорит:
«Сегодня, из-за нас многие христиане погибли без покаяния. Мы согрешили. Сейчас же идите исповедуйтесь и получите отпущение».
Кому она это говорит? Профессиональным воинам. Людям, с самого своего детства видевшими войну и только войну, со всей её грязью и мерзостью. Всю свою жизнь дерущимся под теми или иными знамёнами. Головорезам, замаранным в крови по самую макушку. Им идти в церковь исповедоваться и каяться? Да ведь среди них и крест-то на шее есть не у каждого, зато языческие амулёты и обереги в изобилии у всех.
Ну, солдаты и приняли её слова не всерьёз. Громкий хохот покатился по площади. Отличная шутка, чёрт подери! Жанна рукой призывает их к молчанию и тихо говорит:
«Если вы этого не сделаете, я покину вас навсегда».
И вся солдатня, как подкошенная, падает на колени. Они простирают к Жанне руки:
- Нет, Дева! Нет! Не покидай нас!
Затем бросаются по орлеанским церквям. Исповедоваться, каяться, причащаться.
Жанна победно смотрит на Дюнуа, на других командиров.
«Неужели ты, милый бастард, думаешь, что воины подчинятся каким-либо ещё приказам, кроме моих?»
Дюнуа понимает, что теперь никто на всём свете не сможет отстранить Жанну от командования, что армия действительно никому кроме Жанны не подчиняется. И это понимание, пожалуй, было первой ступенькой на тот костёр, где сожгут Жанну. Вдосталь налюбовавшись на вытянувшуюся физиономию всё понявшего Дюнуа, Жанна говорит:
- Утром мы атакуем.
И уходит, оставив дворянство в лице своих командиров размышлять над тем, а кто, собственно, сейчас управляет Францией?
А Жанну ждал ещё один военный совет. На сей раз собранный ею самой. В башне Святого Самсона собрались капитаны городского ополчения, главы городских улиц и ремесленных цехов, мастера-артиллеристы.
В те времена, когда артиллерия только зарождалась, пушкари не считались отдельным родом войск. Да и вообще военными не считались. Управлялись с пушками те же мастера, что изготавливали их. Вот и в Орлеане всей городской артиллерией заведовали три мастера-пушкаря: Жан Монтеклер, Ноден Бушар и Жан Дуизи. С них Жанна и начала. Ей требуется сконцентрировать весь огонь тяжёлых бомбард по Турели. Пока только три тяжёлые бомбарды держат эту цитадель под обстрелом. Зовут эти бомбарды (у каждой тяжёлой пушки в те времена было своё личное имя) «Пастушка», «Монтаржи» и «Жифар».
Жанна требует, чтобы и две самые большие бомбарды - «Длинная» калибром 33 см и весом 600 кг и «Пёс» калибром 30 см и весом 250 кг - были переведены с северной части Орлеана к южным воротам и тоже участвовали в штурме Турели. Это не так-то просто. Для перевозки, например, бомбарды «Длинная» в своё время понадобилось 22 лошади.
Теперь за ночь обе бомбарды надо демонтировать и снять со специально для них изготовленных лафетов, перевезти через весь город, подготовить для них новую позицию и установить их там. Потребуется очень много лошадей и рабочих рук. Но все кипят воодушевлением и готовы не есть и не спать, но выполнить приказ Девы к утру. Это хорошо. Дева довольна.
Теперь она обращается к остальным и излагает свой план штурма. Когда она с частью городского ополчения и армией будет штурмовать Турель с юга, бойцы, оставшиеся в городе, пусть ждут сигнала у южных ворот.
Сигналом будет раскачивающееся знамя Жанны на валу Турели. Как только они увидят сигнал, пусть сразу же открывают огонь по Турели из всех бомбард, выходят из города и атакуют её всеми силами с севера. И тогда живым из Турели не уйдёт ни один из врагов.
Но мост со стороны города разобран. Сами французы и разобрали его в ожидании штурма англичан. Не страшно. За ночь пусть изготовят деревянные мостки. Их перебросят через пролом. Так и решили.
В эту суматошную ночь на 6 мая в Орлеане не спал никто. При свете множества факелов люди работали как проклятые. Город шумел, стучал сталью и камнем, многоголосо кричал. Иногда вдруг начинали звонить что было сил колокола церквей.
А что же англичане? Неужели ночной шум и суета в Орлеане не навели их ни на какие мысли? Неужели не поняли, что это означает? Поняли. Всё они поняли. Но странный паралич воли напал на английское командование. Впрочем, не на всё. Командир Турели сэр Гласдейл кипит от гнева. Почему сидим и ничего не предпринимаем? Почему отдали инициативу этой девке? О чём там думают де ла Поль и Талбот?
Этой ночью Гласдейл переправляется на северный берег и является в главную ставку, размещённую в форте Сен-Лоран. Там он находит де ла Поля и Талбота. Но они оба в каком то странном состоянии. Смотрят потерянно, говорят еле слышно и неуверенно. Да, они, конечно, обратили внимание на необычный шум в городе. Но считают, что пока беспокоиться не о чем. Вряд ли французы решатся на что-либо серьёзное. Может быть, только на вылазку.
И сэру Гласдейлу уж совсем не о чем волноваться. Ведь ясно же, что его Турель французы не будет штурмовать, пока не покончат с фортами на этом берегу. А это не так-то просто сделать. И скоро уже подойдёт Фалстольф с подмогой. В общем, всё опять наладится. Так что пусть сэр Гласдейл успокоится.
Сэр Гласдейл не желает успокаиваться. Сэру Гласдейлу вообще не нравится, как рассуждают де ла Поль и Талбот. И как они себя ведут, тоже не нравится. Сэру Гласдейлу вообще ничего тут не нравится. И он требует подкреплений. В этом ему отказано. Гласдейлу говорят, что у него на южном берегу и так семь сотен бойцов. И каких! Самых отборных. Весь цвет осаждающей армии у него под командованием. А здесь завтра возможны вылазки противника. Ослаблять северный фас осады никак нельзя.
Получив отказ, Гласдейл в сильных английских выражениях изложил свою точку зрения на ситуацию и отбыл к себе в Турель. Там он не сидит спокойно. Гонит людей на работу - укреплять валы. Мечется по укреплениям, орёт на всех. И это очень сильно пугает его бойцов. Они никогда не видели, чтобы Гласдейл нервничал. Он обычно всегда абсолютно спокоен, как и положено истинному англичанину. У него даже прозвище: «Глыба льда». И вот эта ледяная глыба тает на глазах своих солдат. «Это французская ведьма заколдовала его», - шепчутся бойцы между собой.
