Посвящается 50-летию даманских событий
От автора. Повесть написана на основе публикаций в печати и в сети интернет. Хочу высказать благодарность даманцам, которые поделились со мной воспоминаниями, открывшими неизвестные ранее факты и детали. Искренне признателен за помощь в сборе материала краеведу, историку и журналисту Леониду Туркову, живущему в г. Топки.
ГЛАВА ПЕРВАЯ
1
Учения проходили в трёхстах километрах от города Имана.
Мотоманевренная группа пограничников наступала на своих всегдашних соседей – 135-ю стрелковую дивизию. И неплохо наступала, пора было ждать благодарности от командования. Но сейчас предстояло противостоять танкам, и начальник ММГ подполковник Яншин приказал окопаться.
Старший лейтенант Маньковский доложил ему, что всё готово к отражению атаки.
День 2 марта выдался ласково-тёплым, и пограничники уютно расселись в окопах, ожидая появления полка Т-62, который где-то застрял.
Спокойно подрёмывал в кабине бронетранспортёра водитель Анатолий Башуков, высокий и, конечно же, красивый парень – если уж высокий, то обязательно красивый. Мысли его витали в городе Асино Томской области, где его ждали мать, отец, девять братьев и сестёр (он родился третьим) и невеста-десятиклассница Люда. В родном городе Анатолий работал каменщиком и радовался тому, что попал в хорошую бригаду. Кроме того, он не чурался и спорта, занимался боксом, лыжами, играл в футбол. Закончил в ДОСААФе курсы водителей, благодаря чему и сидел сейчас за рулём.
На границу только-только стали поступать машины новой модификации, БТР-60ПБ – полностью бронированные, с пулемётной башней, в отличие от БТР-60ПА, где стрелок, высунутый наружу по грудь, легко попадал на прицел противника. Три месяца водители осваивали новую технику, и Башуков чувствовал удовлетворённость, что попал в их число.
Но танки всё не появлялись и не появлялись, время тянулось медленно. И вдруг в светлом, весеннем мире что-то колыхнулось, сдвинулось с устойчивой оси. Рация включилась на приём. И открытым, нешифрованным текстом по связи объявили, чтобы БТР с Яншиным немедленно подъехал на командный пункт. Подполковник, куривший на солнышке неподалёку, поспешно занял место рядом с водителем. БТР поднялся на сопку. Близ КП – военного автофургона – стоял вертолёт, возле которого роились офицеры. Издали на их лицах читалась единая, общая на всех встревоженность. Среди них начальник Иманского погранотряда полковник Леонов и замполит подполковник Константинов. Они сообщили, что в районе второй заставы идёт бой, есть убитые и раненые. Яншин тут же вернулся в БТР, который помчался к окопам.
Снявшись с учений, мотоманевренная группа своими четырьмя бронетранспортерами стремительно, на всей возможной скорости двинулась в Иман. В головной машине ехал Яншин, в следующей – младший лейтенант Попов, совсем молоденький, недавний солдат, закончивший трехмесячные офицерские курсы, а замыкал колонну БТР с Маньковским, правой рукой начальника ММГ. Всех, офицеров и рядовых, давила мысль: что же там, на второй заставе, случилось?
В Имане заправили БТРы, приняли на борт ящики с боевыми патронами, гранаты и, стараясь не потерять ни одного мгновения, в ошеломительной спешке продолжили езду.
Приехали… Казалось невозможным за столь короткое время преодолеть расстояние в сотни километров. Застава уже кишела солдатами отряда, среди них чернели бушлаты моряков дивизиона бронекатеров. Офицеры сразу направились в палатку комсостава. ММГ разместилась в казарме, опустевшей после гибели почти всех её обитателей.
Ближе к вечеру Башуков получил задачу отбуксировать с острова БТР Павла Ковалёва, который находился от ММГ на усилении заставы и выезжал со Стрельниковым для пресечения провокаций. Ковалёв и другой водитель, Аркадий Шамов, на чьем БТРе Бубенин громил китайцев утром, поехали вместе с Башуковым. От них как будто ещё тянуло запахом порохового дыма. Они рассказали, что было утром на острове. Старшего лейтенанта Стрельникова и еще несколько человек китайцы убили из засады выстрелами в упор. Вслед за ними погибла группа сержанта Рабовича. Героически отстреливался младший сержант Бабанский. Семь человек из 12 погибли в его группе… Ситуацию спас старший лейтенант Бубенин, заставив провокаторов уйти на свой берег…
Ужасная картина предстала перед Башуковым, когда приехали. Посреди прокопченной снежной каши стояли остовы сгоревших ГАЗ-69 и ЗИЛ-164. На мысе острова виднелся подбитый БТР. Снаряд пробил его правый борт, разворотил двигатель, колёса сдулись от попавших пуль.
2
Леонов, Константинов и начальник штаба погранотряда подполковник Павлинов не раз говорили меж собой о пользе учений. И пришли к убеждению, что главное не столько в отработке оперативного манёвра, сколько в том, чтобы солдаты и офицеры поучаствовали в игре и на заставах рассказали, какая за ними стоит силища. Чтобы скинуть с себя страх.
Накануне учений позвонил секретарь райкома партии и пригласил на масленицу в село Введенское, в 20 километрах от Имана. Решили, что к началу праздника не успеть, но вообще на мероприятии появиться надо. Дождаться контратаки танкового полка – и можно прогуляться во Введенское.
На командном пункте учений правил бал первый зам командующего Дальневосточным военным округом Герой Советского Союза Плотников, вокруг него толпились генералы и полковники.
Когда танковый полк опоздал с выходом на рубеж, Плотников резко скомандовал:
- На исходную! Пусть укладываются вовремя!
Объявили тактическую паузу, что означало еще часа два ожидания. Александр Дмитриевич Константинов обеспокоился тем, что пограничников оставили лежать в голом поле, и отправился к ним.
- Не замерзли? Как кормят?
- Все нормально, товарищ подполковник! – услышал он бодрый комсомольский ответ. - Позавтракали. Вон ещё тащат чай, бутерброды.
Константинов, начальник школы сержантского состава майор Складанюк (школа тоже участвовала в учениях), секретарь парткомиссии погранокруга округа генерал-майор Ищенко выпили по стакану чая, оживлённо беседуя.
- Может, сразу и пообедаем? – предложил Ищенко. – Время-то уже к двенадцати…
Никто не придал значения звонку из штаба военного округа. Плотников снял трубку с аппарата.
- Так. Бой, да? - Он посмотрел на Леонова. – Пограничник, тебя.
Леонов принял трубку, прижал её к уху и сразу изменился в лице.
Повернулся к Константинову.
- Александр Дмитрич, вперёд! На второй заставе бой!
Они прилетели к Даманскому вертолётом, когда бой закончился, но выстрелы с китайского берега до сих пор не улеглись. Остров посреди застывшей реки лежал, как айсберг, кое-где по краям с кручами выше человеческого роста. Леонов стоял на речной косе огромный, в чёрной шубе с погонами, в папахе, в полный рост, очень бледный, неподвижный, просто не воспринимая свиста пуль. Словно опомнившись, он стал отдавать распоряжения по эвакуации раненых, спасению живых, выносу с поля боя убитых.
Буквально через несколько часов прилетел начальник штаба погранвойск СССР Вадим Александрович Матросов. Китайский берег, как ёж колючки, выставил против Даманского сотни стволов автоматов, пулемётов, миномётов. К общему изумлению, и китайцам, наверное, тоже не верилось, статный седой генерал-лейтенант и с ним вместе подполковник ходили по острову и протоке в полный рост. Они показывали высокую гордость, презрение к подлым провокаторам. Не унизительно ли пригибаться хозяевам на своей земле? Правда, как живой щит, с ними рядом держались курсанты школы сержантов. Ни одного выстрела, хотя бы для острастки, не прозвучало.
