КАК ЗАКАЛЯЛАСЬ СТАЛЬ В ЛЕНИНСКЕ-КУЗНЕЦКОМ
Очерк
Детство и отрочество завода
Во второй половине сентября 1941 года, после катастрофы советских войск в котле под Киевом, фронт неуклонно приближался к Харькову. Большой город, третий в стране после Москвы и Ленинграда по индустриальной мощи и населению, которое с притоком беженцев возросло с 900 тысяч до полутора миллионов человек, в тревоге ожидал оккупации.
В Харькове насчитывалось почти 70 крупных предприятий, среди них выделялся завод № 135 (авиастроительный) и паровозоремонтный, где собирались танки Т-34. Завод «Красный Октябрь», выпускавший в основном горное оборудование, тоже считался флагманом машиностроения. На нем работало около семисот человек, причем триста носили звание стахановцев. Специальный цех № 2 производил минометы М-82, разработанные СКБ во главе с Борисом Ивановичем Шавыриным.
В конце сентября началась эвакуация харьковских предприятий. Первый эшелон с оборудованием «Красного Октября» ушел в город Ленинск-Кузнецкий Новосибирской области 27-го числа.
В начале октября в связи с возникновением котла теперь уже под Вязьмой обстановка на фронте для Красной армии резко ухудшилась. Командование сняло несколько частей с юго-западного направления и отправило на оборону Москвы. Немцы получили все возможности для взятия Харькова с его важнейшими заводами, которые они не бомбили, руша жилые дома и наводя ужас на людей.
Еще одна партия станков «Красного Октября» отбыла в Сибирь 8 октября. Но завод продолжал работать. Минометы чуть ли не из-под рук рабочих выхватывали военные и увозили на передовую.
Третий эшелон отправился на восток 19 октября. Возглавлял его Анатолий Алексеевич Грищенко –молодой, худощавый, энергичный руководитель. Родился он в 1913 году. Начинал монтером телефонной станции в Днепропетровске, потом работал слесарем паровозоремонтного завода в том же городе. С 1934 по 1938 год был конструктором в монтажно-техническом тресте и на заводе № 135 в Харькове. В 1938-м окончил институт и начал работать на «Красном Октябре» конструктором, затем стал заместителем начальника механосборочного цеха, начальником техотдела, а перед войной в 1941 году был назначен главным инженером.
Директор завода П. Г. Руденко задержался на один день, чтобы сделать последние распоряжения, вместе с главбухом выдать рабочим зарплату и сдать кассовый остаток финорганам. Шагая по территории завода, Павел Григорьевич посматривал вверх. Все небо затмевали самолеты со свастикой. Они кружили над центром города и над окраинами, временами с воем пикируя группами по 9–18 одновременно и сбрасывая бомбы.
Рабочие резали станки автогеном. Оставалось взорвать электроподстанцию…
Бои в предместьях Харькова продолжались до 25 октября, после чего наши части отступили и немцы стали хозяевами города.
20 октября Руденко и главбух успели сесть на последний пассажирский поезд и со многими пересадками добрались до Ленинска чуть ли не к Новому году – 16 декабря.
Приказом наркомата угля от 17 декабря 1941 года завод «Красный Октябрь» слился с ЦЭММ (центральными электромеханическими мастерскими) треста «Ленинскуголь». Директором его оставался П. Г. Руденко. Он родился в 1894 году, в коммунистическую партию вступил в 1919-м. Был председателем Харьковского облисполкома, до 1940 года возглавлял сельхозотдел Харьковского обкома партии, затем получил назначение на завод.
Приняли эвакуированных хорошо, с теплом, заботой и вниманием. Разместили по квартирам, обеспечили углем.
На новом месте немедленно развернули производство военной продукции. А поскольку станки для изготовления минометов из Харькова не привезли (работали на них до последнего), начинать в Ленинске пришлось с нуля, преодолевая множество трудностей.
Ствол, опорная плита, казенная часть требовали высокой точности и чистоты обработки. КМК в сжатые сроки освоил и начал поставку специальных труб для стволов и листовой стали для опорных плит. А на «Красном Октябре» сделали сложную оснастку, разработали операции расточки, шлифовки, полирования внутренней поверхности стволов до зеркальности, сварку, отжиг, мехобработку. Для обточки минометных стволов приспособили токарный станок.
Испытания минометов на полигоне показали высокие результаты. Причем многие предприятия Новосибирской области не справились с подобным же заданием в срок.