А Гласдейл уже под утро принимает более чем странное решение. Желая усилить свой гарнизон, он приказывает отряду из форта Сен Жан ле Блан покинуть обжитые позиции и отойти в Турель.
Но Сен Жан ле Блан прикрывает переправу. И теперь отрядам Жанны ничто не может помешать спокойно перейти на южный берег.
Отличный, хотя и неожиданный подарок для французов.
Над Орлеаном занималась ранняя майская заря. Наступало утро 6 мая. День начала одного из самых кровопролитных сражений Столетней войны – Битвы за Турель.
ГЛАВА 13. Битва за Турель: день первый
Выдвигаться было решено в следующем порядке. Сначала Жанна с авангардом из гасконцев Ля Гира. Затем несколько наиболее боеспособных отрядов городской милиции. Потом полевая артиллерия и наконец отряды «полевых командиров».
В раннем утреннем сумраке передовые отряды потянулись к Бургундским воротам. Там Жанну ожидал сюрприз. Городской бальи, тот самый де Гокур, один из самых ярых противников наступательных планов, решил противиться до конца. Он приказал запереть ворота, а сам с мечом в руках встал перед ними и заявил, что никого из города не выпустит. Что на него нашло? Рыцарем Роландом, в одиночку сдерживающим целое войско, себя возомнил, что ли?
Жанна посмотрела на этого героя, вздохнула и сказала:
«Вы очень злой человек, де Гокур»
Ответить де Гокур не успел. Несколько гасконцев просто отшвырнули его в сторону и открыли ворота.
Войско вышло за стены, повернуло к Луаре, и переправа началась. По скреплённым между собой лодкам французы перебрались на остров Сен-Лу. Приказав основным силам ждать там, Жанна с гасконцами переправилась на остров Туаль. Не зная ещё о любезности сэра Гласдейла, оголившего оборону, она собралась внезапной атакой захватить форт Сен Жен ле Блан и обеспечить тем самым плацдарм для высадки основных сил.
В этом месте остров Туаль почти вплотную примыкает к берегу. Даже лодок не понадобилось, чтоб перебраться и сходу атаковать форт. Он был пуст, что оказалось неожиданностью. Жанна просто растерялась. Она и предположить не могла, что столь удобную и важную позицию англичане бросят без боя.
Заподозрили засаду. Гасконцы тщательно обшарили и форт, и окрестности, ища засаду и трофеи. Не найдя ни первого, ни, к сожалению, второго, отряд собрался в центре форта.
Жанна пришла в себя от британского сюрприза и начала раздавать энергичные приказы. Гасконцы немедленно выдвигаются к Турели, остальная армия снимается с острова Сен-Лу и спешно переправляется сюда, чтобы двигаться вслед за гасконцами. А форт сжечь. Затем Жанна с несколькими переправившимися отрядами выступает вслед своему авангарду.
Солнце взошло достаточно высоко, чтобы оценить место предстоящей битвы. С юга Турель прикрывал форт Огюстен. Не просто деревянно-земляное укрепление, как прочие форты, а очень массивная крепость. Этот форт англичане построили на развалинах францисканского монастыря Св. Огюстена, разрушенного самими же французами в первый день осады. Но время, чтоб развалить монастырь до основания, британцы не дали. Поэтому в известной степени монастырские укрепления уцелели. Сейчас форт Огюстен был обнесён остатками каменных стен, усиленных деревом, и окружён рвом. Внутри из остатков храма и келий англичане соорудили ещё одно укрепление. Подходы к форту - это ровное, гладкое поле. Без холмика, без овражка. Только небольшой виноградник справа примыкал к самым стенам. Местность насквозь простреливается как со стен самого форта, так и с высоченных, тридцатиметровых башен Турели, что громоздятся чуть северней Огюстена.
Сразу за Огюстеном, метрах в ста, англичане соорудили мощный барбакан. Так называлась вынесенная вперёд башня, или предмостное укрепление. Барбакан у Турели англичане строили и укрепляли непрерывно всё время осады, а это двести с лишним дней.
Поэтому получилось такое чудовище – пятнадцатиметровый ров, над ним десятиметровый вал. Сверху на валу деревянные укрепления, обсыпанные землёй.
За барбаканом уже сама госпожа Турель. Правда, опять не сразу. Она размещается на предпоследнем пролёте моста, а последний пролёт - это подъёмный мост. Сейчас, утром 6 мая, он, конечно, опущен. Но если его поднять, то Турель окажется отрезанной от берега почти пятиметровым естественным рвом.
Примерно в километре от Турели у англичан был ещё один небольшой форт – Сен Приве. Он прикрывал переправу западнее Турели, точно так же, как брошенный форт Сен Жан ле Блан делал это восточнее. Но, в отличие от своего восточного собрата, Сен Приве отнюдь не был брошен. Гласдейл оставил в нём около двухсот бойцов. Он надеялся (и это, конечно, разумная надежда), что войска с северного берега всё-таки будут подходить на помощь Турели. А как же им удобней и быстрее подходить, как не через переправу, которую держит форт Сен Приве?
Пока оный Сен Приве не взят, можно было утверждать, что над левым флангом медленно разворачивающейся армии Жанны нависает не двести человек форта Сен Приве, а вся английская армия. И какие широчайшие возможности в случае штурма Турели открываются перед главными английскими силами, что под командованием ла Поля и Талбота сидят в фортах на северном берегу! Во-первых, можно прямым ударом захватить оставленный без войск Орлеан. А можно и лучше! Во время штурма Турели быстро переправиться на южный берег и ударом в левый фланг и тыл французской армии окружить её, прижать к укреплениям Турели и водам Луары и там уничтожить. А город тогда и без боя взять можно.
Рассмотрев всё это, нам с вами остаётся только согласиться с Дюнуа: «Чёрт возьми, Турель и впрямь неприступна!» Кто же мог тогда знать или предположить, что английская армия не воспользуется ни одной из возможностей и, как парализованная, просидит всё двухдневное сражение за Турель в своих фортах?
Конечно, никто не в силах был такое представить! Кроме Жанны. Кстати, нам пора к ней вернуться, потому что она уже закончила осматривать поле боя.
