Эмилия Шип
Советские будни. В поисках смысла.
Повесть
На тридцатилетие А(К)
Район жил в тревожном напряжении. Империалисты все время готовы были напасть на великую державу.
Кировский стоял на страже, регулярно поставляя взрывчатку. Многие жители района каждую смену подвергали свою жизнь опасности, каждый их день мог стать последним. А дома росли дети. Это была жизнь на грани. На грани счастливого и несчастного случая.*
*Все описанное ниже является компиляцией из характеров, поступков, жизненных событий. Никаких идентичных прототипов героев не существовало.
ЧАСТЬ I
ЗАРИСОВКИ ИЗ ЖИЗНИ АНДРЕЯ РИКИНА
Зарисовка 1. Конец 7-го класса
– Андрей, ты картошку почистил? – мама, уставшая, пришла домой с работы.
– Нет, мам, извини... – потупился парнишка лет четырнадцати.
– А почему?
Он молчал, опустив карие глаза.
Мария Александровна, едва сдерживая гнев, разделась и пошла на кухню, которая находилась за общим коридором. Сын следовал за ней.
– А уроки сделал?
– Нет.
– Андрей, что с тобой происходит?!
Сын молча шел следом. Мать, будучи уставшей и голодной, прекратила его расспрашивать. Вместе они почистили и сварили картошку, потом поели в своей комнате. Мария Александровна прилегла: смена была тяжелой. Андрей с тетрадями и учебниками сел за стол, пытаясь сконцентрироваться, но мысли были совсем о другом, он снова и снова вспоминал взгляд прекрасных голубых глаз... «Лена... Какое красивое имя... Непременно все девушки, его обладательницы, должны быть с голубыми глазами, но ни у кого больше нет таких прекрасных глаз...»
Дверь скрипнула, в комнату вошел отец – Валерий Тимофеевич Рикин. Андрей накрыл на стол, поставил тарелку с картошкой. Отец как всегда был занят своими рабочими проблемами, даже в свободное время думал о них. А еще вечером ему предстояло посетить общедомовое собрание. Но именно благодаря таким людям, как он, улица, на которой в двухэтажном доме-бараке жила семья Рикиных, и называлась Инициативной.
А Андрей, дождавшись вечера, так и не сделав уроки, пошел прогуляться. И, конечно, его маршрут пролегал мимо «сталинки», на пятом этаже которой жила она... Многие семьи и пары бродили сейчас по улицам Кировского района. Как хотелось и Андрею пройтись так же с Леной! Но она казалась такой недоступной...
Набирая скорость, он свернул на 40 лет Октября. Кое-где уже зажигались окна, делясь с улицей теплым уютным светом. Вот и заветный дом. Подойдя к углу, Андрей остановился и начал всматриваться в окна пятого этажа: вдруг выглянет она... Он знал расположение квартиры, но не знал, где конкретно находится комната любимой. «Красивый дом для красивой девушки. На окнах горшки с цветами...»
– Эй, разиня! – окликнули его стоявшие неподалеку парни. – Че голову задрал? Смотри – отвалится!
«А вдруг она узнает, что я здесь? Надо бежать!» И он побежал дальше по 40 лет Октября, но у Дворца культуры повернул в сторону набережной. Достигнув березовой рощи, Андрей остановился. Вечерний лес таил много опасностей, но сейчас не это его волновало. Он впитывал каждый шорох, любое дуновение ветерка им ощущалось остро. «А ведь по этой роще она гуляла, и не раз. В детстве родители брали Леночку за ручку и вели сюда. Интересно, каким ребенком была она? Такой же хрупкой и утонченной, тихой и скромной, женственной и прекрасной?»
В сгущающейся темноте стали особенно слышны звуки работающих заводов. Заводы жили и в самом Кировском, и охраняли его по другую сторону реки Томи. Огоньки от них неприветливо мигали в вечерней тиши. Как часто бывало (и было сейчас), в воздухе стоял едкий запах «большой химии», казавшийся Андрею почти родным...
Когда он вернулся домой, мать по-прежнему спала, отец был на собрании. Уроки так и остались не сделаны – не до них. Андрей лег, но заснуть не удавалось. Пришел отец. Пил чай, не помыл кружку, как всегда.
А завтра – новый день. В школе он снова начался с унижений: «Копейка! Дай копейку!» Андрей краснел. «Главное, чтобы не перед ней. А она прекрасна! Сидит на соседнем ряду с Вовкой Заикиным. Его унижают, а она защищает! Единственная! Смелая, благородная и прекрасная!»
Часто к Лене подходил Денис Азоров. Он был заводилой, все его боялись. Все, кроме нее. Почему у Андрея не получалось быть таким, как Денис? Почему он не мог дать сдачи, подраться? Трусость? Возможно. Но все же больше он боялся сделать больно матери: он единственный ребенок у нее. Отец почти им не занимался, всегда пребывая в работе, делах. Мама, очень чуткая женщина, переживала, когда с сыном что-то не так. Поэтому Андрей пытался скрыть от нее многое из того, что с ним происходило. А если побьют, как скрыть? Нынешнюю же влюбленность он хранил в сердце своем, как святыню. Он был не из тех, кто готов терпеть неудачи, добиваясь победы, беря крепость измором. Нет. Он не надоедал. И очень боялся, что девочка узнает о его чувствах. «А если при ней я покраснею, что тогда?»
Эти мысли по дороге домой были оборваны ударом по плечу сзади.
– Эй, пацан, есть закурить?
– Не курю.
– А если найдем?
После этого один парень схватил Андрея, а другой начал шарить по его карманам.
– Тогда завтра деньги принесешь. Не принесешь – пожалеешь.
Андрея отпустили. «Что делать? Просить последние деньги у матери? А если побьют?» – вопросы роились в голове, вопросы пугающие, изматывающие, и ни на один из них не было ответа. В очередной раз уроки остались не сделаны. А на следующий день по дороге домой пришлось снова предстать перед мучителями. Они опять потребовали денег, Андрей ответил отказом. Тогда один парень схватил его, а другой принялся бить. Было больно, страшно, обидно. Сил не хватало, чтобы вырваться и дать сдачи. Особенно обидно было то, что держал его парень сильный и взрослый, а бил намного младше и, возможно, слабее, чем он. Андрей почувствовал вкус крови, бежавшей из носа, он изо всех сил пытался вырваться, но тщетно. Вдруг кто-то сзади закричал, парни бросились наутек, опрокинув Андрея на землю. К нему подошла Лена. Она тоже позже других возвращалась домой и стала свидетельницей случившегося. А Андрей при виде нее онемел.
– Ты цел? Кровь бежит. Есть носовой платок?
Она волновалась за него. Он видел ее испуганные глаза. Нет ничего приятнее, чем вглядываться в них, тонуть в их глубине!
– У тебя нет платка?
– Платка... Платка? Нет.
– Тогда запрокинь голову. Может, в травмпункт?
– Нет, нет, не надо.
– Тогда ко мне домой. Я живу недалеко.
– А твои родители?
– Их нет, да и вообще, разве плохо помочь страждущему?
«Какое интересное слово – «страждущий», – подумал Андрей.
Они вошли в подъезд ее «сталинки», поднялись на пятый этаж.
– Заходи ко мне в комнату, присаживайся на стул.
«Вот где она живет, я теперь знаю ее окно! Как светло в комнате!»
– Запрокинь голову! Вот так. А теперь потерпи, будет немного щипать – обработаем раны. Молодец.
– А кто это в углу?
Девочка смутилась.