Генерал медленно, внимательно щурясь, прошёлся за толстыми старыми дубами, где таилась засада для Стрельникова, осмотрел лёжки с циновками, конфетными фантиками, бинтами, фляжками, понюхал их содержимое – ханжу (водку). Лёжек насчитывалось не меньше трёхсот.
Позже, в Москве, когда позвонил Брежнев, Матросов растерялся от неожиданности. И от масштаба. Сам Леонид Ильич! Слова, сказанные первому лицу государства, влекли за собой высшую ответственность.
- Вадим, скажи, что там происходит, на Дальнем Востоке? Война это или пограничный конфликт?
Заминка длилась не больше секунды. Больше было бы просто неприлично. Политический аспект событий почему-то в штабе не обсуждался. Но в одно мгновение стало ясно: война – это слишком серьёзно. Война - когда одна страна нападает на другую… А тут – островок…
- Это пограничный конфликт, Леонид Ильич.
Такой ответ предрешал поведение армии. Она должна оставаться в стороне. Разрешить конфликт пограничники должны сами.
3
Инженерная рота базировалась в Имане. Именно её бойцы чаще всего стояли в почётном карауле у знамени отряда. Поэтому всех в штабе знали в лицо. Самым приветливым и обаятельным из штабников, пожалуй, был заместитель начальника политотдела подполковник Зубков, он же секретарь парткомиссии отряда, то есть парторг.
Одно время рота славилась разгильдяйством, потому что в неё со всех застав ссылались самые отъявленные балбесы и завсегдатаи губы. Однако такие серьёзные ребята, как старшина Левчук и сержант Ларионов (оба кузбассовцы, из города Топки), которых командир роты лейтенант Афонин попросил подтянуть гайки по дисциплине, неплохо справились с этой задачей.
В день второго марта многие из роты были в разъездах по отдалённым заставам. Всех оставшихся в Имане бросили на Даманский – собирать тела павших.
- Прочесать остров! – приказал Афонин.
В любой момент с китайского берега могли хлестнуть очереди. Но в сравнении с тем, что уже случилось, что виделось вокруг, опасения о себе куда-то отдалились. Два Виктора – Левчук и Ларионов, Пётр Чуканов (их, всех троих, объединяло происхождение из кузбасского городка Топки), Михаил Баранов, Владимир Пичугин, три Александра - Гайлов, Никитин, Гаврилов пошли по снегу, сворачивая на истоптанные места. Трупы лежали в лужах крови, еще не застывшей. Лица многих изрезаны штыками, изуродованы…
Ларионов еле узнал Володю Рабовича. Они были в приятельских отношениях, оба сельские. Вместе учились в школе сержантов, потом не раз встречались. Однажды всю ночь проговорили о жизни. Володя жаловался, что китаёзы житья не дают, из-за них служба осложняется.
По виду обычный русак, чернявый, малого роста, Рабович замыкал строй. Зато его силёнка удивляла. Одной рукой он мог подтянуться на перекладине 5-6 раз.
Баранов первым нашёл тело Николая Петрова. Ему показалось, что Петров живой. Расстегнул полушубок, послушал сердце. Оно не билось. Заприметил тесёмочку, потянул – и вытянул фотоаппарат, тот самый, исторические снимки с которого облетели потом весь мир. Когда доставили Петрова на берег, Баранов передал фотоаппарат командиру роты, а тот -Константинову. Михаил Баранов, бывавший иногда дерзким с начальством, - на самом деле очень простой парень из Кемерова, где занимался мотоспортом и перед уходом в армию стал чемпионом области среди юношей.
Тела таскали или вдвоём, за руки и за ноги, или, отдыхая через несколько шагов, на плечах по одному, и гимнастёрки пропитались кровью. Грузили по три в машину. Больше не входили, так как вдоль бортов коробами тянулись сиденья. К вечеру подчинённые Афонина дошли до изнеможения. Хотя есть, в общем-то, и не хотелось, с утра у них во рту не было и маковой росинки. Подошли к стоявшему у вертолёта Константинову, он дал закурить. Попросили разрешения втиснуть в последнюю машину восемь тел – простите нас, братки!.. И сами залезли, скрючились на сиденьях.
Приехали на заставу Нижне-Михайловка. Обе щитовые казармы, стоявшие на высоком берегу Уссури, были до отказа набиты солдатами.
Включённое радио передавало новости из КНР: советские пограничники напали на китайских…
Наскоро перехватив чаю, новоприбывшие задумались: а где ж прилечь-то? Ни единого свободного местечка! И на койках, и на полу впритык друг к другу лежали спящие.
- Да вон, смотри! – сообразил Баранов. - Под кроватями!
И, забравшись под кровати, они мгновенно уснули, выставив ноги в проход. Долго поспать им не пришлось. Кто-то будил их, отыскав по торчащим ногам.
- Вставайте!
- Куда? Чего? Что надо? Спать охота! Дай поспать!
- Вставайте!
- Зачем, ты скажи!
- Надо рыть могилу!
Могилу руководство решило устроить метрах в 25 от казармы, размером 15 на 5. Казарма выходила фасадом к реке, и вдоль неё могильная яма.
Начали копать инженерной ротой. Остервенело вгрызались лопатами в мёрзлый грунт. А рядом кружил, нервно покрикивая, дородный генерал-майор из погранокруга. Он нетерпеливо подгонял копателей, но, дивясь, что за два часа они углубились всего сантиметров на 20, изошёл гневом:
- Убрать их к чёртовой матери! Доходяги! Давайте сюда мордивизион!
Грубость генерала больно задела инженерную роту. На сцену вышли чёрные бушлаты. За три часа работы они дали… десяток сантиметров. Всё-таки суглинок, скала, камень...
- И эти не могут! – тратил нервы генерал. – Зажрались!
Пётр Чуканов пытался ему объяснить, что надо взрывать.
- Товарищ генерал, разрешите обратиться! Мне кажется, что…
Но до высокого чина с его митинговым умом мысль не доходила. К счастью, в штабах водятся не только такие. Неподалёку крутился другой, тоже генерал-майор. Маленький, подвижный и, как оказалось, смышлёный. По его указанию привезли взрывчатку.
- Берите лом и долбите шпуры! – снова закипятился дородный полководец.
Лом взяли. Ни один шпур сделать не получилось. Кто же шпуры ломами долбит?
- Товарищ генерал! Надо бы отбойный молоток!
- Да где же я тебе его найду! – опять-таки доказал свою бесполезность рослый штабник. – Работайте! Навалитесь посильнее! Ну, ну, герои!
Благодаря другому генералику отбойный молоток нашли в рыбацкой деревушке, прилепившейся под той же сопкой, где застава.
Взрывы вынесли окна и местами проломили шиферную крышу. Целая глыба пролетела ракетой над ухом Баранова. Солдаты выскочили из казармы с оружием в руках.
- Что случилось?! Китайцы?!.
- Да нет… Можете спать дальше…
Всю ночь Баранов стеклил окна.
Для закапывания могилы армейцы прислали взвод саперов. Они выстроились по обе стороны ямы с саперными лопатками. И уже в который раз Чуканов обратился к начальству: без трактора не обойтись! Разыскали и трактор, старый, видавший виды бульдозер с тусклой, стёршейся от долгого труда сталью гусениц.