Жанне и раньше было понятно, как сильно укреплена Турель, а теперь, когда она осмотрела укрепления, ей стало окончательно ясно, что без совместных усилий рыцарей, тяжёлых латников, городского ополчения, стрелков и артиллерии нечего и мечтать о штурме. Но эти совместные силы как-то досадно медленно переправляются через Луару и стягиваются к лагерю, что разбила Жанна на двести метров южнее форта Огюстен.
Полевой артиллерии пока нет, но отряды городской милиции подходят вполне споро.
Те солдаты, что привела Жанна в Орлеан, тоже подтягиваются отряд за отрядом. Но вот господ «полевых командиров» с их бойцами чего-то пока не видно ни одного. А господа «полевые командиры» - все рыцари, то есть короли средневекового поля боя. Без них тут, под Турелью, и начинать ничего нельзя. И сколько же ещё ждать?
А в воздухе уже начинают петь стрелы. Это итальянские арбалетчики выдвинулись линией вперёд и под защитой своих огромных щитов начали перестрелку с английскими лучниками.
Жанна губы в кровь искусала от нетерпения. Да где они там все? До вечера, что ли, намерены переправляться? С одним из отрядов прибыл к месту сбора и де Гокур. Он хоть и постоянно мешал Жанне, но трусом отнюдь не был. Даже был излишне храбрым. Мы уже видели, как нынче утром он в одиночку хотел остановить всю армию Жанны, и сейчас увидим очередное его геройство.
А пока он докладывает Жанне обстановку в тылах. Артиллерия вот-вот должна быть здесь. А вот господ рыцарей так скоро ждать не стоит. Они всё ещё в Орлеане и не очень-то торопятся из него выходить. У них опять совещание.
Опять?! Ну всё, терпение Жанны лопается. С неё хватит! Оставив де Гокура за старшего, она отправляется в Орлеан.
По дороге подбодрила пушкарей и попросила удвоить усилия. Просьба была встречена криками восторга. Теперь быстрей в Орлеан!
А там и впрямь военный совет. Скорее не совет, а ссора, грозящая вот-вот перерасти в драку. Мнения командиров разделились. Часть из них во главе с Алансоном и де Ре требуют немедленно выступать следом за Жанной. Остальные по-прежнему против видевшегося им массового самоубийства. И ведь чуть выше мы с вами уже сами могли убедиться, что понять их вполне можно. Всё это безумие просто обязано было кончиться полным разгромом и уничтожением французов!
И тут на сцене появляется разъярённая Жанна. Парижская «Чёрная книга», очень неприязненно деяния Жанны описывающая, говорит, что «…в гневе ведьма могла избивать окружающих палкой…» Я не знаю, врезала ли Жанна дрыном промеж чьих-нибудь благородных ушей. Хотя нет. Конечно же, нет. Во Франции бить дворян никогда и никому нельзя было. Но, согласимся, в такой ситуации кой-кого из этих дворян стоило бы «приласкать».
Жанна их словами обласкала. У неё это получалось сильнее, чем палкой. А в этот момент она была красноречива как никогда. Хотя бы уже потому, что из-за стен раздались звуки боя. Там, под Турелью, явно, что-то началось. Да тут же и секунды медлить нельзя!
И рыцари подчиняются. Их отряды строятся и во главе с Жанной направляются к переправе.
Что же в это время под Турелью? Что там за шум, гам и дикие крики? А это вот что. Пылкий и поперёк разума отважный де Гокур решил не ждать ни Деву, ни рыцарей, ни артиллерии, а атаковать форт Огюстен самостоятельно.
Находящийся здесь же «Сатана» Ля Гир был совсем не из тех, кто мог бы охладить горячую голову городского бальи. Эту гасконскую голову саму бы кто охладил. И французы пошли на штурм!
Турель радостно рявкнула им навстречу всеми пушками и звонко щёлкнула всеми луками. Часть французов рухнула убитыми и ранеными. Остальные смешали ряды и попятились.
Ну, самое время для вылазки. Англичане устремляются через ворота и валы на врага. Короткая схватка, и французы бегут. Какое привычное зрелище в той войне! И какое же оно сладкое для тех, кто бегущих преследует! Руби и руби, пока рука не устанет. А она у опытных воинов долго не устанет. Вот и рубят англичане бегущих.
Гнали и рубили до самого форта Сен Жан ле Блан. То есть почти до самой переправы.
Там бы и перебили, там бы и утопили всех.И здесь снова Жанна! Переправившись быстрее остальных, она врезается на коне в толпу удирающих французов. Те остановились: «Дева здесь!» Встали и англичане: «Ведьма здесь!» А Жанна, взмахнув своим стягом, кричит:
«Те, кто меня любит, за мной!»
И скачет на врага.
Так впервые родился этот знаменитый Жаннин боевой клич: «Те, кто меня любит, за мной!». Отныне почти всегда она будет с ним на устах бросаться в бой. Его потом поставят Жанне в вину, как дьяволову гордыню. Дескать, не с именем Божьим, как положено, в бой шла, а со своим.
Да боевой-то ведь клич должен своих на подвиг вдохновлять, а врагов страшить. Имя Божье давным-давно французов ни на что в бою не вдохновляло. А этот новый клич вдохновил, да ещё как! И врагов устрашил! Пожалуй, их устрашил даже больше, чем французов вдохновил.
И англичане спешно отступают, почти бегут назад, под защиту своих укреплений. От одной единственной девушки! Французы опомнились, собрались с духом и бросились вслед за Жанной позже, чем англичане побежали!
Впрочем, и без Алансона с де Ре французов раз в пять больше, чем защитников Сен-Лу. И ранним утром 4 мая через Бургундские ворота армия выходит в поле, разворачивается в боевой порядок и движется на противника.
Форт представлял собой четырёхугольное земляное укрепление со рвом и валом. По углам его стояли деревянные башни. Защищали форт, как уже говорилось, 200-300 бойцов. Их атаковали в рассветном полумраке французы. Но… атаковали очень вяло. Рядовых бойцов смущало и пугало то, что Девы не было в их рядах. Да и наверняка многие из них уже знали о происшествии на военном совете. Оказывается, Дева была против этой атаки! Так она не с нами?! Значит, и Бог сегодня не с нами?!