– Это святые и Бог. Только, пожалуйста, никому не говори!
– Конечно, не скажу. А кто такие святые?
– Это очень хорошие люди. Они никогда никому не причиняли боль. Впрочем, нет, были из них те, кто исправился.
Лена включила свет.
– Тебя не потеряют?
– Нет: мама у меня на работе, а у папы много дел.
– Сильно больно?
– Нет, не беспокойся, все хорошо.
– А кто те парни?
– Не знаю. Требовали денег.
– А вдруг они на тебя снова нападут?
Андрей пожал плечами.
– Может, в милицию сходить? Они к тебе до этого приставали?
– Да, вчера подходили, сказали, чтобы я сегодня денег принес.
– Тогда точно надо идти к участковому.
– Но он уже не работает.
– Как ты пойдешь домой?
– Не переживай.
– А вдруг они опять нападут?!
– Я побегу, и они меня не догонят.
– Ты быстро бегаешь?
– Второй в классе после Дениса.
Девочка покраснела.
– Спасибо за помощь. Очень благодарен тебе. Ты меня спасла, Лена! – имя ее Андрей произнес как-то по-особому, нараспев.
– Да что ты... Так должен был сделать каждый хри... Ой!
– Кто?
– Христианин.
Румянец снова украсил ее щеки.
– Ты веришь в Бога?
– Да.
– Но мы же изучали, что люди произошли от питекантропов!
– Да, изучали. Но Бог точно есть, я знаю!
– Знаешь?
– Да.
– Почему?
– Он спас моего отца.
– От чего?
– От смерти.
– Как?
– Мой отец – начальник пятого цеха. Произошел взрыв. Он прибежал на производство спасти раненых. И произошел второй взрыв. Как и других выживших, моего отца доставили в больницу. Он был на грани. Нас с мамой не пустили, сказали, что шансов почти нет. Мама начала просить Бога, потому что надежды больше не было. И произошло чудо! Мой отец выжил!
– А. Ясно.
– Андрей, темнеет, я боюсь за тебя!
– Ладно, я пошел, большое тебе спасибо!
Андрей быстро собрался и, осмелев, заглянул в ее глаза. «Как она прекрасна! Как я хочу быть возле нее, смотреть в эти бездонные голубые глаза!»
– Ты только никому не говори о том, что я тебе рассказала.
– Никому. Доброй ночи, Леночка!
– Доброго пути, Андрей!
Он вышел из подъезда. О, как он был благодарен тем парням! «Она волнуется за меня! Какая она красивая! Лена, я тебя люблю!»
Вспомнив свои слова, заверявшие Лену о безопасности, Андрей побежал домой. Там ему тоже показалось очень уютно, вообще все вокруг было красиво. Весь мир открылся для него и был прекрасен.
* * *
На следующий день ожидался классный час – выставление оценок за четвертую четверть и год. Андрей пришел в школу одним из первых, он ждал Лену, следя за всеми входящими в класс. И вот вошла она. Секунды замерли, ее походка была плавна и грациозна, сама она – улыбчива и приветлива. Андрей хотел подойти и поздороваться. Но Лену обступили подружки, и он постеснялся. Стоял в углу и жадно ловил взглядом каждое ее движение.
Прозвенел звонок, ученики стоя поприветствовали учительницу и сели на свои места. Когда было объявлено, что у Леночки одни пятерки, Андрей искренне радовался: умница! А за себя было стыдно: несколько четверок и остальные тройки. «Вот разиня! Я не пара ей!»
Классный час закончился, и школьники разбежались по домам. Настали долгожданные каникулы. Для многих долгожданные, но не для Андрея, ведь он больше не сможет каждый день видеть Лену. Город стал пустым, блеклым и неинтересным, ведь она покинула его, уехав с родителями на море. И, ко всему прочему, начался «сезон дождей», придавший району серый и безрадостный вид.
Зарисовка 2. Лето. Каникулы
Летние каникулы, дождь. Прогулка по набережной. В душе пустота...
Эту пустоту, казалось, могла заполнить только Лена. Но она далеко. Так что не было никакого смысла. Никакой достижимой цели. Только одна недостижимая, как звезда далекая. Впрочем, что говорить о звездах, ведь вокруг дождь...
Потом он приходил домой, валился на свою койку и не мог заснуть. Так же он не мог читать или делать что-то еще. Только смотрел в белый потолок, и таким же белым было небо, беспрерывно рождающее капли мелкого дождя. Оно было непроницаемым, оно не давало смысла, им уже сложно было восхищаться. Восхищаться можно было только одной девушкой, но она была далекой и недоступной.
«Что остается? Мечтать? Но зачем? После построений в воображении возвращаться в жизнь совсем не хочется... К чему мои чувства? Я от них только страдаю, ей они не нужны. Почему любовь приносит страдание? Ведь поначалу она, наоборот, рождала жизнь. А теперь остается только влачить жалкое существование. Зачем? Я ей не нужен. Какой смысл тогда остается? Жениться, родить детей, работать на заводе и, возможно, погибнуть от взрыва? В чем смысл такой песчинки, как я? Да и такой песчинкой быть не получится: я буду любить только ее, мне никто более не нужен, я не женюсь ни на ком, и детей, значит, у меня не будет. В чем же мой смысл? Получается, остается только работать на заводе и, возможно, погибнуть от взрыва. Но это же абсурд! Зачем? Для чего жить? Ради родителей, по меньшей мере, ради матери, она очень переживает за меня. Отцу все равно. Но если хоть один человек привязан ко мне, я должен жить, я не должен торопить события и уходить в небытие бессмысленности сейчас. В чем же смысл жизни? Она мне говорила о Боге, о личном с Ним знакомстве. Но если бы Бог был милостивым, как она говорит, то подарил бы мне смысл – быть рядом с ней, служить ей. Я ее люблю, она мой смысл, но ее нет рядом, а значит, все, что остается, – это жить ради матери, что, по сути, абсолютно бессмысленно. Тогда, может, завоевать Лену? Нет, она любит другого. Пусть любит, но можно быть ее верным другом и служить ей верой и правдой! Но как стать ее другом, если я даже подойти к ней боюсь, не то что заговорить? Как быть?»
В конце концов такие мысли натолкнули его на идею сделать все, чтобы за лето кардинально измениться: стать сильным, волевым, не бояться обидчиков, лучше узнать Кировский, подтянуть знания по всем предметам.
Каждое утро Андрей вставал в семь часов, делал зарядку, отжимался. Сначала было тяжело, приходилось вставать на колени, но он научился преодолевать себя и ежедневно прибавлял по одному отжиманию. Потом наступала очередь пробежки, во время которой он останавливался только возле дорогой ему «сталинки», переводил дыхание и бежал дальше. Затем Андрей подходил к турнику. Подтягиваться поначалу тоже совсем не мог, просто висел, вцепившись в перекладину, подтягивался с прыжка, но постепенно и это стало получаться.
Дома Андрей самостоятельно занимался по разным предметам, исполнял поручения матери: ходил в магазин, готовил еду, а вечером бродил по району, изучал его и потом рисовал карту. Ложился спать он с чувством выполненного долга, что хоть немного за день стал сильнее, умнее и интереснее. Но по-прежнему никому не рассказывал о своей любви, о вечере в гостях у Лены, храня святыню в сердце, как и раньше.