4
Поначалу останки погибших парней лежали на соломе аккуратным длинным рядом в бывшей конюшне, накрытые до подбородков простынями. Руки некоторых окоченённо торчали вверх, словно держа оружие. Немыслимая скорбь висела над второй заставой. Старые, отслужившие своё собаки, вольно бегавшие по территории, вполне разделяли чувства людей. Когда одна из них, огромная овчарка, вдруг выскочила перед пограничником (это был Александр Козлов из Юрги), он опешил от испуга, а собака положила лапы ему на плечи. Тогда Козлов сообразил: она хочет проститься с хозяином! И открыл ей дверь в конюшню…
Гробы, обитые алым кумачом, возвышались на деревянных козлах в большой армейской палатке, установленной на высоком берегу. Возле каждого поставили караульного и ведро с водой, чтобы отпаивать падавших в обмороки матерей. Гипсово-белые лица покойных отрешены, руки прибинтованы к телам. Духовой оркестр, мало отдыхая, играл похоронный марш.
Родители, родственники, вдовы погибших прибывали вертолётами и автобусами из Имана. Они бежали к гробам по снежному склону, залитому ярким солнцем, и кумач, как алое зарево, ослеплял их ощущением невозвратимости потери. Матери искали своих детей, падали им на грудь, бились, выли, голосили.
- Петенька мой, почему же ты мне ничего не писал?!.
- Ах ты, Коленька, маленький мой сыночек! Да как же ты вырос, даже в гробик свой не влазишь! Как же ты мучился! Да что они с тобой сделали! Они штыками тебя кололи!..
― Сыночек мой, надежда моя… Да что они, изверги, с тобой сделали… Да они всего тебя иссекли, искололи… Писал ты мне, что у тебя чуб растёт, а они всю твою голову разбили…
…Молодая вдова ухватилась за кол палатки: смотрит-смотрит на того, в гробу, забинтованного…
…Плачет седой отец, утирают слезы солдаты, стоящие в почётном карауле. Репортёр что-то пишет в блокноте, рыдая…
Отец Павла Акулова в форме морского офицера, капитан 2 ранга, горько-растерянно смотрел на гробы.
- А нашего сына даже и нет здесь…
Мать Павла чисто случайно услышала разговор офицеров о каком-то раненом бойце, которого китайцы перепутали со своим и унесли в Китай.
- Кого?.. Какого бойца? – спросила она.
- Павла Акулова.
Вопль вырвался у неё. Она упала...
Тогда ещё судьба Павла Акулова, комсорга второй заставы, была неизвестна. Его долго искали на острове, но так и не нашли. Уже в апреле китайцы предложили обменять советского сержанта на своего убитого солдата. Тело мёртвого Павла, захваченного в плен раненым, несло на себе следы жестоких мучений…
Гробы выносили на плечах и ставили в ряд под солнцем. Зелёная линия пограничных фуражек, лежавших у каждого на груди, каймой тянулась по красному фону. Плотная толпа сгрудилась у могильной ямы. Высоко в небе плыли-летели белые облака.
Родители прощались с сыновьями. Пограничники бросали последние взгляды на товарищей, друзей, земляков.
Начались речи. Отец старшего лейтенанта Стрельникова Иван Матвеевич в Отечественную воевал солдатом, получил 12 ранений.
― Сейчас мы хороним наших детей… ― сказал он.— У меня есть ещё сыновья, и каждый из них поступил бы так же, как Иван. Больше я ничего не могу сказать…
На сколоченную из досок трибуну поднялся отец пограничника Никитина:
― Все мы, отцы, прошли Отечественную войну… Сегодня мы потеряли сыновей, но народ их не забудет. Я проклинаю Мао и его сообщников, это их рук чёрное дело!..
Выступали офицеры в высоких чинах, генералы. Герои погибли не напрасно, говорили они. Это святая жертва во имя Родины. О них напишут книги, создадут симфонии и песни. Страна будет петь песни о павших.
Торжественно и скорбно говорили и подполковник Павлинов, лицом похожий на хищную птицу, и могучий фигурой Леонов, из глаз которого потекли слёзы – никто до этого не мог подумать, что увидит когда-нибудь полковника плачущим.
Прибывший во главе правительственной комиссии первый заместитель председателя КГБ генерал-полковник Николай Степанович Захаров выразил соболезнование родственникам погибших как официальное лицо и сказал по-человечески сочувственно:
- Велика наша утрата. Жгучая её боль в наших сердцах, сердцах родных и близких. Но утрата не обрывается могилой. Герои будут жить в нашей памяти, в рассказах очевидцев об их красивой жизни и смерти, в книгах и на экранах, в делах и поступках пограничников…
Был отдан приказ закрыть гробы и опустить их в братскую могилу.
Лев Маньковский скомандовал:
- Павшим героям отдать прощальный салют!
Гулкими автоматными очередями в воздух прогремели несколько залпов, дымки от них поднялись над заставой и потекли над рекой. И как только умолк последний залп, сразу дружно, мощным унисоном завыли собаки. И слёзы покатились по щекам у людей…
5
Демократ Владимирович Леонов больно переживал гибель солдат и не сразу вернулся в волевое состояние. Но он не мог позволить себе впадать в отчаяние.
После боя второго марта Леонов пришел в политотдел отряда пасмурно-серый, ушедший в глубокую задумчивость. На скулах ходили желваки.
— Надо бы собрать коммунистов, — сказал он Константинову. — Есть разговор, очень важный.
— Об уроках боя? — догадался Константинов.
— Да, об этом. Думаю, маоисты, хотя мы им дали достойный отпор, не успокоятся. - Леонов чуть помолчал и добавил: — Излишняя торопливость, горячность… Особенно у молодых солдат. С ними нужна разъяснительная работа. Надо объяснить людям, что бой требует не только личного мужества, но и ратного мастерства, умения не теряться в боевой обстановке...
Несмотря на весь ужас случившегося, надлежало действовать по букве международных правил, согласно которым конфликт мог урегулироваться по линии так называемых погранкомиссаров. Встречаться с китайцами договорились на их территории, в городке Хутоу, что напротив Имана.
Полетели на вертолёте через Уссури втроём: Леонов – в качестве погранкомиссара, офицер из управления погранокруга и заместитель Павлинова подполковник Иван Яковлевич Иванов. Заявили протест. Верный себе, Демократ Владимирович не выдавал чувств, проявлял дипломатическую выдержанность и корректность. Сдержанность никогда не даётся легко, отчего Леонов - и уже давненько - начал седеть.
Как и следовало ожидать, протест для китайских официальных лиц, играющих свои лживые роли, был пустым звуком. Их погранкомиссар заявил, что остров Даманский – Чженьбаодао – принадлежит КНР, о чём есть директива Великого Кормчего, товарища Мао Дзэдуна, с которой он обязан считаться.
Назад до берега делегация шла сквозь строй цзаофаней, потрясавших кулаками и вопящих угрозы.
После возвращения Иванов заглянул в кабинет Павлинова.
- Борис Васильевич! Чтоб я еще туда пошёл! Под дулом пистолета не соглашусь!
С Павлиновым Демократ Владимирович договорился, что тот командует отрядом, а сам Леонов находится на второй заставе, руководит резервами, контактирует с Оперативной группой округа.
Время требовало авральной работы. Могло случиться всякое. Заходит к Павлинову взволнованный начальник особого отдела.
- Ты знаешь, что хочет учудить начальник заставы Михайловка?
- А что такое?
- Он с группой пограничников собирается на тот берег, чтобы навести там шороху. Это такая месть за второе марта.
Пришлось Павлинову все бросать и лететь на Михайловку. Устроить нагоняй по первое число.
Весь Иманский погранотряд мгновенно был приведён в состояние боеготовности. На заставах отрыли окопы. Прямо из казармы пограничники по тревоге ныряли в траншею и занимали свои позиции. Соорудили блиндажи, боекомплект убрали под землю. Все офицеры перешли на казарменное положение. Нельзя, нельзя было допустить повторения Даманского.