Несмотря на бодрые призывы своих командиров, солдаты двигались неохотно и встали как вкопанные, как только в воздухе засвистели английские стрелы. Застонали первые раненые. Французы дрогнули и попятились. А когда ворота форта распахнулись и англичане пошли на вылазку, то и вовсе обратились в бегство. И ведь к этому моменту они не потеряли убитыми ещё ни одного человека.
Назревало нечто более позорное, чем «битва селёдок». И тут на поле боя полыхнуло радугой знамя Жанны!
Откуда же она взялась? Эту ночь Жанна спокойна спала. Рано утром, когда французская армия вышла в поле, паж Луи де Конт решил сообщить своей госпоже об этом и пошёл к ней. Оказалось, что он опоздал. Жанна уже откуда-то знала. Она залепила пажу затрещину:
«Как ты посмел не разбудить меня, дерзкий мальчишка! Там кровь французская льётся!»
И в одном камзоле (одеваться в доспехи времени не было) выбежала из дома, вскочила на коня. Де Конт сверху, через окно, подал ей боевой стяг, и Жанна галопом понеслась к восточным воротам. Через весь город, по центральной улице!
Орлеанцы встрепенулись: Дева идёт в бой! Так чего же мы ждём!? Гудит набат во всех церквях. Горожане спешно вооружаются и устремляются вслед за Жанной.
Весёлое пробуждение в это утро было и у Алансона с Жилем де Ре. Сначала они не придали значения шуму и гаму. Но им принесли весть: Жанна пошла в бой! Жанна в бою?! И они спешат.
Англичане из западных фортов поняли, в чём дело. Командующий сэр Тальбот поднимает войска по тревоге и ведёт их на помощь Сен-Лу. Лес гораздо менее удобен для манёвра, чем городские улицы, - Тальбот опоздал. Впрочем, Алансон и Жиль де Ре тоже прибыли к шапочному разбору.
Как только Жанна появилась на поле боя, англичане форта остановились и… бросились наутёк. Воодушевлённые французы во главе с Жанной преследовали врага и на его плечах ворвались в Сен-Лу. После короткой схватки форт пал. Около тридцати англичан спаслись бегством. Они забежали в находившийся неподалёку монастырь.
Им пришла в голову остроумная идея – перебить монахов, надеть их рясы и так спастись. Не успели. Преследователи их настигли и вознамерились было перерезать этих монахобойцев. Англичан спасла Жанна. Из уважения к святому месту она приказала сохранить им жизнь и отвести в Орлеан. А сама решила немного помолиться.
Но битва ещё не окончена! Гонец сообщает – из леса выходит английский отряд и строится на его окраине. Жанна прерывает молитву и спешит обратно в форт. Там к ней бросаются оплошавшие телохранители. Они прозевали, упустили Жанну в бой одну. И теперь спешат хоть чем-то загладить свою вину. Притащили из Орлеана доспехи, суетятся вокруг Девы.
Но влезть в доспехи – процедура долгая, а время не терпит. Англичане массами выходят из леса. Кажется, здесь их основные силы. И Жанна принимает, на первый взгляд, странное решение. Она приказывает выдвинуть против англичан не профессиональных солдат, а городскую милицию. Благо она здесь, у форта, уже собралась.
Что же значит такой приказ? Жанна что, кинула горожан на убой, чтобы сохранить армию? Или намеревалась сковать англичан битвой с ополченцами, а тем временем провести армию через Орлеан и, выйдя через западные ворота, атаковать и уничтожить беззащитные теперь английские форты с запада и северо-запада?
Возможно, верно второе предположение. Именно оно и пришло в голову сэру Тальботу. Он видит дымящиеся развалины форта. Видит городскую милицию, надвигающуюся на его войска с пением псалмов. Но он не видит собственно французскую армию! Это его тревожит, и, понимая, что помочь форту он всё равно опоздал, Тальбот отступает через лес, обратно к западным укреплениям.
Теперь точно всё! Битва окончена. И это победа! Первая победа за все двести с лишним дней осады Орлеана! Вражеский форт уничтожен. Гарнизон его тоже. Двести англичан убиты, сорок в плену.
А потери французов? Десять человек убитыми и пара десятков ранеными. Нетрудно представить себе восторг и безумное ликование французов. И каждый знает - всё это благодаря Деве.
А, кстати, где же она? Среди ликующих воинов её не видно. Встревоженные соратники бросаются обшаривать закоулки форта. Они сразу же наткнулись на Жанну. Она стояла, уткнувшись лицом в гриву своего коня, и плакала. На вопрос, в чём причина слёз, ответила, показывая на груды порубленных, обожжённых трупов:
«Посмотрите, сколько людей умерло сегодня без покаяния».
Попытки соратников успокоить Жанну успеха не возымели. И только подоспевший её духовник доминиканец Паскерель сумел утешить, наскоро исповедав и отпустив грехи.
Успокоившись, Жанна приказала войску возвращаться в город, а сама с небольшим отрядом направилась осматривать берег Луары. Очень может быть, что здесь она убедилась в том, что взятие Сен-Лу было действительно полезным делом. Уж очень удобные места для переправы прикрывал этот форт.
Очень близко к берегу лежал просторный остров, тоже носивший имя Сен-Лу, он был отделён узкой протокой от острова Туаль, а тот, в свою очередь, уже подходил к южному берегу. То есть достаточно было сделать три коротких моста, чтобы быстро переправить всю армию. Но, разумеется, такая удобная переправа была прикрыта англичанами не только фортом с севера. На южном берегу, прямо напротив острова Туаль, возвышалось их укрепление Сен Жан ле Блан.
Во второй половине дня Жанна возвращается в Орлеан. В это время Дюнуа вновь собрал военный совет. Он хочет всё обсудить и решить без присутствия Жанны. Несмотря на сегодняшний громкий успех, Орлеанский Бастард всё ещё остаётся противником перехода в решительное наступление. А Жанна будет требовать именно этого. Но ведь рано. Но ведь опасно. Сожженный Сен-Лу – это, конечно, хорошо. И Дева тут помогла, спору нет. Но у англичан по-прежнему превосходство в силах. И Турель по-прежнему неприступна. И где-то на подходе сэр Фальстольф с новой армией. Так не разумней ли вновь перейти к обороне? Теперь, когда цепь блокады прорвана, город снова будет получать с востока провизию и подкрепления. А значит, сможет держаться сколь угодно долго. Англичанам в поле, в их деревянно-земляных фортах, жить куда как тяжелее, чем французам в городе. Эта осада гораздо больше изматывает осаждающих, чем осаждённых. И он, Дюнуа, вполне уверен, что если протянуть до осени, а сейчас это легко, то англичане уйдут сами.