Зарисовка 3. 8-й класс. Начало учебного года
Белый день. По-другому не назовешь. Тоненькие облачка будто подсвечиваются изнутри. Река блестит и манит. И вот в такую замечательную погоду приходится находиться в школе. Восьмиклассники во вторую смену корпят над учебниками. Но впервые за многие годы Андрей искренне рад, что можно учиться. Ведь он снова видит Лену. Правда, видит только в школе. Погулять бы с ней после уроков по набережной, залитой золотым солнечным светом, насладиться прохладой вечера, последними деньками уходящего летнего настроения...
«Рикин, к доске! – вызвала учитель по математике. – Номер семь». Андрей сначала растерялся, но потом собрался и начал решать уравнение. Летние занятия даром не прошли. Он успешно справился с заданием. В глазах строгой учительницы можно было прочесть некоторое удивление. Она просто привыкла к посредственным ответам ученика. «Садись, пять». Андрей был рад: и год хорошо начался, и, главное, Лена увидела его успех, а он хотел выглядеть умным.
Вечером Андрей набрался храбрости и немного задержался после уроков, чтобы пойти вслед за ней. На удивление Лена была одна... Он следовал за девушкой с замиранием сердца: вдруг она заметит его? Он не хотел мешать и навязываться, лишь бы только любоваться ею, ее плавными движениями, поворотом головы, волосами... Вдруг Лена обернулась. Андрей почувствовал, как кровь резко прилила к лицу. Сначала он опустил глаза, но, сделав над собою усилие, снова их поднял и даже улыбнулся. Она ждала его! Он ускорил шаг и подошел.
– Здравствуй, Андрей!
– Здравствуй, Лена! – ее имя опять произнеслось как-то нараспев. – Я слышал, ты уезжала. Как отдохнула?
– Мы с родителями ездили на море, проездом были в Москве. Больше всего за поездку мне запомнилась Третьяковская галерея.
– Какие картины? – он хотел показать осведомленность в этой области, хотя, по сути, знал там только одну картину с тремя богатырями.
– Мне больше всего запомнились две картины: «Апофеоз войны» Верещагина с грудой черепов, и Репина «Не ждали». Правда, в последней я так и не поняла, что за эмоции переполняли домочадцев, так внезапно увидевших долго отсутствовавшего главу семьи.
– А как тебе Москва?
– Великолепный город! Только суетливый. Кстати, Андрей, поздравляю тебя с пятеркой!
– Спасибо, Лена!
Андрей был тронут. Как хотелось ему раскрыть перед Леной свое сердце, рассказать обо всем, что он к ней чувствует! Но нужно было продолжать обычный разговор...
– Лена, как твой папа?
– Спасибо, хорошо.
Андрей почувствовал, что девочка немного замкнулась, и стал корить себя за неосторожный вопрос. Ему хотелось вслушиваться в ее голос, вглядываться в большие голубые глаза! Но разговор стопорился...
– Лена, а ты любишь осень?
– Да, очень красивое время года, особенно золотые листья, идти, шурша ими. А ты любишь?
«Люблю» – какое слово! Как хочется сказать: «Да, я люблю... тебя!» – пронеслось у него в голове.
– Да, Лена, я люблю... – Андрей остановился, посмотрел в ее глаза. Потом опустил свои и закончил: – Осень.
«Какие условности в этом мире, какие препоны! Почему я не могу остановиться и сказать: «Я люблю тебя»? Почему? Я мужчина, я все лето готовился, закалял волю, теперь выдалась такая возможность». Андрей заставил себя остановиться и на сей раз решительно произнес:
– Да, Лена, я люблю осень. Но, главное, тебя!
Он почувствовал, как похолодели кончики пальцев, кроме того, они затряслись. «Ну, все, – мелькнула мысль. – Или пан, или пропал». Было ощущение, что он стоит беспомощный, сдавшийся на волю победителя, а тот вершит его судьбу. Ничего не оставалось, как ждать, понурив голову. Хотелось даже плакать, ведь в этом признании – вся его душа сейчас, а если Лена эту душу растопчет? Но, зная о ее благородстве, он все же надеялся на лучшее.
Воцарилось неловкое молчание, затем Андрея будто прорвало:
– Лена, я знаю, ты любишь другого – Дениса Азорова. Но ты для меня смысл жизни, ты мой свет, моя единственная надежда. Я не смею надеяться на взаимность, Лена, только быть возле, смотреть в твои прекрасные глаза...
Сам он при этом смотрел в землю, не осмеливаясь поднять взгляд. Земля будто была точкой опоры, она давала силы продолжить дальше и рассказать все накопившееся за месяцы томлений.
– Лена, ты не представляешь... Я не могу жить без тебя. Я все время думаю о тебе. Каждый вечер, когда я бегал летом по роще, я думал о тебе, о том, что ты здесь в детстве гуляла... Я не могу теперь любоваться закатом, все мысли переходят на тебя: ты прекрасней заката, Лена! Твое имя... А твои глаза... У меня нет слов, чтобы описать, что я чувствую, когда в них смотрю. Лена, в них бездонная глубина, хочется в них тонуть всегда... Лена, позволь, пожалуйста, быть хотя бы другом, ведь я просто не могу без тебя!
Андрей замолчал. Некоторое время он еще стоял, уставившись в землю, но затем заставил себя поднять глаза. В ее взгляде было удивление, испуг и сострадание одновременно.
– Извини, я как-то не привыкла, что могу нравиться... Конечно, ты можешь быть моим другом!
– А можно тогда мне с тобой ходить в школу и из школы? Если, конечно, не Денис...
– Можно, Андрей, конечно! Ведь мы же теперь друзья! И ты знаешь мою тайну!
– Да, Лена, я ее никому не раскрывал, а нашу встречу я вспоминаю все время. Я так благодарен тем парням!
– А ты не боишься, что они снова к тебе пристанут?
– Нет, я все лето тренировался, бегал, скоро намерен записаться на вольную борьбу. Лена, ты не представляешь, как я рад! Будто с сердца камень упал, мне кажется, что теперь я буду ходить, все время улыбаясь. Ты всегда в любой ситуации можешь ко мне обращаться, даже насчет Дениса... Я искренний, наверное, самый искренний твой друг. Я хочу, чтобы ты была счастлива!
– Спасибо!
За разговорами незаметно они подошли к ее дому.
– Счастливо, всего доброго, пока!
– Всего доброго, Лена!
Девочка скрылась за дверью. А Андрей все не уходил, ожидая, когда ее фигура промелькнет в окнах пролетов лестниц, и вот она скрылась на пятом этаже.
Как он был счастлив! Не в силах сдержать эмоции, Андрей бросился бежать по улицам Кировского в сторону заходящего солнца, и этот суровый район стал самым жизнерадостным на свете.
Зарисовка 4. 8-й класс. Окончание
Первое время он и впрямь постоянно улыбался. Даже скулы побаливали... Андрей пребывал в уверенности, что всегда будет любить Лену искренне и «ничего не требуя взамен», так что их дружеские отношения казались единственным смыслом, уже воплощенным в жизнь. Оставалось этот смысл лишь поддерживать.
Андрей старался: встречал и провожал, расспрашивал о жизни, давал советы, даже в библиотеку сходил почитать о Третьяковской галерее. Но улыбка постепенно сходила с его губ. Он стал замечать, что хочет больше времени быть возле Лены, заслужить ее внимание, рассказать побольше о себе, и ему все меньше нравится, когда она говорит о Денисе. А о нем Лена вспоминала часто. Несмотря на горячее признание Андрея, сердце девушки принадлежало другому. Поначалу Андрей искренне интересовался их отношениями. Порой, заглядываясь на Лену, даже не слышал, что она рассказывает про соперника. Но потом... Постепенно, день за днем, месяц за месяцем, теория Андрея об альтруизме в любви стала давать трещины, разваливалась, как старая стена.