Особую техническую сложность представляла отливка минных корпусов из чугуна. Тонкостенные отливки должны быть предельно чистыми, без малейших изъянов. На всех операциях проводился тщательный контроль. А мин десятки тысяч! Проверялось качество на ощупь, кончиками пальцев. Но отверстие – всего 50 мм, и в него проходили только ручки двух девушек-комсомолок. На один корпус уходило 35–40 секунд. Работая в две-три смены, девушки не успевали прощупать всю массу изделий. Технологи и рационализаторы разработали портативные приспособления для проверки, что позволило увеличить выпуск мин. Заряжать их отправляли гужевым транспортом.
Как работали в военное время – это понятно. Станки таскали на себе. Катали по трубам, тащили волоком. А среди рабочих – неокрепшие ребята, много девушек. Подъемных механизмов нет, громоздкие детали ставили-снимали вручную. Для голодных подростков токарная работа порой оказывалась непосильной.
Нет выходных и отпусков, смены по двенадцать часов и более. Иной раз и по двое суток не отходили от станков. Уснувших из-за переутомления обливали водой.
Когда ввели казарменное положение (в середине войны оно было отменено), ночевали прямо в цехе на топчанах с матрасами и подушками, набитыми соломой. Никто не имел права покидать территорию завода.
Туго приходилось зимой, в сильные морозы. Руки так и примерзали к металлу. Грелись за счет болванок, раскаленных в литейном цехе. Или бегали к литейщикам греть ноги в шлаке.
В перерыве рабочим давали по паре картофелин, немного хлеба и овощей, чтобы поддержать пацанов, иногда падавших в обморок. На обед, как правило, прозрачный суп. И если горняки в шахтах получали по килограмму хлеба в день, то заводчане – всего по 450 граммов черного, безвкусного суррогата, который весь крошился и разваливался…
Вскоре завод обзавелся подсобным хозяйством, где выращивали картошку и овощи. В Сталинске для него сделали трактор из запчастей разбитых самолетов и танков, привезенных на переплавку.
Несмотря ни на что, нытиков не встречалось. Общая беда сближала людей, все жили дружно, как родные. Помогали друг другу. Шутили, пели песни и даже про голод забывали.
Жизнь города шла по-своему интересно. Работали красные уголки и клубы, кинотеатр, Дворец культуры треста «Ленинскуголь», городской парк с библиотекой и летними площадками. Выступали с концертами местные самодеятельные артисты, приезжали и такие знаменитые, как Леонид Утесов, Клавдия Шульженко, Вольф Мессинг. Действовали средние школы и школа ФЗО, горный техникум и различные курсы.
В конце 1942 года Ленинск посетил нарком угля В. В. Вахрушев. И с апреля 1943-го завод полностью перешел на изготовление и ремонт горного оборудования, так как ввиду оккупации Донецкого бассейна требовалось ускоренно развивать добычу угля в Кузбассе. В том числе и поэтому в январе 1943 года была образована Кемеровская область.
С отъездом П. Г. Руденко руководство заводом «Красный Октябрь» принял А. А. Грищенко. Руденко был отозван в освобожденный Харьков восстанавливать прежний завод под тем же названием. Через год и Грищенко вернулся в Харьков.
В те тяжелейшие годы на заводе в Ленинске работало 700–900 человек.
После войны директора завода часто менялись, вплоть до И. П. Митюнина, продержавшегося десять лет, начиная с 1957 года.
С 1948-го главным инженером на кузбасском «Красном Октябре» работал Яков Яковлевич Георге. Он родился в 1918 году на Украине. До войны окончил учительский институт и работал учителем немецкого языка и математики, затем поступил в Одесский техникум сельского хозяйства. В 1941 году его призвали в ряды Красной армии, но потом, как немца, направили в трудармию на строительство Челябинского металлургического комбината. В 1948 году Яков Яковлевич переехал в Ленинск, к эвакуированным родителям. Отличный специалист, Георге сыграл важную роль в развитии завода. При нем строились новые цеха, расширилось литейное производство.
Государство из года в год повышало производственный план, который, впрочем, если и выполнялся, то больше на бумаге, в отчетных документах. За 25 лет существования завода на кузбасской земле валовый выпуск его продукции увеличился почти в десять раз. Но это не говорило об отсутствии проблем.
По существу, завод попал в незавидное положение из-за безразличного отношения вышестоящего руководства. Хотя и свое начальство должно было активней добиваться решения главной проблемы. А она заключалась в низкой заработной плате. На шахтах платили больше и просто переманивали к себе самые сильные рабочие кадры.