И некоторые командиры вполне согласны с бастардом. Но далеко не все. Ля Гир и Алансон требуют активных действий. И даже де Гамаш, знакомый нам противник Жанны, теперь тоже за наступление. Ну, что ж, значит, наступление. Начинают совещаться: как его провести. Цель понятна – Турель. Тут Дева права, именно эта каменная громада - ключ ко всему. Но возможно ли взять её? Турель сильна. Высокие башни, глубокий ров, вал. Сильное каменное укрепление Огюстен прикрывает Турель с юга. Не взяв Огюстен, к Турели и не подойти, а как его взять под потоком английских стрел с башен Турели?
А вот как. Решено, основной удар наносим по Турели, но сначала нанесём удар вспомогательный, отвлекающий. Пусть Дева со всем городским ополчением завтра с утра атакует на северном берегу бастилию Сен Лоран, где находится сэр Тальбот с основными силами англичан. Если Жанна будет атаковать достаточно энергично (а она будет атаковать очень энергично, в этом сегодня все убедились под Сен-Лу), то англичане просто обязаны будут снять часть сил с укреплений Турели и переправить их на северный берег на помощь своей главной ставке.
В момент, когда городская милиция во главе с Девой своей кровью и мясом будет сковывать английские силы, французские «полевые командиры» со своими отрядами профессионалов, рывком переправляются на южный берег и захватывают ослабленную Турель.
План утвердили. А заодно и решили в подробности Жанну не посвящать. Не говорить ей, что удар, который ей предложено возглавить, будет всего лишь демонстрацией, отвлечением англичан.
Эта часть решения понравилась далеко не всем. Но Дюнуа настоял на нём. Женщины болтливы, пояснил он, опасно посвящать их в тайны. Скрепя сердце согласились даже Алансон с Ля Гиром. Вот только Жиль де Ре… Он засмеялся и сказал:
«Дева распознает вашу ложь».
А где же в это время сама Дева? Вернувшись в город она, с трудом вырвавшись из ликующих толп горожан и воинов, заперлась у себя в доме, решив ещё раз написать англичанам.
Скоро англичане в Турели слышат с южных ворот Орлеана призывный рёв трубы и крик: «Послание!» Стрела со стуком вонзается в деревянный щит на стене Турели. Вокруг её древка обмотано письмо. Послание несут Гласдейлу, и он читает:
«В третий и последний раз пишу тебе, Гласдейл. У тебя осталось всего два дня для того, чтобы покориться Деве Посланнице Божьей и мирно уйти от города. Если вы не сделаете это, вас всех похоронят в этих полях. Молю тебя, подчинись, подчинись Королю Небес. Хоть ты и назвал меня шлюхой, но я имею большую жалость к твоей душе и к твоим людям.
Хочу также сказать, что мой герольд по имени Гийенн всё ещё задерживается вами. Соблаговолите вернуть его мне, а я пришлю несколько ваших людей, взятых нами в плен при Сен-Лу. Не все они погибли».
Гласдейл в ярости рвёт письмо на мелкие кусочки (его содержание, приведённое мною выше, дошло до нас в пересказе духовника Жанны Паскареля, да и вся эта сцена взята из его воспоминаний), бежит на стену и опять орет что-то про французских потаскух-лягушатниц. Жанна, ожидавшая ответа на орлеанской стене, вздыхает:
«Господь свидетель, я сделала всё, что могла».
Паскарель успокаивает её:
«Не огорчайтесь, Дева Жанна».
В ответ он слышит нечто странное:
«Господь меня только что утешил».
У Паскареля мороз по коже. Неужели только что рядом с ним раздавался Глас Божий? Пусть и неслышимый для него, но всё же, всё же…
Позднее, в своих показаниях реабилитационному процессу Жанны, Паскарель скажет:
«…мне было понятно, что когда душа Жанны бывала печальна, она черпала утешения из иного мира, о котором я ничего не знал…»
Когда Жанна спускается со стены к ней подходит рыцарь Лоре. Это посланник военного совета. С надлежащими почестями и по всей форме он передаёт Жанне приглашение явиться на совет. Жанна немедленно отправляется туда. Конечно же, не одна. Следом за ней валят горожане и солдаты. Она всеобщий кумир, как же им не быть рядом? Не смотреть на неё, не дышать одним с ней воздухом?
Жанна заходит в дом совета, а воины располагается вокруг здания, столпившись и время от времени разражаясь восторженными воплями.
А что же в доме? Жанна, войдя, даже не поприветствовала никого должным образом. Выйдя на середину комнаты, она заявила:
«Завтра мы все переправляемся на тот берег и штурмуем Турель».
В зале недоуменная тишина. Это как же? Она уже всё решила? Без военного совета? Хочет теперь вообще одна командовать? Назревающий взрыв предотвратил всегда склонный к компромиссам между своими Дюнуа. Он чуть иронично заметил, что совет решил несколько иное, и если Деве будет угодно выслушать…
Хорошо, Деве угодно выслушать. Чудесно! Дюнуа очень благодарен Деве. И он начал рассказывать.
Пока Дюнуа излагал план в том виде, в каком его было решено рассказать Жанне, она непрестанно расхаживала по комнате. Когда Дюнуа закончил, Жанна остановилась, пристально посмотрела на него и сказала:
«Хорошо. Ну, а теперь расскажи мне, что вы на самом деле задумали».
И Дюнуа сдался. Он изложил Жанне всё.
«Вам надо было сразу рассказать мне об этом,- говорит Жанна. - Поверьте, я умею хранить и более важные секреты, чем ваш».
Дюнуа начинает убеждать Жанну в том, что план военного совета самый приемлемый. Он составлен по всем правилам военной науки и должен привести к успеху. Да и вполне соответствует планам самой Жанны. Она ведь всегда настаивала на штурме Турели. Вот и будем её штурмовать. Только грамотно, по всем правилам.
«Поверь, Жанна, это очень хороший план», - завершает своё выступление Дюнуа.
«Хороший, - соглашается та. - Но у меня есть лучший».
«И какой же?»