Обрушение произошло в конце учебного года. Эту боль неразделенной любви уже невозможно было терпеть. Просыпаясь посреди ночи, Андрей понимал, что не может быть с любимой. Находясь возле, он так и не был с нею, в ее сердце. Андрей вставал и выходил на улицу, ему хотелось хоть как-то ослабить душевную муку, глотнуть свежего воздуха. Но и физически на улице нечем было дышать, приходилось кашлять от удушающего, выпущенного заводами газа... Какая безысходность! Заводы гудели, работали, люди просыпались, шли на работу, возвращались домой, ели, отдыхали в семейном кругу, ложились спать, вставали, шли на работу... Все механически двигалось, как в часах «Заря». И только ему среди этого всеобщего движения не было места. Он будто остановился и увидел все происходящее снаружи. Он не знал, как жить дальше. Только во время занятий вольной борьбой, на которые стал ходить с сентября, он хотя бы ненадолго забывал о душевной боли. Но после, уже к изможденному физически, мысли приходили снова и одолевали своей безысходностью.
И вот однажды на пробежке Андрей увидел, как Денис преподносит Лене цветы... Что-то внутри оборвалось. Андрей резко свернул во двор. Как раненый зверь, он убегал в укромное место, на безлюдный берег реки. Спустившись к Томи, Андрей продрался сквозь разросшиеся кусты и упал за ними в траву. Вода текла, листья шелестели от каждого дуновения ветерка, вокруг копошились живые существа: муравьи переносили соломинку, летали комары, бабочки. И заводы шумели на обоих берегах. Все это было, но существовало как бы параллельно. Оглушенный, Андрей лежал и не понимал ничего. Опрокинутое сознание цеплялось за все события живого мира, не находя ответа. Главный смысл – Лена – был потерян. Андрей не знал, сколько так пролежал, но хорошо видел, что муравьи уже дотащили соломинку до муравейника и многие даже бегали по нему. Как контуженый, Андрей вернулся домой и забылся тяжелым сном.
А утром все стало как-то по-другому. Будто последняя капля переполнила чашу, та опрокинулась, и пролившаяся едкая жидкость выжгла все бывшее когда-то чувство. Андрей не сделал уроков, в полдень поел неважно, оделся небрежно, и медленно направился к дому Лены. Все вокруг казалось блеклым, несмотря на майский солнечный день. Он подошел к хорошо знакомому зданию, поднялся на пятый этаж, постучался. Вышла Лена. Она – обыкновенная девушка, только глаза большие и, наверное, красивые.
– Здравствуй! – восторженно произнесла Лена. – Знаешь, что вчера произошло? Денис подарил мне цветы! Я сильно засмущалась и обрадовалась одновременно!
Необычно было то, что Андрей совсем не притворился, будто рад за друга. Девушка заметила это:
– Андрей, что сегодня ты какой-то хмурый?
– Да, видимо, не выспался: когда проснулся, голова болела. Лена, получается, ты теперь, после вчерашнего свидания, встречаешься с Денисом?
– Да.
– Знаешь, он ведь будет ревновать ко мне.
– Но ведь мы с тобой просто друзья!
– Любовь такая штука... эгоистичная...
– Почему? Ты ведь сам говорил, что любишь меня альтруистично!
Андрей молчал. Он не хотел врать. И расстраивать девушку не хотел. Но отвечать было нужно.
– Лена, я действительно так думал. Раньше. Я старался воплотить это в жизнь. Но моя теория рухнула.
– Когда?
– Это происходило постепенно. Боль от невзаимности накапливалась, и вчера, после того, как я увидел вас с цветами, все кончилось. Я уже не знаю, в чем смысл моей жизни. Любовь не может быть невзаимной: она рушится. Знаешь, это было мне уроком и закончилось все вовремя: я не буду больше досаждать тебе собой, а ему не буду поводом для ревности.
– Извини, я не хотела делать тебе больно.
– Это я виноват. Я проверил собственную теорию. Жизнь показала ее несостоятельность.
– Но смысл все равно есть.
– Какой?
– Спасти свою душу.
– А что это значит?
– Жить правильно, никого не обижать, раскаиваться в своих ошибках, не повторять их и наследовать рай.
– Как я понимаю, рай только после жизни.
– Да. Но жизнь – это приготовление.
– Не знаю. Я будто подвешен посреди чего-то белого и ничего не понимаю.
– Это ты просто открываешь новую страницу своей жизни.
Так они дошли до школы. Вечером Андрей возвращался домой один, уже не делая крюк, не провожая Лену: ее сопровождал другой. А опустошенный Андрей шел по набережной, смотрел вдаль. Там, за стадионом, среди раскидистых деревьев находились корпуса «Прогресса», в них на опасном производстве работали люди, жизни которых могли вмиг оборваться. В чем же был их смысл? Андрей постоял немного, размышляя об этом, и, повернув направо, пошел в сторону своего родного невзрачного барака. Так, не начавшись, кончилась любовь, первое трепетное чувство молодого человека. Он, окрыленный, взлетел до небес, а потом, как обожженный Икар, рухнул на землю.
Зарисовка 5. Изломы
Лето теперь не было связано с единственным ожиданием – увидеть прекрасные глаза. Андрей выполнял поручения матери, готовился по физике, алгебре и русскому языку: он перешел уже в девятый класс, и нужно было определяться с будущей профессией. Его отец был инженером, и Андрей собирался пойти по его стопам. За прошедшее лето он подтянул свои знания и теперь уже был отличником. Но именно физика, алгебра, русский были нужны для поступления в вуз.
Помимо этого, Андрей старался улучшить свою физическую форму: бегал, отжимался, подтягивался, плавал. А еще продолжал заниматься вольной борьбой. Это придавало ему силы и уверенности в себе.
Долгое время Андрей находился в постоянном унижении: их с Вовкой Заикиным считали «крайними» в классе, потому что они не могли дать сдачи. До влюбленности в Лену Андрей на протяжении многих лет почти каждый день, приходя из школы домой, старался скрыться от всех и играл роль удачного ребенка перед мамой (ее меньше всего хотелось расстраивать). Постоянное напряжение на уроках приводило к неуспеваемости, за что его еще больше дразнили. Любовь частично преобразила юношу: он стал сильнее, сумел начать хорошо учиться. Теперь Андрей хотел окончательно справиться и со второй проблемой – перестать быть унижаемым сверстниками. Благодаря занятиям борьбой он уже меньше боялся драться. Парни, вымогавшие у него деньги, продолжали эту травлю, и в стычках с ними успех был переменный: то Андрею удавалось отбиться от них, то нет. Но все же чаще, когда враги его окружали, он сдавался. Его отпускали униженным и подавленным. И как-то после очередного такого случая он подумал: «Мне все равно терять нечего – буду стоять за себя до конца, даже если будет страшно. Ведь на борьбе многие соперники говорят, что я зверею».
И вот в очередной раз, когда Андрей совершал пробежку, его подкараулила та самая компания. Опять стало страшно, сердце бешено заколотилось, но он попытался собраться. Этот страх необходимо было преобразовать в агрессию, причем к самому главному в этой шайке, к верзиле, который был старше и, наверняка, сильнее. Андрей впился в него взглядом, возненавидел, а когда тот ударил, яростно кинулся на него. Оба упали. Остальные хулиганы сначала растерялись, но потом начали пинать Андрея. Мимо проходили какие-то женщины, они закричали, но избиение продолжалось.