Тем не менее завод мог гордиться своими сталеварами (возможно, как раз потому, что шахтам они не надобились). Коллектив литейного цеха всегда отличался высоким трудолюбием, дисциплиной и дружностью. С 1956 года литейщики выполняли норму в среднем на 130 процентов.
В хрущевское время повсюду началось движение за коммунистический труд. В октябре 1958-го везде только и слышалось: «Семилетка… Железнодорожники Москвы… Соревнование…» Шло организованное партией обсуждение инициативы железнодорожников станции Москва-сортировочная.
Дошло и до «Красного Октября». Пять формовщиков-энтузиастов литейки первыми решили соревноваться за коммунистический труд. Они организовали небольшую бригаду, которая доказала свой приоритет перевыполнением плана и обратилась ко всем трудящимся завода с призывом последовать их примеру.
Бригада начала дружить с пионерами 5-го класса. Школьники приходили в литейный цех, в обеденный перерыв устраивали концерты, дарили рабочим цветы. А бригада докладывала о трудовых свершениях и дарила детям книги со своими автографами за лучшее исполнение в концерте. Настоящая дружба, с отцовской и дочерне-сыновней любовью.
Вскоре уже три цеха носили звание коммунистических: литейный, инструментальный и кислородный. Но в дальнейшем, видимо, порыв ударников как-то иссяк, и завод попал в число самых отстающих предприятий города. На праздничных демонстрациях колонны строились исходя из производственных показателей, и обычно «Красный Октябрь» плелся последним.
В очередную годовщину Октябрьской революции руководство завода пожалело людей (все-таки холодно) и решило выйти на демонстрацию не заранее, а так, чтобы поспеть к концу. Но в тот день колонны прошагали быстрее, и заводчане увидели уже опустевшую площадь. На трибуне резвились мальчишки. Они и приветствовали опоздавших демонстрантов хором: «Да здравствует завод «Красный Лапоть»!»
В 1967 году генеральный директор комбината «Кузбассуголь» Владимир Павлович Романов снял Митюнина с должности и назначил на его место Бажанова.
Владимир Иванович Бажанов приехал в Ленинск после майских праздников. Завод встретил его смрадным дымом, закрывшим небо. В темных цехах копошился рабочий люд. Территория по колено утопала в грязи. На работе директор ходил в резиновых сапогах.
Роль личности в истории
За плечами Бажанов, родом из крестьян, имел 37 лет жизни и сиротскую юность. Его дед по отцу Антон Андреевич в начале XX века приехал в Томскую губернию, получив от государства заем на освоение целины. Работящая семья прочно осела на сибирской земле, корчуя пни и распахав несколько десятин. Сеяли в основном рожь.
В годы коллективизации старшего сына Антона Андреевича раскулачили и отправили в Нарым. А младший Иван, отец будущего директора «Красного Октября», уехал в Томск, где обеспечивал семью своим трудом печника. Однако и его репрессировали, как «сына кулака». Лишившись кормильца, семья просто умирала с голоду.
Мать одна воспитывала троих детей. А Володя, старшенький, помогал матери. Он очень хотел учиться, но не смог окончить и семи классов: землеробил, ловил рыбу, шишковал.
Когда Владимир дорос до восемнадцати, мать решила отпустить его в город Шахты Ростовской области, где жили родственники. Там он устроился горнорабочим и одновременно учился в вечерней школе.
Мощность угольного пласта в шахте не превышала 70 сантиметров. Фактически лишь нора в земной тверди. Дважды Владимир чуть не погиб. Однажды его завалило. Спасли два электрослесаря, работавшие неподалеку. Они заметили ноги в лаптях, торчащие из-под породы, и вытащили бездыханного парня. Еле откачали его тогда.
После этого Владимир ушел из шахты. Но нужда опять погнала под землю. И снова он оказался между жизнью и смертью: придавило сошедшей с рельсов вагонеткой. Хорошо, что лебедчица сумела ее остановить.
Вернувшись в Томск, Бажанов поступил в горный техникум, учился и работал. Выпустился через три года (вместо положенных четырех) с красным дипломом. Затем его приняли на очное отделение Томского политехнического института.
После окончания вуза, в 29 лет, на выпускном вечере студентов мединститута он познакомился с 22-летней Людмилой, ставшей его верной спутницей жизни. Поженившись, молодые специалисты уехали по распределению в Анжеро-Судженск, где Бажанов скоро дорос до главного механика шахты.