Жанна, глядя Дюнуа в глаза, повторяет:
«Завтра мы все переправляемся на тот берег и штурмуем Турель».
И тут Дюнуа не выдерживает. Да ведь эта девчонка издевается над всеми! Она даже не слушает, что ей говорят. И не собирается слушать. Хватит! Что бы там ни решил король Карл, а здесь, в Орлеане, главный он - Дюнуа!
Дюнуа объявляет, что отстраняет Жанну от всякого командования и лишает её права даже присутствовать на военном совете. Жанна спокойна. Она показывает на окно
«Подойди к нему, милый бастард».
Дюнуа смущён, что ещё за новые фокусы? Но подходит. Он видит площадь, битком набитую воинами. Жанна встаёт рядом с ним и открывает окно. Рёв восторга! Жанна поднимает руку и говорит:
«Сегодня, из-за нас многие христиане погибли без покаяния. Мы согрешили. Сейчас же идите исповедуйтесь и получите отпущение».
Кому она это говорит? Профессиональным воинам. Людям, с самого своего детства видевшими войну и только войну, со всей её грязью и мерзостью. Всю свою жизнь дерущимся под теми или иными знамёнами. Головорезам, замаранным в крови по самую макушку. Им идти в церковь исповедоваться и каяться? Да ведь среди них и крест-то на шее есть не у каждого, зато языческие амулёты и обереги в изобилии у всех.
Ну, солдаты и приняли её слова не всерьёз. Громкий хохот покатился по площади. Отличная шутка, чёрт подери! Жанна рукой призывает их к молчанию и тихо говорит:
«Если вы этого не сделаете, я покину вас навсегда».
И вся солдатня, как подкошенная, падает на колени. Они простирают к Жанне руки:
- Нет, Дева! Нет! Не покидай нас!
Затем бросаются по орлеанским церквям. Исповедоваться, каяться, причащаться.
Жанна победно смотрит на Дюнуа, на других командиров.
«Неужели ты, милый бастард, думаешь, что воины подчинятся каким-либо ещё приказам, кроме моих?»
Дюнуа понимает, что теперь никто на всём свете не сможет отстранить Жанну от командования, что армия действительно никому кроме Жанны не подчиняется. И это понимание, пожалуй, было первой ступенькой на тот костёр, где сожгут Жанну. Вдосталь налюбовавшись на вытянувшуюся физиономию всё понявшего Дюнуа, Жанна говорит:
- Утром мы атакуем.
И уходит, оставив дворянство в лице своих командиров размышлять над тем, а кто, собственно, сейчас управляет Францией?
А Жанну ждал ещё один военный совет. На сей раз собранный ею самой. В башне Святого Самсона собрались капитаны городского ополчения, главы городских улиц и ремесленных цехов, мастера-артиллеристы.
В те времена, когда артиллерия только зарождалась, пушкари не считались отдельным родом войск. Да и вообще военными не считались. Управлялись с пушками те же мастера, что изготавливали их. Вот и в Орлеане всей городской артиллерией заведовали три мастера-пушкаря: Жан Монтеклер, Ноден Бушар и Жан Дуизи. С них Жанна и начала. Ей требуется сконцентрировать весь огонь тяжёлых бомбард по Турели. Пока только три тяжёлые бомбарды держат эту цитадель под обстрелом. Зовут эти бомбарды (у каждой тяжёлой пушки в те времена было своё личное имя) «Пастушка», «Монтаржи» и «Жифар».
Жанна требует, чтобы и две самые большие бомбарды - «Длинная» калибром 33 см и весом 600 кг и «Пёс» калибром 30 см и весом 250 кг - были переведены с северной части Орлеана к южным воротам и тоже участвовали в штурме Турели. Это не так-то просто. Для перевозки, например, бомбарды «Длинная» в своё время понадобилось 22 лошади.
Теперь за ночь обе бомбарды надо демонтировать и снять со специально для них изготовленных лафетов, перевезти через весь город, подготовить для них новую позицию и установить их там. Потребуется очень много лошадей и рабочих рук. Но все кипят воодушевлением и готовы не есть и не спать, но выполнить приказ Девы к утру. Это хорошо. Дева довольна.
Теперь она обращается к остальным и излагает свой план штурма. Когда она с частью городского ополчения и армией будет штурмовать Турель с юга, бойцы, оставшиеся в городе, пусть ждут сигнала у южных ворот.
Сигналом будет раскачивающееся знамя Жанны на валу Турели. Как только они увидят сигнал, пусть сразу же открывают огонь по Турели из всех бомбард, выходят из города и атакуют её всеми силами с севера. И тогда живым из Турели не уйдёт ни один из врагов.
Но мост со стороны города разобран. Сами французы и разобрали его в ожидании штурма англичан. Не страшно. За ночь пусть изготовят деревянные мостки. Их перебросят через пролом. Так и решили.
В эту суматошную ночь на 6 мая в Орлеане не спал никто. При свете множества факелов люди работали как проклятые. Город шумел, стучал сталью и камнем, многоголосо кричал. Иногда вдруг начинали звонить что было сил колокола церквей.
А что же англичане? Неужели ночной шум и суета в Орлеане не навели их ни на какие мысли? Неужели не поняли, что это означает? Поняли. Всё они поняли. Но странный паралич воли напал на английское командование. Впрочем, не на всё. Командир Турели сэр Гласдейл кипит от гнева. Почему сидим и ничего не предпринимаем? Почему отдали инициативу этой девке? О чём там думают де ла Поль и Талбот?
Этой ночью Гласдейл переправляется на северный берег и является в главную ставку, размещённую в форте Сен-Лоран. Там он находит де ла Поля и Талбота. Но они оба в каком то странном состоянии. Смотрят потерянно, говорят еле слышно и неуверенно. Да, они, конечно, обратили внимание на необычный шум в городе. Но считают, что пока беспокоиться не о чем. Вряд ли французы решатся на что-либо серьёзное. Может быть, только на вылазку.
И сэру Гласдейлу уж совсем не о чем волноваться. Ведь ясно же, что его Турель французы не будет штурмовать, пока не покончат с фортами на этом берегу. А это не так-то просто сделать. И скоро уже подойдёт Фалстольф с подмогой. В общем, всё опять наладится. Так что пусть сэр Гласдейл успокоится.