Повесть
На тридцатилетие А(К)
Район жил в тревожном напряжении. Империалисты все время готовы были напасть на великую державу.
Кировский стоял на страже, регулярно поставляя взрывчатку. Многие жители района каждую смену подвергали свою жизнь опасности, каждый их день мог стать последним. А дома росли дети. Это была жизнь на грани. На грани счастливого и несчастного случая.*
*Все описанное ниже является компиляцией из характеров, поступков, жизненных событий. Никаких идентичных прототипов героев не существовало.
ЧАСТЬ I
ЗАРИСОВКИ ИЗ ЖИЗНИ АНДРЕЯ РИКИНА
Зарисовка 1. Конец 7-го класса
– Андрей, ты картошку почистил? – мама, уставшая, пришла домой с работы.
– Нет, мам, извини... – потупился парнишка лет четырнадцати.
– А почему?
Он молчал, опустив карие глаза.
Мария Александровна, едва сдерживая гнев, разделась и пошла на кухню, которая находилась за общим коридором. Сын следовал за ней.
– А уроки сделал?
– Нет.
– Андрей, что с тобой происходит?!
Сын молча шел следом. Мать, будучи уставшей и голодной, прекратила его расспрашивать. Вместе они почистили и сварили картошку, потом поели в своей комнате. Мария Александровна прилегла: смена была тяжелой. Андрей с тетрадями и учебниками сел за стол, пытаясь сконцентрироваться, но мысли были совсем о другом, он снова и снова вспоминал взгляд прекрасных голубых глаз... «Лена... Какое красивое имя... Непременно все девушки, его обладательницы, должны быть с голубыми глазами, но ни у кого больше нет таких прекрасных глаз...»
Дверь скрипнула, в комнату вошел отец – Валерий Тимофеевич Рикин. Андрей накрыл на стол, поставил тарелку с картошкой. Отец как всегда был занят своими рабочими проблемами, даже в свободное время думал о них. А еще вечером ему предстояло посетить общедомовое собрание. Но именно благодаря таким людям, как он, улица, на которой в двухэтажном доме-бараке жила семья Рикиных, и называлась Инициативной.
А Андрей, дождавшись вечера, так и не сделав уроки, пошел прогуляться. И, конечно, его маршрут пролегал мимо «сталинки», на пятом этаже которой жила она... Многие семьи и пары бродили сейчас по улицам Кировского района. Как хотелось и Андрею пройтись так же с Леной! Но она казалась такой недоступной...
Набирая скорость, он свернул на 40 лет Октября. Кое-где уже зажигались окна, делясь с улицей теплым уютным светом. Вот и заветный дом. Подойдя к углу, Андрей остановился и начал всматриваться в окна пятого этажа: вдруг выглянет она... Он знал расположение квартиры, но не знал, где конкретно находится комната любимой. «Красивый дом для красивой девушки. На окнах горшки с цветами...»
– Эй, разиня! – окликнули его стоявшие неподалеку парни. – Че голову задрал? Смотри – отвалится!
«А вдруг она узнает, что я здесь? Надо бежать!» И он побежал дальше по 40 лет Октября, но у Дворца культуры повернул в сторону набережной. Достигнув березовой рощи, Андрей остановился. Вечерний лес таил много опасностей, но сейчас не это его волновало. Он впитывал каждый шорох, любое дуновение ветерка им ощущалось остро. «А ведь по этой роще она гуляла, и не раз. В детстве родители брали Леночку за ручку и вели сюда. Интересно, каким ребенком была она? Такой же хрупкой и утонченной, тихой и скромной, женственной и прекрасной?»
В сгущающейся темноте стали особенно слышны звуки работающих заводов. Заводы жили и в самом Кировском, и охраняли его по другую сторону реки Томи. Огоньки от них неприветливо мигали в вечерней тиши. Как часто бывало (и было сейчас), в воздухе стоял едкий запах «большой химии», казавшийся Андрею почти родным...
Когда он вернулся домой, мать по-прежнему спала, отец был на собрании. Уроки так и остались не сделаны – не до них. Андрей лег, но заснуть не удавалось. Пришел отец. Пил чай, не помыл кружку, как всегда.
А завтра – новый день. В школе он снова начался с унижений: «Копейка! Дай копейку!» Андрей краснел. «Главное, чтобы не перед ней. А она прекрасна! Сидит на соседнем ряду с Вовкой Заикиным. Его унижают, а она защищает! Единственная! Смелая, благородная и прекрасная!»
Часто к Лене подходил Денис Азоров. Он был заводилой, все его боялись. Все, кроме нее. Почему у Андрея не получалось быть таким, как Денис? Почему он не мог дать сдачи, подраться? Трусость? Возможно. Но все же больше он боялся сделать больно матери: он единственный ребенок у нее. Отец почти им не занимался, всегда пребывая в работе, делах. Мама, очень чуткая женщина, переживала, когда с сыном что-то не так. Поэтому Андрей пытался скрыть от нее многое из того, что с ним происходило. А если побьют, как скрыть? Нынешнюю же влюбленность он хранил в сердце своем, как святыню. Он был не из тех, кто готов терпеть неудачи, добиваясь победы, беря крепость измором. Нет. Он не надоедал. И очень боялся, что девочка узнает о его чувствах. «А если при ней я покраснею, что тогда?»
Эти мысли по дороге домой были оборваны ударом по плечу сзади.
– Эй, пацан, есть закурить?
– Не курю.
– А если найдем?
После этого один парень схватил Андрея, а другой начал шарить по его карманам.
– Тогда завтра деньги принесешь. Не принесешь – пожалеешь.
Андрея отпустили. «Что делать? Просить последние деньги у матери? А если побьют?» – вопросы роились в голове, вопросы пугающие, изматывающие, и ни на один из них не было ответа. В очередной раз уроки остались не сделаны. А на следующий день по дороге домой пришлось снова предстать перед мучителями. Они опять потребовали денег, Андрей ответил отказом. Тогда один парень схватил его, а другой принялся бить. Было больно, страшно, обидно. Сил не хватало, чтобы вырваться и дать сдачи. Особенно обидно было то, что держал его парень сильный и взрослый, а бил намного младше и, возможно, слабее, чем он. Андрей почувствовал вкус крови, бежавшей из носа, он изо всех сил пытался вырваться, но тщетно. Вдруг кто-то сзади закричал, парни бросились наутек, опрокинув Андрея на землю. К нему подошла Лена. Она тоже позже других возвращалась домой и стала свидетельницей случившегося. А Андрей при виде нее онемел.
– Ты цел? Кровь бежит. Есть носовой платок?
Она волновалась за него. Он видел ее испуганные глаза. Нет ничего приятнее, чем вглядываться в них, тонуть в их глубине!
– У тебя нет платка?
– Платка... Платка? Нет.
– Тогда запрокинь голову. Может, в травмпункт?
– Нет, нет, не надо.
– Тогда ко мне домой. Я живу недалеко.
– А твои родители?
– Их нет, да и вообще, разве плохо помочь страждущему?
«Какое интересное слово – «страждущий», – подумал Андрей.
Они вошли в подъезд ее «сталинки», поднялись на пятый этаж.
– Заходи ко мне в комнату, присаживайся на стул.
«Вот где она живет, я теперь знаю ее окно! Как светло в комнате!»
– Запрокинь голову! Вот так. А теперь потерпи, будет немного щипать – обработаем раны. Молодец.
– А кто это в углу?
Девочка смутилась.
– Это святые и Бог. Только, пожалуйста, никому не говори!