Мнение Леонова о Даманском сводилось к тому, что лучше всего было бы отдать этот островок китайцам, как они того требуют. В таком духе он и высказался на совещании с участием первого замминистра иностранных дел, прошедшем в Хабаровске с полгода до кровавых событий. Однако высшее руководство горой стояло за сохранение территориальной целостности.
К осени 1968 года и Леонов и Константинов чувствовали, что зимой возможны куда более жёсткие действия, чем кулачные бои… Но вот именно такого коварства, как удар из засады, не ожидали.
После второго марта Леонов почти не спал. Мне бы немного поспать, и я хоть сейчас в бой, думал он. Ему приходилось заниматься большими и маленькими делами. Известить жён о гибели их мужей. Готовить траурные мероприятия. Подписывать справки, документы. По нескольку раз в день выезжать на заставы. Выслушивать соображения высоких гостей из Москвы, из округа…
В отличие от Матросова Захаров не ходил по острову во весь рост. Он исползал его, переодевшись в солдатскую форму. И, посетив в госпитале Виталия Бубенина, сказал:
- Сынок, я прошел Гражданскую войну, Отечественную, борьбу с оуновцами на Украине. Все видел. Но такого – не видел!
Провожая в Имане комиссию, у трапа самолёта Леонов обратился к генералу Захарову с просьбой передать руководству КГБ и лично Юрию Владимировичу Андропову заверение в том, что в случае повторных провокаций на участке отряда пограничники дадут достойный отпор и выполнят свой долг до конца.
Полковник Иванчишин, стоявший рядом, был несколько озадачен столь необычной формой обращения к старшему начальнику. Просьба… Не рапорт, не донесение, а просьба… Но Демократ Леонов вообще был человек необычный. Его интеллигентность резко контрастировала с военной средой, начиная с «выканья» при обращении к рядовым.
Все дело в матери. Если отец Демократа носил погоны офицера-пограничника, то мама до революции окончила бакинскую гимназию и в эпоху Маяковского страстно любила творчество этого поэта. Она хотела назвать сына Владимиром, чтобы стал Владимиром Владимировичем, как поэт. Однако отец с этим не согласился и выдвинул другое имя, которое и записали в метрики.
6
Года за два до даманских событий инженерная рота построила на второй заставе наблюдательную вышку. Каждый день на ней сменяли друг друга часовые границы. Вышка сварная, высоченная, с тремя этажами-площадками. Пока наверх заберёшься – упаришься. Поэтому кто-то съюморил, нацарапал на верхнем перильце: «С лёгким паром!»
…Величественный обзор открывается вокруг. Ледово-снежная полоса Уссури. В девяти километрах направо лежит остров Даманский. Он не виден из-за горы Кафыла. На другом берегу реки сопки в ржаво-рыжем дубняке, не сбросившем на зиму листву. Там начинается чужая, неведомая земля с её миллиардным населением.
Не так давно на том берегу виднелись фанзы с вогнутыми крышами. В них жили рыбаки. Посмотришь, из фанзы выбежали голые дети… И побежали куда-то… Потом старых китайцев оттуда выселили. Они хорошо относились к русским, помнили ещё сделанное добро. Привезли на место деревни молодёжь, хунвейбинов и цзаофаней. И построили дорогу. Строительство поражало тем, что обходилось без техники, тьмой народа с тачками.
Пограничники помнили то время, когда жили с китайцами в самой горячей дружбе. Неужели оно было, это время? Было… С весны на Даманском оставались озерки и заливчики. Китайские рыбаки занимались там ловом. Их пограничники приходили играть в футбол и волейбол. Если они выигрывали, им выкатывали бочку засоленной красной рыбы.
А теперь что? Мао Цзэдун. Один человек, а столько пьёт крови.
На похоронах отец Коли Дергача, Тимофей Никитич, говорил:
― Мне завтра исполняется пятьдесят лет. Вот как дело обернулось… Единственного моего сына Мао убил… Коле было только двадцать лет, только жить начинал… Сейчас по мирному времени я ― совхозный работник. А в Отечественную я был артиллеристом. И, между прочим, в сорок пятом году в Китай со своим полком пришёл, чтобы прогнать японцев с китайской земли. Что же это получается? Квантунскую армию японских империалистов мы разгромили, чтобы помочь китайскому народу. После 1949 года заводы, фабрики помогали Китаю строить. А Мао коммунистов настоящих у себя казнит и на нашу советскую землю зарится… Видно, плохи его дела, не верит ему китайский народ, и поэтому он ищет спасение в чёрном разбое.
Коля Дергач, кемеровчанин, был другом Бабанского. Гибель его оказалась нелепой. Он демобилизовался и ждал транспортной оказии, чтобы выбраться с заставы и уехать домой. Да вот, решил напоследок помахаться с китаёзами… Кто бы мог подумать, что в тот день они решили стрелять и убивать…
Китайцы, ясное дело, не все одинаковы. Как посмотришь, в этих кулачных боях встречались пьяные рожи, нажравшиеся своей ханжи, которые лезли на русских, как невменяемые. Попадались и такие, что дрались не очень охотно, погоняемые своими начальниками. Только начальник отвернётся, так они отступают.
От частых стычек наши пограничники ходили в синяках и ссадинах, в рваных полушубках, то рукав махрится, то на плече клок вырван, то подол подорван. Иной раз китайцы высмеивали «оборванцев». А сами-то… Худые и голодные, прозрачные и малосильные. Порой взглянешь, он одет тепло, в толстый свитер. А курточка распахнётся – свитера-то нет, один воротник от него на шее…
С тех пор как «вечной дружбе» пришёл конец, бывшие «братья» всё больше наглели и становились изощрённее в провокациях. Проплывая на своих катерах по реке мимо застав, они повадились оскорблять погранцов видом голых задниц, демонстрируя их с выразительным презрением. Но и на эту выходку нашёлся достойный ответ. Отыскали в книге портрет «великого кормчего», сделали его художественную копию размером в два метра и начали выставлять напротив задниц. Понятное дело, обнажения прекратились.
Весь Китай был оклеен портретами Мао, а в последнее время везде пестрели плакаты с угрозами «разбить собачью голову Брежнева». Накануне IX съезда компартии Китая маоисты клеймили «советских ревизионистов» и… можно было только догадываться, что КНР готовилась к войне, зачинщиком которой якобы явится советский «социал-империализм».
***
Напротив острова Даманский стоял китайский пограничный пост Гунсы, в районе которого накапливались силы НОАК – Народно-освободительной армии Китая. Территория, прилегающая в этом месте к реке Уссури, относилась к Шэньянскому военному округу.
К 25 января 1969 г. в штабе военного округа разработали план боевых действий. Командовать частями на Даманском был назначен Ван Цзылян, а общее руководство операцией возлагалось на заместителя командующего войсками военного округа Сяо Цюаньфу. Но за ними усиленно наблюдал маршал Линь Бяо, официально назначенный преемником самого Мао Цзэдуна. Так что стрела, нацеленная на Даманский, несла в себе энергетику высшей власти и злобы борющихся за власть драконьих умов.
План этот был утвержден Генштабом 19 февраля, в ЦК КПК операции присвоили название «Возмездие».
Рассчитывали на внезапность. Предусматривался быстрый отвод сил назад. Поставили задачу захватить образцы советского вооружения, аппаратуры, фотодокументов как доказательство виновности в агрессии.
И - любыми способами добыть доказательства того, что советская сторона открыла огонь, а если, мечтали, советские солдаты углубятся на территорию Китая, то захватить несколько человек.
Шэньянский военный округ входил в территориальную структуру Ляонинского ревкома. Ревкомы… Такие органы создал Мао, чтобы противопоставить их традиционным горкомам коммунистов, которые не всегда покорялись идеям «кормчего».