Он занимался автоматизацией и был на хорошем счету у руководства комбината «Кузбасс-уголь» – умный и ответственный инженер. Не раз Бажанов ездил в Ленинск на «Красный Октябрь», и всегда у него оставалось чувство досады: как трудно пробиться с заказами на завод, причем сроки их исполнения не гарантировались.
И вдруг как раз сюда Романов бросил его на прорыв.
Прежде всего Владимир Иванович решил избавиться от грязи на территории. Ему удалось приобрести аэродромные плиты и ликвидировать проблему.
Конечно, начинающему директору пришлось нелегко. Весь заводской коллектив пребывал в апатии, ничто людей не интересовало. Бажанов задумался: как же их пробудить?
Начал, во-первых, с того, что… купил футбольную команду. То есть устроил спортсменов «подснежниками» в штат, чтобы они своей игрой поднимали дух заводчан. Во-вторых, взялся за организацию самодеятельности.
При этом Бажанов постоянно наседал на руководство «Кузбассугля»: как можно рабочим жить на такую мизерную зарплату?! И уже в 1967 году доходы у людей заметно выросли. Примечательно, что Владимир Иванович завел себе настольную книгу учета оплаты труда буквально каждого работника!
Отток кадров сократился. И работали люди на совесть. Авторитет завода повысился. При профкоме создали штаб по культуре производства, а при парткоме – штаб по потере рабочего времени, действующий под лозунгом «Каждый час – делу коммунизма».
В 60-х годах угольная промышленность вступила в фазу модернизации. На замену комбайнам и индивидуальной крепи пришли механизированные угледобывающие комплексы со многими элементами гидравлики. Поэтому и «Красному Октябрю» требовались более высокие технологии.
На заводе создали участок по внедрению новой техники, куда вошли лучшие специалисты из числа ИТР и рабочих. Развернулось рационализаторство. Ведущие специалисты ездили в другие регионы страны и перенимали передовой опыт на родственных предприятиях.
Сам директор все больше вникал в машиностроительный профиль и вносил рацпредложения. За усовершенствование конструкции проходческого комбайна Горловского машзавода он был награжден своим первым почетным знаком «Шахтерская слава».
В 70-х выпускалось множество продукции, причем в некоторых ее видах завод обошел всех конкурентов. Анкерной крепи производили миллион комплектов в год. Отправляли ее и в европейскую часть страны, и на восток: в Приморье, на Сахалин. Не говоря уже о том, что все шахты Кузбасса пользовались ею. Все новое и лучшее, что появлялось в технологии изготовления анкерной крепи, применялось на «Красном Октябре». Все охотились именно за ленинской крепью, даже самая современная шахта «Распадская» выбирала ее из ряда аналогичной продукции (к примеру, междуреченского, осинниковского и прокопьевского заводов).
Завод работал ритмично, на счету всегда лежали хорошие деньги. Правда, не могли тогда приобрести никакого дополнительного оборудования: все регламентировалось министерством угольной промышленности. Так что средства было тратить особо не на что.
Еще в 1968 году на «Красный Октябрь» устроился 26-летний хормейстер Александр Степанович Суворов. Он родился и провел юность в деревне, по натуре таежник, охотник и рыбак. В наследство от отца ему досталась гармонь, которую он освоил так хорошо, что впоследствии приезжал лауреатом с Маланинских конкурсов, проводившихся в Новосибирске.
Людей не на шутку захватила художественная самодеятельность, каждый цех соревновался на сцене с другими. Заводские самородки занимали первые места в городских и областных конкурсах. И хор, созданный Суворовым, превзошел все ожидания. Пели хористы самозабвенно. Общие увлечения сближали людей, поднимали настроение, что положительно отражалось и на производительности труда.
На заводе всегда чувствовалось приближение праздников, возникало оживление. На концертах неизменно присутствовало все заводское начальство, зал набивался битком. Со сцены лились «Ой, туманы мои», «Скажите, девушки, подружке вашей…», «Моя страна», «Мир, мир, мир нужен всей планете», «Песня о хлебе». И вот эта самая песня, где «хлеб всему голова», всегда особенно волновала слушателей.