– Конечно, не скажу. А кто такие святые?
– Это очень хорошие люди. Они никогда никому не причиняли боль. Впрочем, нет, были из них те, кто исправился.
Лена включила свет.
– Тебя не потеряют?
– Нет: мама у меня на работе, а у папы много дел.
– Сильно больно?
– Нет, не беспокойся, все хорошо.
– А кто те парни?
– Не знаю. Требовали денег.
– А вдруг они на тебя снова нападут?
Андрей пожал плечами.
– Может, в милицию сходить? Они к тебе до этого приставали?
– Да, вчера подходили, сказали, чтобы я сегодня денег принес.
– Тогда точно надо идти к участковому.
– Но он уже не работает.
– Как ты пойдешь домой?
– Не переживай.
– А вдруг они опять нападут?!
– Я побегу, и они меня не догонят.
– Ты быстро бегаешь?
– Второй в классе после Дениса.
Девочка покраснела.
– Спасибо за помощь. Очень благодарен тебе. Ты меня спасла, Лена! – имя ее Андрей произнес как-то по-особому, нараспев.
– Да что ты... Так должен был сделать каждый хри... Ой!
– Кто?
– Христианин.
Румянец снова украсил ее щеки.
– Ты веришь в Бога?
– Да.
– Но мы же изучали, что люди произошли от питекантропов!
– Да, изучали. Но Бог точно есть, я знаю!
– Знаешь?
– Да.
– Почему?
– Он спас моего отца.
– От чего?
– От смерти.
– Как?
– Мой отец – начальник пятого цеха. Произошел взрыв. Он прибежал на производство спасти раненых. И произошел второй взрыв. Как и других выживших, моего отца доставили в больницу. Он был на грани. Нас с мамой не пустили, сказали, что шансов почти нет. Мама начала просить Бога, потому что надежды больше не было. И произошло чудо! Мой отец выжил!
– А. Ясно.
– Андрей, темнеет, я боюсь за тебя!
– Ладно, я пошел, большое тебе спасибо!
Андрей быстро собрался и, осмелев, заглянул в ее глаза. «Как она прекрасна! Как я хочу быть возле нее, смотреть в эти бездонные голубые глаза!»
– Ты только никому не говори о том, что я тебе рассказала.
– Никому. Доброй ночи, Леночка!
– Доброго пути, Андрей!
Он вышел из подъезда. О, как он был благодарен тем парням! «Она волнуется за меня! Какая она красивая! Лена, я тебя люблю!»
Вспомнив свои слова, заверявшие Лену о безопасности, Андрей побежал домой. Там ему тоже показалось очень уютно, вообще все вокруг было красиво. Весь мир открылся для него и был прекрасен.
* * *
На следующий день ожидался классный час – выставление оценок за четвертую четверть и год. Андрей пришел в школу одним из первых, он ждал Лену, следя за всеми входящими в класс. И вот вошла она. Секунды замерли, ее походка была плавна и грациозна, сама она – улыбчива и приветлива. Андрей хотел подойти и поздороваться. Но Лену обступили подружки, и он постеснялся. Стоял в углу и жадно ловил взглядом каждое ее движение.
Прозвенел звонок, ученики стоя поприветствовали учительницу и сели на свои места. Когда было объявлено, что у Леночки одни пятерки, Андрей искренне радовался: умница! А за себя было стыдно: несколько четверок и остальные тройки. «Вот разиня! Я не пара ей!»
Классный час закончился, и школьники разбежались по домам. Настали долгожданные каникулы. Для многих долгожданные, но не для Андрея, ведь он больше не сможет каждый день видеть Лену. Город стал пустым, блеклым и неинтересным, ведь она покинула его, уехав с родителями на море. И, ко всему прочему, начался «сезон дождей», придавший району серый и безрадостный вид.
Зарисовка 2. Лето. Каникулы
Летние каникулы, дождь. Прогулка по набережной. В душе пустота...
Эту пустоту, казалось, могла заполнить только Лена. Но она далеко. Так что не было никакого смысла. Никакой достижимой цели. Только одна недостижимая, как звезда далекая. Впрочем, что говорить о звездах, ведь вокруг дождь...
Потом он приходил домой, валился на свою койку и не мог заснуть. Так же он не мог читать или делать что-то еще. Только смотрел в белый потолок, и таким же белым было небо, беспрерывно рождающее капли мелкого дождя. Оно было непроницаемым, оно не давало смысла, им уже сложно было восхищаться. Восхищаться можно было только одной девушкой, но она была далекой и недоступной.
«Что остается? Мечтать? Но зачем? После построений в воображении возвращаться в жизнь совсем не хочется... К чему мои чувства? Я от них только страдаю, ей они не нужны. Почему любовь приносит страдание? Ведь поначалу она, наоборот, рождала жизнь. А теперь остается только влачить жалкое существование. Зачем? Я ей не нужен. Какой смысл тогда остается? Жениться, родить детей, работать на заводе и, возможно, погибнуть от взрыва? В чем смысл такой песчинки, как я? Да и такой песчинкой быть не получится: я буду любить только ее, мне никто более не нужен, я не женюсь ни на ком, и детей, значит, у меня не будет. В чем же мой смысл? Получается, остается только работать на заводе и, возможно, погибнуть от взрыва. Но это же абсурд! Зачем? Для чего жить? Ради родителей, по меньшей мере, ради матери, она очень переживает за меня. Отцу все равно. Но если хоть один человек привязан ко мне, я должен жить, я не должен торопить события и уходить в небытие бессмысленности сейчас. В чем же смысл жизни? Она мне говорила о Боге, о личном с Ним знакомстве. Но если бы Бог был милостивым, как она говорит, то подарил бы мне смысл – быть рядом с ней, служить ей. Я ее люблю, она мой смысл, но ее нет рядом, а значит, все, что остается, – это жить ради матери, что, по сути, абсолютно бессмысленно. Тогда, может, завоевать Лену? Нет, она любит другого. Пусть любит, но можно быть ее верным другом и служить ей верой и правдой! Но как стать ее другом, если я даже подойти к ней боюсь, не то что заговорить? Как быть?»
В конце концов такие мысли натолкнули его на идею сделать все, чтобы за лето кардинально измениться: стать сильным, волевым, не бояться обидчиков, лучше узнать Кировский, подтянуть знания по всем предметам.
Каждое утро Андрей вставал в семь часов, делал зарядку, отжимался. Сначала было тяжело, приходилось вставать на колени, но он научился преодолевать себя и ежедневно прибавлял по одному отжиманию. Потом наступала очередь пробежки, во время которой он останавливался только возле дорогой ему «сталинки», переводил дыхание и бежал дальше. Затем Андрей подходил к турнику. Подтягиваться поначалу тоже совсем не мог, просто висел, вцепившись в перекладину, подтягивался с прыжка, но постепенно и это стало получаться.
Дома Андрей самостоятельно занимался по разным предметам, исполнял поручения матери: ходил в магазин, готовил еду, а вечером бродил по району, изучал его и потом рисовал карту. Ложился спать он с чувством выполненного долга, что хоть немного за день стал сильнее, умнее и интереснее. Но по-прежнему никому не рассказывал о своей любви, о вечере в гостях у Лены, храня святыню в сердце, как и раньше.