- Наши предки, жившие при феодализме, смотрят на нас и узнают себя! — говорила коммунистка и скрипачка Чжан Чжисинь на Ляонинском парткомитете. — В партии не должно быть личного поклонения. У меня большие сомнения по поводу Цзян Цин (жены Мао). Почему её нельзя критиковать? Почему Группа по делам Культурной революции поставлена над партией? Почему мы подчиняемся, даже когда не понимаем смысла? Ради авторитета председателя Мао и Линь Бяо? Но я не верю Линь Бяо!
Говоря это, Чжан Чжисинь понимала, что не миновать ей тюрьмы.
Разве мог 28-летний Мао Юаньсинь, слушая её, оставаться спокойным? Мао Юансинь, племянник самого Председателя. Когда арестовали Чжан Чжисинь, он командовал хунвейбинами в Ляонинском ревкоме. Потом комиссарил в Шэньянском военном округе.
Мао Юаньсинь участвовал в Культурной революции со всей душой - с идейным безумием, жестокостью и пресмыкательством перед хозяевами страны, при которых постоянно вертелся. Преданный блюдолиз своего дяди, Мао Юаньсинь был также близким другом-подхалимом Цзян Цин.
ГЛАВА ПЕРВАЯ
1
Учения проходили в трёхстах километрах от города Имана.
Мотоманевренная группа пограничников наступала на своих всегдашних соседей – 135-ю стрелковую дивизию. И неплохо наступала, пора было ждать благодарности от командования. Но сейчас предстояло противостоять танкам, и начальник ММГ подполковник Яншин приказал окопаться.
Старший лейтенант Маньковский доложил ему, что всё готово к отражению атаки.
День 2 марта выдался ласково-тёплым, и пограничники уютно расселись в окопах, ожидая появления полка Т-62, который где-то застрял.
Спокойно подрёмывал в кабине бронетранспортёра водитель Анатолий Башуков, высокий и, конечно же, красивый парень – если уж высокий, то обязательно красивый. Мысли его витали в городе Асино Томской области, где его ждали мать, отец, девять братьев и сестёр (он родился третьим) и невеста-десятиклассница Люда. В родном городе Анатолий работал каменщиком и радовался тому, что попал в хорошую бригаду. Кроме того, он не чурался и спорта, занимался боксом, лыжами, играл в футбол. Закончил в ДОСААФе курсы водителей, благодаря чему и сидел сейчас за рулём.
На границу только-только стали поступать машины новой модификации, БТР-60ПБ – полностью бронированные, с пулемётной башней, в отличие от БТР-60ПА, где стрелок, высунутый наружу по грудь, легко попадал на прицел противника. Три месяца водители осваивали новую технику, и Башуков чувствовал удовлетворённость, что попал в их число.
Но танки всё не появлялись и не появлялись, время тянулось медленно. И вдруг в светлом, весеннем мире что-то колыхнулось, сдвинулось с устойчивой оси. Рация включилась на приём. И открытым, нешифрованным текстом по связи объявили, чтобы БТР с Яншиным немедленно подъехал на командный пункт. Подполковник, куривший на солнышке неподалёку, поспешно занял место рядом с водителем. БТР поднялся на сопку. Близ КП – военного автофургона – стоял вертолёт, возле которого роились офицеры. Издали на их лицах читалась единая, общая на всех встревоженность. Среди них начальник Иманского погранотряда полковник Леонов и замполит подполковник Константинов. Они сообщили, что в районе второй заставы идёт бой, есть убитые и раненые. Яншин тут же вернулся в БТР, который помчался к окопам.
Снявшись с учений, мотоманевренная группа своими четырьмя бронетранспортерами стремительно, на всей возможной скорости двинулась в Иман. В головной машине ехал Яншин, в следующей – младший лейтенант Попов, совсем молоденький, недавний солдат, закончивший трехмесячные офицерские курсы, а замыкал колонну БТР с Маньковским, правой рукой начальника ММГ. Всех, офицеров и рядовых, давила мысль: что же там, на второй заставе, случилось?
В Имане заправили БТРы, приняли на борт ящики с боевыми патронами, гранаты и, стараясь не потерять ни одного мгновения, в ошеломительной спешке продолжили езду.
Приехали… Казалось невозможным за столь короткое время преодолеть расстояние в сотни километров. Застава уже кишела солдатами отряда, среди них чернели бушлаты моряков дивизиона бронекатеров. Офицеры сразу направились в палатку комсостава. ММГ разместилась в казарме, опустевшей после гибели почти всех её обитателей.
Ближе к вечеру Башуков получил задачу отбуксировать с острова БТР Павла Ковалёва, который находился от ММГ на усилении заставы и выезжал со Стрельниковым для пресечения провокаций. Ковалёв и другой водитель, Аркадий Шамов, на чьем БТРе Бубенин громил китайцев утром, поехали вместе с Башуковым. От них как будто ещё тянуло запахом порохового дыма. Они рассказали, что было утром на острове. Старшего лейтенанта Стрельникова и еще несколько человек китайцы убили из засады выстрелами в упор. Вслед за ними погибла группа сержанта Рабовича. Героически отстреливался младший сержант Бабанский. Семь человек из 12 погибли в его группе… Ситуацию спас старший лейтенант Бубенин, заставив провокаторов уйти на свой берег…
Ужасная картина предстала перед Башуковым, когда приехали. Посреди прокопченной снежной каши стояли остовы сгоревших ГАЗ-69 и ЗИЛ-164. На мысе острова виднелся подбитый БТР. Снаряд пробил его правый борт, разворотил двигатель, колёса сдулись от попавших пуль.
2
Леонов, Константинов и начальник штаба погранотряда подполковник Павлинов не раз говорили меж собой о пользе учений. И пришли к убеждению, что главное не столько в отработке оперативного манёвра, сколько в том, чтобы солдаты и офицеры поучаствовали в игре и на заставах рассказали, какая за ними стоит силища. Чтобы скинуть с себя страх.
Накануне учений позвонил секретарь райкома партии и пригласил на масленицу в село Введенское, в 20 километрах от Имана. Решили, что к началу праздника не успеть, но вообще на мероприятии появиться надо. Дождаться контратаки танкового полка – и можно прогуляться во Введенское.
На командном пункте учений правил бал первый зам командующего Дальневосточным военным округом Герой Советского Союза Плотников, вокруг него толпились генералы и полковники.
Когда танковый полк опоздал с выходом на рубеж, Плотников резко скомандовал:
- На исходную! Пусть укладываются вовремя!
Объявили тактическую паузу, что означало еще часа два ожидания. Александр Дмитриевич Константинов обеспокоился тем, что пограничников оставили лежать в голом поле, и отправился к ним.
- Не замерзли? Как кормят?
- Все нормально, товарищ подполковник! – услышал он бодрый комсомольский ответ. - Позавтракали. Вон ещё тащат чай, бутерброды.
Константинов, начальник школы сержантского состава майор Складанюк (школа тоже участвовала в учениях), секретарь парткомиссии погранокруга округа генерал-майор Ищенко выпили по стакану чая, оживлённо беседуя.
- Может, сразу и пообедаем? – предложил Ищенко. – Время-то уже к двенадцати…
Никто не придал значения звонку из штаба военного округа. Плотников снял трубку с аппарата.
- Так. Бой, да? - Он посмотрел на Леонова. – Пограничник, тебя.
Леонов принял трубку, прижал её к уху и сразу изменился в лице.
Повернулся к Константинову.
- Александр Дмитрич, вперёд! На второй заставе бой!