Сэр Гласдейл не желает успокаиваться. Сэру Гласдейлу вообще не нравится, как рассуждают де ла Поль и Талбот. И как они себя ведут, тоже не нравится. Сэру Гласдейлу вообще ничего тут не нравится. И он требует подкреплений. В этом ему отказано. Гласдейлу говорят, что у него на южном берегу и так семь сотен бойцов. И каких! Самых отборных. Весь цвет осаждающей армии у него под командованием. А здесь завтра возможны вылазки противника. Ослаблять северный фас осады никак нельзя.
Получив отказ, Гласдейл в сильных английских выражениях изложил свою точку зрения на ситуацию и отбыл к себе в Турель. Там он не сидит спокойно. Гонит людей на работу - укреплять валы. Мечется по укреплениям, орёт на всех. И это очень сильно пугает его бойцов. Они никогда не видели, чтобы Гласдейл нервничал. Он обычно всегда абсолютно спокоен, как и положено истинному англичанину. У него даже прозвище: «Глыба льда». И вот эта ледяная глыба тает на глазах своих солдат. «Это французская ведьма заколдовала его», - шепчутся бойцы между собой.
А Гласдейл уже под утро принимает более чем странное решение. Желая усилить свой гарнизон, он приказывает отряду из форта Сен Жан ле Блан покинуть обжитые позиции и отойти в Турель.
Но Сен Жан ле Блан прикрывает переправу. И теперь отрядам Жанны ничто не может помешать спокойно перейти на южный берег.
Отличный, хотя и неожиданный подарок для французов.
Над Орлеаном занималась ранняя майская заря. Наступало утро 6 мая. День начала одного из самых кровопролитных сражений Столетней войны – Битвы за Турель.
ГЛАВА 13. Битва за Турель: день первый
Выдвигаться было решено в следующем порядке. Сначала Жанна с авангардом из гасконцев Ля Гира. Затем несколько наиболее боеспособных отрядов городской милиции. Потом полевая артиллерия и наконец отряды «полевых командиров».
В раннем утреннем сумраке передовые отряды потянулись к Бургундским воротам. Там Жанну ожидал сюрприз. Городской бальи, тот самый де Гокур, один из самых ярых противников наступательных планов, решил противиться до конца. Он приказал запереть ворота, а сам с мечом в руках встал перед ними и заявил, что никого из города не выпустит. Что на него нашло? Рыцарем Роландом, в одиночку сдерживающим целое войско, себя возомнил, что ли?
Жанна посмотрела на этого героя, вздохнула и сказала:
«Вы очень злой человек, де Гокур»
Ответить де Гокур не успел. Несколько гасконцев просто отшвырнули его в сторону и открыли ворота.
Войско вышло за стены, повернуло к Луаре, и переправа началась. По скреплённым между собой лодкам французы перебрались на остров Сен-Лу. Приказав основным силам ждать там, Жанна с гасконцами переправилась на остров Туаль. Не зная ещё о любезности сэра Гласдейла, оголившего оборону, она собралась внезапной атакой захватить форт Сен Жен ле Блан и обеспечить тем самым плацдарм для высадки основных сил.
В этом месте остров Туаль почти вплотную примыкает к берегу. Даже лодок не понадобилось, чтоб перебраться и сходу атаковать форт. Он был пуст, что оказалось неожиданностью. Жанна просто растерялась. Она и предположить не могла, что столь удобную и важную позицию англичане бросят без боя.
Заподозрили засаду. Гасконцы тщательно обшарили и форт, и окрестности, ища засаду и трофеи. Не найдя ни первого, ни, к сожалению, второго, отряд собрался в центре форта.
Жанна пришла в себя от британского сюрприза и начала раздавать энергичные приказы. Гасконцы немедленно выдвигаются к Турели, остальная армия снимается с острова Сен-Лу и спешно переправляется сюда, чтобы двигаться вслед за гасконцами. А форт сжечь. Затем Жанна с несколькими переправившимися отрядами выступает вслед своему авангарду.
Солнце взошло достаточно высоко, чтобы оценить место предстоящей битвы. С юга Турель прикрывал форт Огюстен. Не просто деревянно-земляное укрепление, как прочие форты, а очень массивная крепость. Этот форт англичане построили на развалинах францисканского монастыря Св. Огюстена, разрушенного самими же французами в первый день осады. Но время, чтоб развалить монастырь до основания, британцы не дали. Поэтому в известной степени монастырские укрепления уцелели. Сейчас форт Огюстен был обнесён остатками каменных стен, усиленных деревом, и окружён рвом. Внутри из остатков храма и келий англичане соорудили ещё одно укрепление. Подходы к форту - это ровное, гладкое поле. Без холмика, без овражка. Только небольшой виноградник справа примыкал к самым стенам. Местность насквозь простреливается как со стен самого форта, так и с высоченных, тридцатиметровых башен Турели, что громоздятся чуть северней Огюстена.
Сразу за Огюстеном, метрах в ста, англичане соорудили мощный барбакан. Так называлась вынесенная вперёд башня, или предмостное укрепление. Барбакан у Турели англичане строили и укрепляли непрерывно всё время осады, а это двести с лишним дней.
Поэтому получилось такое чудовище – пятнадцатиметровый ров, над ним десятиметровый вал. Сверху на валу деревянные укрепления, обсыпанные землёй.
За барбаканом уже сама госпожа Турель. Правда, опять не сразу. Она размещается на предпоследнем пролёте моста, а последний пролёт - это подъёмный мост. Сейчас, утром 6 мая, он, конечно, опущен. Но если его поднять, то Турель окажется отрезанной от берега почти пятиметровым естественным рвом.
Примерно в километре от Турели у англичан был ещё один небольшой форт – Сен Приве. Он прикрывал переправу западнее Турели, точно так же, как брошенный форт Сен Жан ле Блан делал это восточнее. Но, в отличие от своего восточного собрата, Сен Приве отнюдь не был брошен. Гласдейл оставил в нём около двухсот бойцов. Он надеялся (и это, конечно, разумная надежда), что войска с северного берега всё-таки будут подходить на помощь Турели. А как же им удобней и быстрее подходить, как не через переправу, которую держит форт Сен Приве?