Зарисовка 3. 8-й класс. Начало учебного года
Белый день. По-другому не назовешь. Тоненькие облачка будто подсвечиваются изнутри. Река блестит и манит. И вот в такую замечательную погоду приходится находиться в школе. Восьмиклассники во вторую смену корпят над учебниками. Но впервые за многие годы Андрей искренне рад, что можно учиться. Ведь он снова видит Лену. Правда, видит только в школе. Погулять бы с ней после уроков по набережной, залитой золотым солнечным светом, насладиться прохладой вечера, последними деньками уходящего летнего настроения...
«Рикин, к доске! – вызвала учитель по математике. – Номер семь». Андрей сначала растерялся, но потом собрался и начал решать уравнение. Летние занятия даром не прошли. Он успешно справился с заданием. В глазах строгой учительницы можно было прочесть некоторое удивление. Она просто привыкла к посредственным ответам ученика. «Садись, пять». Андрей был рад: и год хорошо начался, и, главное, Лена увидела его успех, а он хотел выглядеть умным.
Вечером Андрей набрался храбрости и немного задержался после уроков, чтобы пойти вслед за ней. На удивление Лена была одна... Он следовал за девушкой с замиранием сердца: вдруг она заметит его? Он не хотел мешать и навязываться, лишь бы только любоваться ею, ее плавными движениями, поворотом головы, волосами... Вдруг Лена обернулась. Андрей почувствовал, как кровь резко прилила к лицу. Сначала он опустил глаза, но, сделав над собою усилие, снова их поднял и даже улыбнулся. Она ждала его! Он ускорил шаг и подошел.
– Здравствуй, Андрей!
– Здравствуй, Лена! – ее имя опять произнеслось как-то нараспев. – Я слышал, ты уезжала. Как отдохнула?
– Мы с родителями ездили на море, проездом были в Москве. Больше всего за поездку мне запомнилась Третьяковская галерея.
– Какие картины? – он хотел показать осведомленность в этой области, хотя, по сути, знал там только одну картину с тремя богатырями.
– Мне больше всего запомнились две картины: «Апофеоз войны» Верещагина с грудой черепов, и Репина «Не ждали». Правда, в последней я так и не поняла, что за эмоции переполняли домочадцев, так внезапно увидевших долго отсутствовавшего главу семьи.
– А как тебе Москва?
– Великолепный город! Только суетливый. Кстати, Андрей, поздравляю тебя с пятеркой!
– Спасибо, Лена!
Андрей был тронут. Как хотелось ему раскрыть перед Леной свое сердце, рассказать обо всем, что он к ней чувствует! Но нужно было продолжать обычный разговор...
– Лена, как твой папа?
– Спасибо, хорошо.
Андрей почувствовал, что девочка немного замкнулась, и стал корить себя за неосторожный вопрос. Ему хотелось вслушиваться в ее голос, вглядываться в большие голубые глаза! Но разговор стопорился...
– Лена, а ты любишь осень?
– Да, очень красивое время года, особенно золотые листья, идти, шурша ими. А ты любишь?
«Люблю» – какое слово! Как хочется сказать: «Да, я люблю... тебя!» – пронеслось у него в голове.
– Да, Лена, я люблю... – Андрей остановился, посмотрел в ее глаза. Потом опустил свои и закончил: – Осень.
«Какие условности в этом мире, какие препоны! Почему я не могу остановиться и сказать: «Я люблю тебя»? Почему? Я мужчина, я все лето готовился, закалял волю, теперь выдалась такая возможность». Андрей заставил себя остановиться и на сей раз решительно произнес:
– Да, Лена, я люблю осень. Но, главное, тебя!
Он почувствовал, как похолодели кончики пальцев, кроме того, они затряслись. «Ну, все, – мелькнула мысль. – Или пан, или пропал». Было ощущение, что он стоит беспомощный, сдавшийся на волю победителя, а тот вершит его судьбу. Ничего не оставалось, как ждать, понурив голову. Хотелось даже плакать, ведь в этом признании – вся его душа сейчас, а если Лена эту душу растопчет? Но, зная о ее благородстве, он все же надеялся на лучшее.
Воцарилось неловкое молчание, затем Андрея будто прорвало:
– Лена, я знаю, ты любишь другого – Дениса Азорова. Но ты для меня смысл жизни, ты мой свет, моя единственная надежда. Я не смею надеяться на взаимность, Лена, только быть возле, смотреть в твои прекрасные глаза...
Сам он при этом смотрел в землю, не осмеливаясь поднять взгляд. Земля будто была точкой опоры, она давала силы продолжить дальше и рассказать все накопившееся за месяцы томлений.
– Лена, ты не представляешь... Я не могу жить без тебя. Я все время думаю о тебе. Каждый вечер, когда я бегал летом по роще, я думал о тебе, о том, что ты здесь в детстве гуляла... Я не могу теперь любоваться закатом, все мысли переходят на тебя: ты прекрасней заката, Лена! Твое имя... А твои глаза... У меня нет слов, чтобы описать, что я чувствую, когда в них смотрю. Лена, в них бездонная глубина, хочется в них тонуть всегда... Лена, позволь, пожалуйста, быть хотя бы другом, ведь я просто не могу без тебя!
Андрей замолчал. Некоторое время он еще стоял, уставившись в землю, но затем заставил себя поднять глаза. В ее взгляде было удивление, испуг и сострадание одновременно.
– Извини, я как-то не привыкла, что могу нравиться... Конечно, ты можешь быть моим другом!
– А можно тогда мне с тобой ходить в школу и из школы? Если, конечно, не Денис...
– Можно, Андрей, конечно! Ведь мы же теперь друзья! И ты знаешь мою тайну!
– Да, Лена, я ее никому не раскрывал, а нашу встречу я вспоминаю все время. Я так благодарен тем парням!
– А ты не боишься, что они снова к тебе пристанут?
– Нет, я все лето тренировался, бегал, скоро намерен записаться на вольную борьбу. Лена, ты не представляешь, как я рад! Будто с сердца камень упал, мне кажется, что теперь я буду ходить, все время улыбаясь. Ты всегда в любой ситуации можешь ко мне обращаться, даже насчет Дениса... Я искренний, наверное, самый искренний твой друг. Я хочу, чтобы ты была счастлива!
– Спасибо!
За разговорами незаметно они подошли к ее дому.
– Счастливо, всего доброго, пока!
– Всего доброго, Лена!
Девочка скрылась за дверью. А Андрей все не уходил, ожидая, когда ее фигура промелькнет в окнах пролетов лестниц, и вот она скрылась на пятом этаже.
Как он был счастлив! Не в силах сдержать эмоции, Андрей бросился бежать по улицам Кировского в сторону заходящего солнца, и этот суровый район стал самым жизнерадостным на свете.
Зарисовка 4. 8-й класс. Окончание
Первое время он и впрямь постоянно улыбался. Даже скулы побаливали... Андрей пребывал в уверенности, что всегда будет любить Лену искренне и «ничего не требуя взамен», так что их дружеские отношения казались единственным смыслом, уже воплощенным в жизнь. Оставалось этот смысл лишь поддерживать.
Андрей старался: встречал и провожал, расспрашивал о жизни, давал советы, даже в библиотеку сходил почитать о Третьяковской галерее. Но улыбка постепенно сходила с его губ. Он стал замечать, что хочет больше времени быть возле Лены, заслужить ее внимание, рассказать побольше о себе, и ему все меньше нравится, когда она говорит о Денисе. А о нем Лена вспоминала часто. Несмотря на горячее признание Андрея, сердце девушки принадлежало другому. Поначалу Андрей искренне интересовался их отношениями. Порой, заглядываясь на Лену, даже не слышал, что она рассказывает про соперника. Но потом... Постепенно, день за днем, месяц за месяцем, теория Андрея об альтруизме в любви стала давать трещины, разваливалась, как старая стена.