Они прилетели к Даманскому вертолётом, когда бой закончился, но выстрелы с китайского берега до сих пор не улеглись. Остров посреди застывшей реки лежал, как айсберг, кое-где по краям с кручами выше человеческого роста. Леонов стоял на речной косе огромный, в чёрной шубе с погонами, в папахе, в полный рост, очень бледный, неподвижный, просто не воспринимая свиста пуль. Словно опомнившись, он стал отдавать распоряжения по эвакуации раненых, спасению живых, выносу с поля боя убитых.
Буквально через несколько часов прилетел начальник штаба погранвойск СССР Вадим Александрович Матросов. Китайский берег, как ёж колючки, выставил против Даманского сотни стволов автоматов, пулемётов, миномётов. К общему изумлению, и китайцам, наверное, тоже не верилось, статный седой генерал-лейтенант и с ним вместе подполковник ходили по острову и протоке в полный рост. Они показывали высокую гордость, презрение к подлым провокаторам. Не унизительно ли пригибаться хозяевам на своей земле? Правда, как живой щит, с ними рядом держались курсанты школы сержантов. Ни одного выстрела, хотя бы для острастки, не прозвучало.
Генерал медленно, внимательно щурясь, прошёлся за толстыми старыми дубами, где таилась засада для Стрельникова, осмотрел лёжки с циновками, конфетными фантиками, бинтами, фляжками, понюхал их содержимое – ханжу (водку). Лёжек насчитывалось не меньше трёхсот.
Позже, в Москве, когда позвонил Брежнев, Матросов растерялся от неожиданности. И от масштаба. Сам Леонид Ильич! Слова, сказанные первому лицу государства, влекли за собой высшую ответственность.
- Вадим, скажи, что там происходит, на Дальнем Востоке? Война это или пограничный конфликт?
Заминка длилась не больше секунды. Больше было бы просто неприлично. Политический аспект событий почему-то в штабе не обсуждался. Но в одно мгновение стало ясно: война – это слишком серьёзно. Война - когда одна страна нападает на другую… А тут – островок…
- Это пограничный конфликт, Леонид Ильич.
Такой ответ предрешал поведение армии. Она должна оставаться в стороне. Разрешить конфликт пограничники должны сами.
3
Инженерная рота базировалась в Имане. Именно её бойцы чаще всего стояли в почётном карауле у знамени отряда. Поэтому всех в штабе знали в лицо. Самым приветливым и обаятельным из штабников, пожалуй, был заместитель начальника политотдела подполковник Зубков, он же секретарь парткомиссии отряда, то есть парторг.
Одно время рота славилась разгильдяйством, потому что в неё со всех застав ссылались самые отъявленные балбесы и завсегдатаи губы. Однако такие серьёзные ребята, как старшина Левчук и сержант Ларионов (оба кузбассовцы, из города Топки), которых командир роты лейтенант Афонин попросил подтянуть гайки по дисциплине, неплохо справились с этой задачей.
В день второго марта многие из роты были в разъездах по отдалённым заставам. Всех оставшихся в Имане бросили на Даманский – собирать тела павших.
- Прочесать остров! – приказал Афонин.
В любой момент с китайского берега могли хлестнуть очереди. Но в сравнении с тем, что уже случилось, что виделось вокруг, опасения о себе куда-то отдалились. Два Виктора – Левчук и Ларионов, Пётр Чуканов (их, всех троих, объединяло происхождение из кузбасского городка Топки), Михаил Баранов, Владимир Пичугин, три Александра - Гайлов, Никитин, Гаврилов пошли по снегу, сворачивая на истоптанные места. Трупы лежали в лужах крови, еще не застывшей. Лица многих изрезаны штыками, изуродованы…
Ларионов еле узнал Володю Рабовича. Они были в приятельских отношениях, оба сельские. Вместе учились в школе сержантов, потом не раз встречались. Однажды всю ночь проговорили о жизни. Володя жаловался, что китаёзы житья не дают, из-за них служба осложняется.
По виду обычный русак, чернявый, малого роста, Рабович замыкал строй. Зато его силёнка удивляла. Одной рукой он мог подтянуться на перекладине 5-6 раз.
Баранов первым нашёл тело Николая Петрова. Ему показалось, что Петров живой. Расстегнул полушубок, послушал сердце. Оно не билось. Заприметил тесёмочку, потянул – и вытянул фотоаппарат, тот самый, исторические снимки с которого облетели потом весь мир. Когда доставили Петрова на берег, Баранов передал фотоаппарат командиру роты, а тот -Константинову. Михаил Баранов, бывавший иногда дерзким с начальством, - на самом деле очень простой парень из Кемерова, где занимался мотоспортом и перед уходом в армию стал чемпионом области среди юношей.
Тела таскали или вдвоём, за руки и за ноги, или, отдыхая через несколько шагов, на плечах по одному, и гимнастёрки пропитались кровью. Грузили по три в машину. Больше не входили, так как вдоль бортов коробами тянулись сиденья. К вечеру подчинённые Афонина дошли до изнеможения. Хотя есть, в общем-то, и не хотелось, с утра у них во рту не было и маковой росинки. Подошли к стоявшему у вертолёта Константинову, он дал закурить. Попросили разрешения втиснуть в последнюю машину восемь тел – простите нас, братки!.. И сами залезли, скрючились на сиденьях.
Приехали на заставу Нижне-Михайловка. Обе щитовые казармы, стоявшие на высоком берегу Уссури, были до отказа набиты солдатами.
Включённое радио передавало новости из КНР: советские пограничники напали на китайских…
Наскоро перехватив чаю, новоприбывшие задумались: а где ж прилечь-то? Ни единого свободного местечка! И на койках, и на полу впритык друг к другу лежали спящие.
- Да вон, смотри! – сообразил Баранов. - Под кроватями!
И, забравшись под кровати, они мгновенно уснули, выставив ноги в проход. Долго поспать им не пришлось. Кто-то будил их, отыскав по торчащим ногам.
- Вставайте!
- Куда? Чего? Что надо? Спать охота! Дай поспать!
- Вставайте!
- Зачем, ты скажи!
- Надо рыть могилу!
Могилу руководство решило устроить метрах в 25 от казармы, размером 15 на 5. Казарма выходила фасадом к реке, и вдоль неё могильная яма.
Начали копать инженерной ротой. Остервенело вгрызались лопатами в мёрзлый грунт. А рядом кружил, нервно покрикивая, дородный генерал-майор из погранокруга. Он нетерпеливо подгонял копателей, но, дивясь, что за два часа они углубились всего сантиметров на 20, изошёл гневом:
- Убрать их к чёртовой матери! Доходяги! Давайте сюда мордивизион!
Грубость генерала больно задела инженерную роту. На сцену вышли чёрные бушлаты. За три часа работы они дали… десяток сантиметров. Всё-таки суглинок, скала, камень...
- И эти не могут! – тратил нервы генерал. – Зажрались!
Пётр Чуканов пытался ему объяснить, что надо взрывать.
- Товарищ генерал, разрешите обратиться! Мне кажется, что…
Но до высокого чина с его митинговым умом мысль не доходила. К счастью, в штабах водятся не только такие. Неподалёку крутился другой, тоже генерал-майор. Маленький, подвижный и, как оказалось, смышлёный. По его указанию привезли взрывчатку.
- Берите лом и долбите шпуры! – снова закипятился дородный полководец.
Лом взяли. Ни один шпур сделать не получилось. Кто же шпуры ломами долбит?
- Товарищ генерал! Надо бы отбойный молоток!
- Да где же я тебе его найду! – опять-таки доказал свою бесполезность рослый штабник. – Работайте! Навалитесь посильнее! Ну, ну, герои!
Благодаря другому генералику отбойный молоток нашли в рыбацкой деревушке, прилепившейся под той же сопкой, где застава.