Однажды на смотр прибыла областная комиссия, оценивающая качество самодеятельных коллективов. Когда хор завода умолк и растаяла последняя нота «Песни о хлебе», зал на несколько секунд замер. Потом публика поднялась и аплодировала стоя. Поневоле и члены комиссии тоже встали и захлопали в ладоши. Аплодисменты переросли в овацию…
Очерк
Детство и отрочество завода
Во второй половине сентября 1941 года, после катастрофы советских войск в котле под Киевом, фронт неуклонно приближался к Харькову. Большой город, третий в стране после Москвы и Ленинграда по индустриальной мощи и населению, которое с притоком беженцев возросло с 900 тысяч до полутора миллионов человек, в тревоге ожидал оккупации.
В Харькове насчитывалось почти 70 крупных предприятий, среди них выделялся завод № 135 (авиастроительный) и паровозоремонтный, где собирались танки Т-34. Завод «Красный Октябрь», выпускавший в основном горное оборудование, тоже считался флагманом машиностроения. На нем работало около семисот человек, причем триста носили звание стахановцев. Специальный цех № 2 производил минометы М-82, разработанные СКБ во главе с Борисом Ивановичем Шавыриным.
В конце сентября началась эвакуация харьковских предприятий. Первый эшелон с оборудованием «Красного Октября» ушел в город Ленинск-Кузнецкий Новосибирской области 27-го числа.
В начале октября в связи с возникновением котла теперь уже под Вязьмой обстановка на фронте для Красной армии резко ухудшилась. Командование сняло несколько частей с юго-западного направления и отправило на оборону Москвы. Немцы получили все возможности для взятия Харькова с его важнейшими заводами, которые они не бомбили, руша жилые дома и наводя ужас на людей.
Еще одна партия станков «Красного Октября» отбыла в Сибирь 8 октября. Но завод продолжал работать. Минометы чуть ли не из-под рук рабочих выхватывали военные и увозили на передовую.
Третий эшелон отправился на восток 19 октября. Возглавлял его Анатолий Алексеевич Грищенко –молодой, худощавый, энергичный руководитель. Родился он в 1913 году. Начинал монтером телефонной станции в Днепропетровске, потом работал слесарем паровозоремонтного завода в том же городе. С 1934 по 1938 год был конструктором в монтажно-техническом тресте и на заводе № 135 в Харькове. В 1938-м окончил институт и начал работать на «Красном Октябре» конструктором, затем стал заместителем начальника механосборочного цеха, начальником техотдела, а перед войной в 1941 году был назначен главным инженером.
Директор завода П. Г. Руденко задержался на один день, чтобы сделать последние распоряжения, вместе с главбухом выдать рабочим зарплату и сдать кассовый остаток финорганам. Шагая по территории завода, Павел Григорьевич посматривал вверх. Все небо затмевали самолеты со свастикой. Они кружили над центром города и над окраинами, временами с воем пикируя группами по 9–18 одновременно и сбрасывая бомбы.
Рабочие резали станки автогеном. Оставалось взорвать электроподстанцию…
Бои в предместьях Харькова продолжались до 25 октября, после чего наши части отступили и немцы стали хозяевами города.
20 октября Руденко и главбух успели сесть на последний пассажирский поезд и со многими пересадками добрались до Ленинска чуть ли не к Новому году – 16 декабря.
Приказом наркомата угля от 17 декабря 1941 года завод «Красный Октябрь» слился с ЦЭММ (центральными электромеханическими мастерскими) треста «Ленинскуголь». Директором его оставался П. Г. Руденко. Он родился в 1894 году, в коммунистическую партию вступил в 1919-м. Был председателем Харьковского облисполкома, до 1940 года возглавлял сельхозотдел Харьковского обкома партии, затем получил назначение на завод.
Приняли эвакуированных хорошо, с теплом, заботой и вниманием. Разместили по квартирам, обеспечили углем.
На новом месте немедленно развернули производство военной продукции. А поскольку станки для изготовления минометов из Харькова не привезли (работали на них до последнего), начинать в Ленинске пришлось с нуля, преодолевая множество трудностей.
Ствол, опорная плита, казенная часть требовали высокой точности и чистоты обработки. КМК в сжатые сроки освоил и начал поставку специальных труб для стволов и листовой стали для опорных плит. А на «Красном Октябре» сделали сложную оснастку, разработали операции расточки, шлифовки, полирования внутренней поверхности стволов до зеркальности, сварку, отжиг, мехобработку. Для обточки минометных стволов приспособили токарный станок.
Испытания минометов на полигоне показали высокие результаты. Причем многие предприятия Новосибирской области не справились с подобным же заданием в срок.