Обрушение произошло в конце учебного года. Эту боль неразделенной любви уже невозможно было терпеть. Просыпаясь посреди ночи, Андрей понимал, что не может быть с любимой. Находясь возле, он так и не был с нею, в ее сердце. Андрей вставал и выходил на улицу, ему хотелось хоть как-то ослабить душевную муку, глотнуть свежего воздуха. Но и физически на улице нечем было дышать, приходилось кашлять от удушающего, выпущенного заводами газа... Какая безысходность! Заводы гудели, работали, люди просыпались, шли на работу, возвращались домой, ели, отдыхали в семейном кругу, ложились спать, вставали, шли на работу... Все механически двигалось, как в часах «Заря». И только ему среди этого всеобщего движения не было места. Он будто остановился и увидел все происходящее снаружи. Он не знал, как жить дальше. Только во время занятий вольной борьбой, на которые стал ходить с сентября, он хотя бы ненадолго забывал о душевной боли. Но после, уже к изможденному физически, мысли приходили снова и одолевали своей безысходностью.
И вот однажды на пробежке Андрей увидел, как Денис преподносит Лене цветы... Что-то внутри оборвалось. Андрей резко свернул во двор. Как раненый зверь, он убегал в укромное место, на безлюдный берег реки. Спустившись к Томи, Андрей продрался сквозь разросшиеся кусты и упал за ними в траву. Вода текла, листья шелестели от каждого дуновения ветерка, вокруг копошились живые существа: муравьи переносили соломинку, летали комары, бабочки. И заводы шумели на обоих берегах. Все это было, но существовало как бы параллельно. Оглушенный, Андрей лежал и не понимал ничего. Опрокинутое сознание цеплялось за все события живого мира, не находя ответа. Главный смысл – Лена – был потерян. Андрей не знал, сколько так пролежал, но хорошо видел, что муравьи уже дотащили соломинку до муравейника и многие даже бегали по нему. Как контуженый, Андрей вернулся домой и забылся тяжелым сном.
А утром все стало как-то по-другому. Будто последняя капля переполнила чашу, та опрокинулась, и пролившаяся едкая жидкость выжгла все бывшее когда-то чувство. Андрей не сделал уроков, в полдень поел неважно, оделся небрежно, и медленно направился к дому Лены. Все вокруг казалось блеклым, несмотря на майский солнечный день. Он подошел к хорошо знакомому зданию, поднялся на пятый этаж, постучался. Вышла Лена. Она – обыкновенная девушка, только глаза большие и, наверное, красивые.
– Здравствуй! – восторженно произнесла Лена. – Знаешь, что вчера произошло? Денис подарил мне цветы! Я сильно засмущалась и обрадовалась одновременно!
Необычно было то, что Андрей совсем не притворился, будто рад за друга. Девушка заметила это:
– Андрей, что сегодня ты какой-то хмурый?
– Да, видимо, не выспался: когда проснулся, голова болела. Лена, получается, ты теперь, после вчерашнего свидания, встречаешься с Денисом?
– Да.
– Знаешь, он ведь будет ревновать ко мне.
– Но ведь мы с тобой просто друзья!
– Любовь такая штука... эгоистичная...
– Почему? Ты ведь сам говорил, что любишь меня альтруистично!
Андрей молчал. Он не хотел врать. И расстраивать девушку не хотел. Но отвечать было нужно.
– Лена, я действительно так думал. Раньше. Я старался воплотить это в жизнь. Но моя теория рухнула.
– Когда?
– Это происходило постепенно. Боль от невзаимности накапливалась, и вчера, после того, как я увидел вас с цветами, все кончилось. Я уже не знаю, в чем смысл моей жизни. Любовь не может быть невзаимной: она рушится. Знаешь, это было мне уроком и закончилось все вовремя: я не буду больше досаждать тебе собой, а ему не буду поводом для ревности.
– Извини, я не хотела делать тебе больно.
– Это я виноват. Я проверил собственную теорию. Жизнь показала ее несостоятельность.
– Но смысл все равно есть.
– Какой?
– Спасти свою душу.
– А что это значит?
– Жить правильно, никого не обижать, раскаиваться в своих ошибках, не повторять их и наследовать рай.
– Как я понимаю, рай только после жизни.
– Да. Но жизнь – это приготовление.
– Не знаю. Я будто подвешен посреди чего-то белого и ничего не понимаю.
– Это ты просто открываешь новую страницу своей жизни.
Так они дошли до школы. Вечером Андрей возвращался домой один, уже не делая крюк, не провожая Лену: ее сопровождал другой. А опустошенный Андрей шел по набережной, смотрел вдаль. Там, за стадионом, среди раскидистых деревьев находились корпуса «Прогресса», в них на опасном производстве работали люди, жизни которых могли вмиг оборваться. В чем же был их смысл? Андрей постоял немного, размышляя об этом, и, повернув направо, пошел в сторону своего родного невзрачного барака. Так, не начавшись, кончилась любовь, первое трепетное чувство молодого человека. Он, окрыленный, взлетел до небес, а потом, как обожженный Икар, рухнул на землю.
Зарисовка 5. Изломы
Лето теперь не было связано с единственным ожиданием – увидеть прекрасные глаза. Андрей выполнял поручения матери, готовился по физике, алгебре и русскому языку: он перешел уже в девятый класс, и нужно было определяться с будущей профессией. Его отец был инженером, и Андрей собирался пойти по его стопам. За прошедшее лето он подтянул свои знания и теперь уже был отличником. Но именно физика, алгебра, русский были нужны для поступления в вуз.
Помимо этого, Андрей старался улучшить свою физическую форму: бегал, отжимался, подтягивался, плавал. А еще продолжал заниматься вольной борьбой. Это придавало ему силы и уверенности в себе.
Долгое время Андрей находился в постоянном унижении: их с Вовкой Заикиным считали «крайними» в классе, потому что они не могли дать сдачи. До влюбленности в Лену Андрей на протяжении многих лет почти каждый день, приходя из школы домой, старался скрыться от всех и играл роль удачного ребенка перед мамой (ее меньше всего хотелось расстраивать). Постоянное напряжение на уроках приводило к неуспеваемости, за что его еще больше дразнили. Любовь частично преобразила юношу: он стал сильнее, сумел начать хорошо учиться. Теперь Андрей хотел окончательно справиться и со второй проблемой – перестать быть унижаемым сверстниками. Благодаря занятиям борьбой он уже меньше боялся драться. Парни, вымогавшие у него деньги, продолжали эту травлю, и в стычках с ними успех был переменный: то Андрею удавалось отбиться от них, то нет. Но все же чаще, когда враги его окружали, он сдавался. Его отпускали униженным и подавленным. И как-то после очередного такого случая он подумал: «Мне все равно терять нечего – буду стоять за себя до конца, даже если будет страшно. Ведь на борьбе многие соперники говорят, что я зверею».
И вот в очередной раз, когда Андрей совершал пробежку, его подкараулила та самая компания. Опять стало страшно, сердце бешено заколотилось, но он попытался собраться. Этот страх необходимо было преобразовать в агрессию, причем к самому главному в этой шайке, к верзиле, который был старше и, наверняка, сильнее. Андрей впился в него взглядом, возненавидел, а когда тот ударил, яростно кинулся на него. Оба упали. Остальные хулиганы сначала растерялись, но потом начали пинать Андрея. Мимо проходили какие-то женщины, они закричали, но избиение продолжалось.
| Далее