Взрывы вынесли окна и местами проломили шиферную крышу. Целая глыба пролетела ракетой над ухом Баранова. Солдаты выскочили из казармы с оружием в руках.
- Что случилось?! Китайцы?!.
- Да нет… Можете спать дальше…
Всю ночь Баранов стеклил окна.
Для закапывания могилы армейцы прислали взвод саперов. Они выстроились по обе стороны ямы с саперными лопатками. И уже в который раз Чуканов обратился к начальству: без трактора не обойтись! Разыскали и трактор, старый, видавший виды бульдозер с тусклой, стёршейся от долгого труда сталью гусениц.
4
Поначалу останки погибших парней лежали на соломе аккуратным длинным рядом в бывшей конюшне, накрытые до подбородков простынями. Руки некоторых окоченённо торчали вверх, словно держа оружие. Немыслимая скорбь висела над второй заставой. Старые, отслужившие своё собаки, вольно бегавшие по территории, вполне разделяли чувства людей. Когда одна из них, огромная овчарка, вдруг выскочила перед пограничником (это был Александр Козлов из Юрги), он опешил от испуга, а собака положила лапы ему на плечи. Тогда Козлов сообразил: она хочет проститься с хозяином! И открыл ей дверь в конюшню…
Гробы, обитые алым кумачом, возвышались на деревянных козлах в большой армейской палатке, установленной на высоком берегу. Возле каждого поставили караульного и ведро с водой, чтобы отпаивать падавших в обмороки матерей. Гипсово-белые лица покойных отрешены, руки прибинтованы к телам. Духовой оркестр, мало отдыхая, играл похоронный марш.
Родители, родственники, вдовы погибших прибывали вертолётами и автобусами из Имана. Они бежали к гробам по снежному склону, залитому ярким солнцем, и кумач, как алое зарево, ослеплял их ощущением невозвратимости потери. Матери искали своих детей, падали им на грудь, бились, выли, голосили.
- Петенька мой, почему же ты мне ничего не писал?!.
- Ах ты, Коленька, маленький мой сыночек! Да как же ты вырос, даже в гробик свой не влазишь! Как же ты мучился! Да что они с тобой сделали! Они штыками тебя кололи!..
― Сыночек мой, надежда моя… Да что они, изверги, с тобой сделали… Да они всего тебя иссекли, искололи… Писал ты мне, что у тебя чуб растёт, а они всю твою голову разбили…
…Молодая вдова ухватилась за кол палатки: смотрит-смотрит на того, в гробу, забинтованного…
…Плачет седой отец, утирают слезы солдаты, стоящие в почётном карауле. Репортёр что-то пишет в блокноте, рыдая…
Отец Павла Акулова в форме морского офицера, капитан 2 ранга, горько-растерянно смотрел на гробы.
- А нашего сына даже и нет здесь…
Мать Павла чисто случайно услышала разговор офицеров о каком-то раненом бойце, которого китайцы перепутали со своим и унесли в Китай.
- Кого?.. Какого бойца? – спросила она.
- Павла Акулова.
Вопль вырвался у неё. Она упала...
Тогда ещё судьба Павла Акулова, комсорга второй заставы, была неизвестна. Его долго искали на острове, но так и не нашли. Уже в апреле китайцы предложили обменять советского сержанта на своего убитого солдата. Тело мёртвого Павла, захваченного в плен раненым, несло на себе следы жестоких мучений…
Гробы выносили на плечах и ставили в ряд под солнцем. Зелёная линия пограничных фуражек, лежавших у каждого на груди, каймой тянулась по красному фону. Плотная толпа сгрудилась у могильной ямы. Высоко в небе плыли-летели белые облака.
Родители прощались с сыновьями. Пограничники бросали последние взгляды на товарищей, друзей, земляков.
Начались речи. Отец старшего лейтенанта Стрельникова Иван Матвеевич в Отечественную воевал солдатом, получил 12 ранений.
― Сейчас мы хороним наших детей… ― сказал он.— У меня есть ещё сыновья, и каждый из них поступил бы так же, как Иван. Больше я ничего не могу сказать…
На сколоченную из досок трибуну поднялся отец пограничника Никитина:
― Все мы, отцы, прошли Отечественную войну… Сегодня мы потеряли сыновей, но народ их не забудет. Я проклинаю Мао и его сообщников, это их рук чёрное дело!..
Выступали офицеры в высоких чинах, генералы. Герои погибли не напрасно, говорили они. Это святая жертва во имя Родины. О них напишут книги, создадут симфонии и песни. Страна будет петь песни о павших.
Торжественно и скорбно говорили и подполковник Павлинов, лицом похожий на хищную птицу, и могучий фигурой Леонов, из глаз которого потекли слёзы – никто до этого не мог подумать, что увидит когда-нибудь полковника плачущим.
Прибывший во главе правительственной комиссии первый заместитель председателя КГБ генерал-полковник Николай Степанович Захаров выразил соболезнование родственникам погибших как официальное лицо и сказал по-человечески сочувственно:
- Велика наша утрата. Жгучая её боль в наших сердцах, сердцах родных и близких. Но утрата не обрывается могилой. Герои будут жить в нашей памяти, в рассказах очевидцев об их красивой жизни и смерти, в книгах и на экранах, в делах и поступках пограничников…
Был отдан приказ закрыть гробы и опустить их в братскую могилу.
Лев Маньковский скомандовал:
- Павшим героям отдать прощальный салют!
Гулкими автоматными очередями в воздух прогремели несколько залпов, дымки от них поднялись над заставой и потекли над рекой. И как только умолк последний залп, сразу дружно, мощным унисоном завыли собаки. И слёзы покатились по щекам у людей…
5
Демократ Владимирович Леонов больно переживал гибель солдат и не сразу вернулся в волевое состояние. Но он не мог позволить себе впадать в отчаяние.
После боя второго марта Леонов пришел в политотдел отряда пасмурно-серый, ушедший в глубокую задумчивость. На скулах ходили желваки.
— Надо бы собрать коммунистов, — сказал он Константинову. — Есть разговор, очень важный.
— Об уроках боя? — догадался Константинов.
— Да, об этом. Думаю, маоисты, хотя мы им дали достойный отпор, не успокоятся. - Леонов чуть помолчал и добавил: — Излишняя торопливость, горячность… Особенно у молодых солдат. С ними нужна разъяснительная работа. Надо объяснить людям, что бой требует не только личного мужества, но и ратного мастерства, умения не теряться в боевой обстановке...
Несмотря на весь ужас случившегося, надлежало действовать по букве международных правил, согласно которым конфликт мог урегулироваться по линии так называемых погранкомиссаров. Встречаться с китайцами договорились на их территории, в городке Хутоу, что напротив Имана.
Полетели на вертолёте через Уссури втроём: Леонов – в качестве погранкомиссара, офицер из управления погранокруга и заместитель Павлинова подполковник Иван Яковлевич Иванов. Заявили протест. Верный себе, Демократ Владимирович не выдавал чувств, проявлял дипломатическую выдержанность и корректность. Сдержанность никогда не даётся легко, отчего Леонов - и уже давненько - начал седеть.
Как и следовало ожидать, протест для китайских официальных лиц, играющих свои лживые роли, был пустым звуком. Их погранкомиссар заявил, что остров Даманский – Чженьбаодао – принадлежит КНР, о чём есть директива Великого Кормчего, товарища Мао Дзэдуна, с которой он обязан считаться.
Назад до берега делегация шла сквозь строй цзаофаней, потрясавших кулаками и вопящих угрозы.
После возвращения Иванов заглянул в кабинет Павлинова.
- Борис Васильевич! Чтоб я еще туда пошёл! Под дулом пистолета не соглашусь!