Особую техническую сложность представляла отливка минных корпусов из чугуна. Тонкостенные отливки должны быть предельно чистыми, без малейших изъянов. На всех операциях проводился тщательный контроль. А мин десятки тысяч! Проверялось качество на ощупь, кончиками пальцев. Но отверстие – всего 50 мм, и в него проходили только ручки двух девушек-комсомолок. На один корпус уходило 35–40 секунд. Работая в две-три смены, девушки не успевали прощупать всю массу изделий. Технологи и рационализаторы разработали портативные приспособления для проверки, что позволило увеличить выпуск мин. Заряжать их отправляли гужевым транспортом.
Как работали в военное время – это понятно. Станки таскали на себе. Катали по трубам, тащили волоком. А среди рабочих – неокрепшие ребята, много девушек. Подъемных механизмов нет, громоздкие детали ставили-снимали вручную. Для голодных подростков токарная работа порой оказывалась непосильной.
Нет выходных и отпусков, смены по двенадцать часов и более. Иной раз и по двое суток не отходили от станков. Уснувших из-за переутомления обливали водой.
Когда ввели казарменное положение (в середине войны оно было отменено), ночевали прямо в цехе на топчанах с матрасами и подушками, набитыми соломой. Никто не имел права покидать территорию завода.
Туго приходилось зимой, в сильные морозы. Руки так и примерзали к металлу. Грелись за счет болванок, раскаленных в литейном цехе. Или бегали к литейщикам греть ноги в шлаке.
В перерыве рабочим давали по паре картофелин, немного хлеба и овощей, чтобы поддержать пацанов, иногда падавших в обморок. На обед, как правило, прозрачный суп. И если горняки в шахтах получали по килограмму хлеба в день, то заводчане – всего по 450 граммов черного, безвкусного суррогата, который весь крошился и разваливался…
Вскоре завод обзавелся подсобным хозяйством, где выращивали картошку и овощи. В Сталинске для него сделали трактор из запчастей разбитых самолетов и танков, привезенных на переплавку.
Несмотря ни на что, нытиков не встречалось. Общая беда сближала людей, все жили дружно, как родные. Помогали друг другу. Шутили, пели песни и даже про голод забывали.
Жизнь города шла по-своему интересно. Работали красные уголки и клубы, кинотеатр, Дворец культуры треста «Ленинскуголь», городской парк с библиотекой и летними площадками. Выступали с концертами местные самодеятельные артисты, приезжали и такие знаменитые, как Леонид Утесов, Клавдия Шульженко, Вольф Мессинг. Действовали средние школы и школа ФЗО, горный техникум и различные курсы.
В конце 1942 года Ленинск посетил нарком угля В. В. Вахрушев. И с апреля 1943-го завод полностью перешел на изготовление и ремонт горного оборудования, так как ввиду оккупации Донецкого бассейна требовалось ускоренно развивать добычу угля в Кузбассе. В том числе и поэтому в январе 1943 года была образована Кемеровская область.
С отъездом П. Г. Руденко руководство заводом «Красный Октябрь» принял А. А. Грищенко. Руденко был отозван в освобожденный Харьков восстанавливать прежний завод под тем же названием. Через год и Грищенко вернулся в Харьков.
В те тяжелейшие годы на заводе в Ленинске работало 700–900 человек.
После войны директора завода часто менялись, вплоть до И. П. Митюнина, продержавшегося десять лет, начиная с 1957 года.
С 1948-го главным инженером на кузбасском «Красном Октябре» работал Яков Яковлевич Георге. Он родился в 1918 году на Украине. До войны окончил учительский институт и работал учителем немецкого языка и математики, затем поступил в Одесский техникум сельского хозяйства. В 1941 году его призвали в ряды Красной армии, но потом, как немца, направили в трудармию на строительство Челябинского металлургического комбината. В 1948 году Яков Яковлевич переехал в Ленинск, к эвакуированным родителям. Отличный специалист, Георге сыграл важную роль в развитии завода. При нем строились новые цеха, расширилось литейное производство.
Государство из года в год повышало производственный план, который, впрочем, если и выполнялся, то больше на бумаге, в отчетных документах. За 25 лет существования завода на кузбасской земле валовый выпуск его продукции увеличился почти в десять раз. Но это не говорило об отсутствии проблем.
По существу, завод попал в незавидное положение из-за безразличного отношения вышестоящего руководства. Хотя и свое начальство должно было активней добиваться решения главной проблемы. А она заключалась в низкой заработной плате. На шахтах платили больше и просто переманивали к себе самые сильные рабочие кадры.