Пока оный Сен Приве не взят, можно было утверждать, что над левым флангом медленно разворачивающейся армии Жанны нависает не двести человек форта Сен Приве, а вся английская армия. И какие широчайшие возможности в случае штурма Турели открываются перед главными английскими силами, что под командованием ла Поля и Талбота сидят в фортах на северном берегу! Во-первых, можно прямым ударом захватить оставленный без войск Орлеан. А можно и лучше! Во время штурма Турели быстро переправиться на южный берег и ударом в левый фланг и тыл французской армии окружить её, прижать к укреплениям Турели и водам Луары и там уничтожить. А город тогда и без боя взять можно.
Рассмотрев всё это, нам с вами остаётся только согласиться с Дюнуа: «Чёрт возьми, Турель и впрямь неприступна!» Кто же мог тогда знать или предположить, что английская армия не воспользуется ни одной из возможностей и, как парализованная, просидит всё двухдневное сражение за Турель в своих фортах?
Конечно, никто не в силах был такое представить! Кроме Жанны. Кстати, нам пора к ней вернуться, потому что она уже закончила осматривать поле боя.
Жанне и раньше было понятно, как сильно укреплена Турель, а теперь, когда она осмотрела укрепления, ей стало окончательно ясно, что без совместных усилий рыцарей, тяжёлых латников, городского ополчения, стрелков и артиллерии нечего и мечтать о штурме. Но эти совместные силы как-то досадно медленно переправляются через Луару и стягиваются к лагерю, что разбила Жанна на двести метров южнее форта Огюстен.
Полевой артиллерии пока нет, но отряды городской милиции подходят вполне споро.
Те солдаты, что привела Жанна в Орлеан, тоже подтягиваются отряд за отрядом. Но вот господ «полевых командиров» с их бойцами чего-то пока не видно ни одного. А господа «полевые командиры» - все рыцари, то есть короли средневекового поля боя. Без них тут, под Турелью, и начинать ничего нельзя. И сколько же ещё ждать?
А в воздухе уже начинают петь стрелы. Это итальянские арбалетчики выдвинулись линией вперёд и под защитой своих огромных щитов начали перестрелку с английскими лучниками.
Жанна губы в кровь искусала от нетерпения. Да где они там все? До вечера, что ли, намерены переправляться? С одним из отрядов прибыл к месту сбора и де Гокур. Он хоть и постоянно мешал Жанне, но трусом отнюдь не был. Даже был излишне храбрым. Мы уже видели, как нынче утром он в одиночку хотел остановить всю армию Жанны, и сейчас увидим очередное его геройство.
А пока он докладывает Жанне обстановку в тылах. Артиллерия вот-вот должна быть здесь. А вот господ рыцарей так скоро ждать не стоит. Они всё ещё в Орлеане и не очень-то торопятся из него выходить. У них опять совещание.
Опять?! Ну всё, терпение Жанны лопается. С неё хватит! Оставив де Гокура за старшего, она отправляется в Орлеан.
По дороге подбодрила пушкарей и попросила удвоить усилия. Просьба была встречена криками восторга. Теперь быстрей в Орлеан!
А там и впрямь военный совет. Скорее не совет, а ссора, грозящая вот-вот перерасти в драку. Мнения командиров разделились. Часть из них во главе с Алансоном и де Ре требуют немедленно выступать следом за Жанной. Остальные по-прежнему против видевшегося им массового самоубийства. И ведь чуть выше мы с вами уже сами могли убедиться, что понять их вполне можно. Всё это безумие просто обязано было кончиться полным разгромом и уничтожением французов!
И тут на сцене появляется разъярённая Жанна. Парижская «Чёрная книга», очень неприязненно деяния Жанны описывающая, говорит, что «…в гневе ведьма могла избивать окружающих палкой…» Я не знаю, врезала ли Жанна дрыном промеж чьих-нибудь благородных ушей. Хотя нет. Конечно же, нет. Во Франции бить дворян никогда и никому нельзя было. Но, согласимся, в такой ситуации кой-кого из этих дворян стоило бы «приласкать».
Жанна их словами обласкала. У неё это получалось сильнее, чем палкой. А в этот момент она была красноречива как никогда. Хотя бы уже потому, что из-за стен раздались звуки боя. Там, под Турелью, явно, что-то началось. Да тут же и секунды медлить нельзя!
И рыцари подчиняются. Их отряды строятся и во главе с Жанной направляются к переправе.
Что же в это время под Турелью? Что там за шум, гам и дикие крики? А это вот что. Пылкий и поперёк разума отважный де Гокур решил не ждать ни Деву, ни рыцарей, ни артиллерии, а атаковать форт Огюстен самостоятельно.
Находящийся здесь же «Сатана» Ля Гир был совсем не из тех, кто мог бы охладить горячую голову городского бальи. Эту гасконскую голову саму бы кто охладил. И французы пошли на штурм!
Турель радостно рявкнула им навстречу всеми пушками и звонко щёлкнула всеми луками. Часть французов рухнула убитыми и ранеными. Остальные смешали ряды и попятились.
Ну, самое время для вылазки. Англичане устремляются через ворота и валы на врага. Короткая схватка, и французы бегут. Какое привычное зрелище в той войне! И какое же оно сладкое для тех, кто бегущих преследует! Руби и руби, пока рука не устанет. А она у опытных воинов долго не устанет. Вот и рубят англичане бегущих.
Гнали и рубили до самого форта Сен Жан ле Блан. То есть почти до самой переправы.
Там бы и перебили, там бы и утопили всех.И здесь снова Жанна! Переправившись быстрее остальных, она врезается на коне в толпу удирающих французов. Те остановились: «Дева здесь!» Встали и англичане: «Ведьма здесь!» А Жанна, взмахнув своим стягом, кричит:
«Те, кто меня любит, за мной!»
И скачет на врага.
Так впервые родился этот знаменитый Жаннин боевой клич: «Те, кто меня любит, за мной!». Отныне почти всегда она будет с ним на устах бросаться в бой. Его потом поставят Жанне в вину, как дьяволову гордыню. Дескать, не с именем Божьим, как положено, в бой шла, а со своим.
Да боевой-то ведь клич должен своих на подвиг вдохновлять, а врагов страшить. Имя Божье давным-давно французов ни на что в бою не вдохновляло. А этот новый клич вдохновил, да ещё как! И врагов устрашил! Пожалуй, их устрашил даже больше, чем французов вдохновил.
И англичане спешно отступают, почти бегут назад, под защиту своих укреплений. От одной единственной девушки! Французы опомнились, собрались с духом и бросились вслед за Жанной позже, чем англичане побежали!