Тем не менее завод мог гордиться своими сталеварами (возможно, как раз потому, что шахтам они не надобились). Коллектив литейного цеха всегда отличался высоким трудолюбием, дисциплиной и дружностью. С 1956 года литейщики выполняли норму в среднем на 130 процентов.
В хрущевское время повсюду началось движение за коммунистический труд. В октябре 1958-го везде только и слышалось: «Семилетка… Железнодорожники Москвы… Соревнование…» Шло организованное партией обсуждение инициативы железнодорожников станции Москва-сортировочная.
Дошло и до «Красного Октября». Пять формовщиков-энтузиастов литейки первыми решили соревноваться за коммунистический труд. Они организовали небольшую бригаду, которая доказала свой приоритет перевыполнением плана и обратилась ко всем трудящимся завода с призывом последовать их примеру.
Бригада начала дружить с пионерами 5-го класса. Школьники приходили в литейный цех, в обеденный перерыв устраивали концерты, дарили рабочим цветы. А бригада докладывала о трудовых свершениях и дарила детям книги со своими автографами за лучшее исполнение в концерте. Настоящая дружба, с отцовской и дочерне-сыновней любовью.
Вскоре уже три цеха носили звание коммунистических: литейный, инструментальный и кислородный. Но в дальнейшем, видимо, порыв ударников как-то иссяк, и завод попал в число самых отстающих предприятий города. На праздничных демонстрациях колонны строились исходя из производственных показателей, и обычно «Красный Октябрь» плелся последним.
В очередную годовщину Октябрьской революции руководство завода пожалело людей (все-таки холодно) и решило выйти на демонстрацию не заранее, а так, чтобы поспеть к концу. Но в тот день колонны прошагали быстрее, и заводчане увидели уже опустевшую площадь. На трибуне резвились мальчишки. Они и приветствовали опоздавших демонстрантов хором: «Да здравствует завод «Красный Лапоть»!»
В 1967 году генеральный директор комбината «Кузбассуголь» Владимир Павлович Романов снял Митюнина с должности и назначил на его место Бажанова.
Владимир Иванович Бажанов приехал в Ленинск после майских праздников. Завод встретил его смрадным дымом, закрывшим небо. В темных цехах копошился рабочий люд. Территория по колено утопала в грязи. На работе директор ходил в резиновых сапогах.
Роль личности в истории
За плечами Бажанов, родом из крестьян, имел 37 лет жизни и сиротскую юность. Его дед по отцу Антон Андреевич в начале XX века приехал в Томскую губернию, получив от государства заем на освоение целины. Работящая семья прочно осела на сибирской земле, корчуя пни и распахав несколько десятин. Сеяли в основном рожь.
В годы коллективизации старшего сына Антона Андреевича раскулачили и отправили в Нарым. А младший Иван, отец будущего директора «Красного Октября», уехал в Томск, где обеспечивал семью своим трудом печника. Однако и его репрессировали, как «сына кулака». Лишившись кормильца, семья просто умирала с голоду.
Мать одна воспитывала троих детей. А Володя, старшенький, помогал матери. Он очень хотел учиться, но не смог окончить и семи классов: землеробил, ловил рыбу, шишковал.
Когда Владимир дорос до восемнадцати, мать решила отпустить его в город Шахты Ростовской области, где жили родственники. Там он устроился горнорабочим и одновременно учился в вечерней школе.
Мощность угольного пласта в шахте не превышала 70 сантиметров. Фактически лишь нора в земной тверди. Дважды Владимир чуть не погиб. Однажды его завалило. Спасли два электрослесаря, работавшие неподалеку. Они заметили ноги в лаптях, торчащие из-под породы, и вытащили бездыханного парня. Еле откачали его тогда.
После этого Владимир ушел из шахты. Но нужда опять погнала под землю. И снова он оказался между жизнью и смертью: придавило сошедшей с рельсов вагонеткой. Хорошо, что лебедчица сумела ее остановить.
Вернувшись в Томск, Бажанов поступил в горный техникум, учился и работал. Выпустился через три года (вместо положенных четырех) с красным дипломом. Затем его приняли на очное отделение Томского политехнического института.
После окончания вуза, в 29 лет, на выпускном вечере студентов мединститута он познакомился с 22-летней Людмилой, ставшей его верной спутницей жизни. Поженившись, молодые специалисты уехали по распределению в Анжеро-Судженск, где Бажанов скоро дорос до главного механика шахты.
Он занимался автоматизацией и был на хорошем счету у руководства комбината «Кузбасс-уголь» – умный и ответственный инженер. Не раз Бажанов ездил в Ленинск на «Красный Октябрь», и всегда у него оставалось чувство досады: как трудно пробиться с заказами на завод, причем сроки их исполнения не гарантировались.
И вдруг как раз сюда Романов бросил его на прорыв.
Прежде всего Владимир Иванович решил избавиться от грязи на территории. Ему удалось приобрести аэродромные плиты и ликвидировать проблему.
Конечно, начинающему директору пришлось нелегко. Весь заводской коллектив пребывал в апатии, ничто людей не интересовало. Бажанов задумался: как же их пробудить?
Начал, во-первых, с того, что… купил футбольную команду. То есть устроил спортсменов «подснежниками» в штат, чтобы они своей игрой поднимали дух заводчан. Во-вторых, взялся за организацию самодеятельности.
При этом Бажанов постоянно наседал на руководство «Кузбассугля»: как можно рабочим жить на такую мизерную зарплату?! И уже в 1967 году доходы у людей заметно выросли. Примечательно, что Владимир Иванович завел себе настольную книгу учета оплаты труда буквально каждого работника!
Отток кадров сократился. И работали люди на совесть. Авторитет завода повысился. При профкоме создали штаб по культуре производства, а при парткоме – штаб по потере рабочего времени, действующий под лозунгом «Каждый час – делу коммунизма».
В 60-х годах угольная промышленность вступила в фазу модернизации. На замену комбайнам и индивидуальной крепи пришли механизированные угледобывающие комплексы со многими элементами гидравлики. Поэтому и «Красному Октябрю» требовались более высокие технологии.
На заводе создали участок по внедрению новой техники, куда вошли лучшие специалисты из числа ИТР и рабочих. Развернулось рационализаторство. Ведущие специалисты ездили в другие регионы страны и перенимали передовой опыт на родственных предприятиях.
Сам директор все больше вникал в машиностроительный профиль и вносил рацпредложения. За усовершенствование конструкции проходческого комбайна Горловского машзавода он был награжден своим первым почетным знаком «Шахтерская слава».
В 70-х выпускалось множество продукции, причем в некоторых ее видах завод обошел всех конкурентов. Анкерной крепи производили миллион комплектов в год. Отправляли ее и в европейскую часть страны, и на восток: в Приморье, на Сахалин. Не говоря уже о том, что все шахты Кузбасса пользовались ею. Все новое и лучшее, что появлялось в технологии изготовления анкерной крепи, применялось на «Красном Октябре». Все охотились именно за ленинской крепью, даже самая современная шахта «Распадская» выбирала ее из ряда аналогичной продукции (к примеру, междуреченского, осинниковского и прокопьевского заводов).
Завод работал ритмично, на счету всегда лежали хорошие деньги. Правда, не могли тогда приобрести никакого дополнительного оборудования: все регламентировалось министерством угольной промышленности. Так что средства было тратить особо не на что.
Еще в 1968 году на «Красный Октябрь» устроился 26-летний хормейстер Александр Степанович Суворов. Он родился и провел юность в деревне, по натуре таежник, охотник и рыбак. В наследство от отца ему досталась гармонь, которую он освоил так хорошо, что впоследствии приезжал лауреатом с Маланинских конкурсов, проводившихся в Новосибирске.
Людей не на шутку захватила художественная самодеятельность, каждый цех соревновался на сцене с другими. Заводские самородки занимали первые места в городских и областных конкурсах. И хор, созданный Суворовым, превзошел все ожидания. Пели хористы самозабвенно. Общие увлечения сближали людей, поднимали настроение, что положительно отражалось и на производительности труда.
На заводе всегда чувствовалось приближение праздников, возникало оживление. На концертах неизменно присутствовало все заводское начальство, зал набивался битком. Со сцены лились «Ой, туманы мои», «Скажите, девушки, подружке вашей…», «Моя страна», «Мир, мир, мир нужен всей планете», «Песня о хлебе». И вот эта самая песня, где «хлеб всему голова», всегда особенно волновала слушателей.
Однажды на смотр прибыла областная комиссия, оценивающая качество самодеятельных коллективов. Когда хор завода умолк и растаяла последняя нота «Песни о хлебе», зал на несколько секунд замер. Потом публика поднялась и аплодировала стоя. Поневоле и члены комиссии тоже встали и захлопали в ладоши. Аплодисменты переросли в овацию…
| Далее