С Павлиновым Демократ Владимирович договорился, что тот командует отрядом, а сам Леонов находится на второй заставе, руководит резервами, контактирует с Оперативной группой округа.
Время требовало авральной работы. Могло случиться всякое. Заходит к Павлинову взволнованный начальник особого отдела.
- Ты знаешь, что хочет учудить начальник заставы Михайловка?
- А что такое?
- Он с группой пограничников собирается на тот берег, чтобы навести там шороху. Это такая месть за второе марта.
Пришлось Павлинову все бросать и лететь на Михайловку. Устроить нагоняй по первое число.
Весь Иманский погранотряд мгновенно был приведён в состояние боеготовности. На заставах отрыли окопы. Прямо из казармы пограничники по тревоге ныряли в траншею и занимали свои позиции. Соорудили блиндажи, боекомплект убрали под землю. Все офицеры перешли на казарменное положение. Нельзя, нельзя было допустить повторения Даманского.
Мнение Леонова о Даманском сводилось к тому, что лучше всего было бы отдать этот островок китайцам, как они того требуют. В таком духе он и высказался на совещании с участием первого замминистра иностранных дел, прошедшем в Хабаровске с полгода до кровавых событий. Однако высшее руководство горой стояло за сохранение территориальной целостности.
К осени 1968 года и Леонов и Константинов чувствовали, что зимой возможны куда более жёсткие действия, чем кулачные бои… Но вот именно такого коварства, как удар из засады, не ожидали.
После второго марта Леонов почти не спал. Мне бы немного поспать, и я хоть сейчас в бой, думал он. Ему приходилось заниматься большими и маленькими делами. Известить жён о гибели их мужей. Готовить траурные мероприятия. Подписывать справки, документы. По нескольку раз в день выезжать на заставы. Выслушивать соображения высоких гостей из Москвы, из округа…
В отличие от Матросова Захаров не ходил по острову во весь рост. Он исползал его, переодевшись в солдатскую форму. И, посетив в госпитале Виталия Бубенина, сказал:
- Сынок, я прошел Гражданскую войну, Отечественную, борьбу с оуновцами на Украине. Все видел. Но такого – не видел!
Провожая в Имане комиссию, у трапа самолёта Леонов обратился к генералу Захарову с просьбой передать руководству КГБ и лично Юрию Владимировичу Андропову заверение в том, что в случае повторных провокаций на участке отряда пограничники дадут достойный отпор и выполнят свой долг до конца.
Полковник Иванчишин, стоявший рядом, был несколько озадачен столь необычной формой обращения к старшему начальнику. Просьба… Не рапорт, не донесение, а просьба… Но Демократ Леонов вообще был человек необычный. Его интеллигентность резко контрастировала с военной средой, начиная с «выканья» при обращении к рядовым.
Все дело в матери. Если отец Демократа носил погоны офицера-пограничника, то мама до революции окончила бакинскую гимназию и в эпоху Маяковского страстно любила творчество этого поэта. Она хотела назвать сына Владимиром, чтобы стал Владимиром Владимировичем, как поэт. Однако отец с этим не согласился и выдвинул другое имя, которое и записали в метрики.
6
Года за два до даманских событий инженерная рота построила на второй заставе наблюдательную вышку. Каждый день на ней сменяли друг друга часовые границы. Вышка сварная, высоченная, с тремя этажами-площадками. Пока наверх заберёшься – упаришься. Поэтому кто-то съюморил, нацарапал на верхнем перильце: «С лёгким паром!»
…Величественный обзор открывается вокруг. Ледово-снежная полоса Уссури. В девяти километрах направо лежит остров Даманский. Он не виден из-за горы Кафыла. На другом берегу реки сопки в ржаво-рыжем дубняке, не сбросившем на зиму листву. Там начинается чужая, неведомая земля с её миллиардным населением.
Не так давно на том берегу виднелись фанзы с вогнутыми крышами. В них жили рыбаки. Посмотришь, из фанзы выбежали голые дети… И побежали куда-то… Потом старых китайцев оттуда выселили. Они хорошо относились к русским, помнили ещё сделанное добро. Привезли на место деревни молодёжь, хунвейбинов и цзаофаней. И построили дорогу. Строительство поражало тем, что обходилось без техники, тьмой народа с тачками.
Пограничники помнили то время, когда жили с китайцами в самой горячей дружбе. Неужели оно было, это время? Было… С весны на Даманском оставались озерки и заливчики. Китайские рыбаки занимались там ловом. Их пограничники приходили играть в футбол и волейбол. Если они выигрывали, им выкатывали бочку засоленной красной рыбы.
А теперь что? Мао Цзэдун. Один человек, а столько пьёт крови.
На похоронах отец Коли Дергача, Тимофей Никитич, говорил:
― Мне завтра исполняется пятьдесят лет. Вот как дело обернулось… Единственного моего сына Мао убил… Коле было только двадцать лет, только жить начинал… Сейчас по мирному времени я ― совхозный работник. А в Отечественную я был артиллеристом. И, между прочим, в сорок пятом году в Китай со своим полком пришёл, чтобы прогнать японцев с китайской земли. Что же это получается? Квантунскую армию японских империалистов мы разгромили, чтобы помочь китайскому народу. После 1949 года заводы, фабрики помогали Китаю строить. А Мао коммунистов настоящих у себя казнит и на нашу советскую землю зарится… Видно, плохи его дела, не верит ему китайский народ, и поэтому он ищет спасение в чёрном разбое.
Коля Дергач, кемеровчанин, был другом Бабанского. Гибель его оказалась нелепой. Он демобилизовался и ждал транспортной оказии, чтобы выбраться с заставы и уехать домой. Да вот, решил напоследок помахаться с китаёзами… Кто бы мог подумать, что в тот день они решили стрелять и убивать…
Китайцы, ясное дело, не все одинаковы. Как посмотришь, в этих кулачных боях встречались пьяные рожи, нажравшиеся своей ханжи, которые лезли на русских, как невменяемые. Попадались и такие, что дрались не очень охотно, погоняемые своими начальниками. Только начальник отвернётся, так они отступают.
От частых стычек наши пограничники ходили в синяках и ссадинах, в рваных полушубках, то рукав махрится, то на плече клок вырван, то подол подорван. Иной раз китайцы высмеивали «оборванцев». А сами-то… Худые и голодные, прозрачные и малосильные. Порой взглянешь, он одет тепло, в толстый свитер. А курточка распахнётся – свитера-то нет, один воротник от него на шее…
С тех пор как «вечной дружбе» пришёл конец, бывшие «братья» всё больше наглели и становились изощрённее в провокациях. Проплывая на своих катерах по реке мимо застав, они повадились оскорблять погранцов видом голых задниц, демонстрируя их с выразительным презрением. Но и на эту выходку нашёлся достойный ответ. Отыскали в книге портрет «великого кормчего», сделали его художественную копию размером в два метра и начали выставлять напротив задниц. Понятное дело, обнажения прекратились.
Весь Китай был оклеен портретами Мао, а в последнее время везде пестрели плакаты с угрозами «разбить собачью голову Брежнева». Накануне IX съезда компартии Китая маоисты клеймили «советских ревизионистов» и… можно было только догадываться, что КНР готовилась к войне, зачинщиком которой якобы явится советский «социал-империализм».
***
Напротив острова Даманский стоял китайский пограничный пост Гунсы, в районе которого накапливались силы НОАК – Народно-освободительной армии Китая. Территория, прилегающая в этом месте к реке Уссури, относилась к Шэньянскому военному округу.
К 25 января 1969 г. в штабе военного округа разработали план боевых действий. Командовать частями на Даманском был назначен Ван Цзылян, а общее руководство операцией возлагалось на заместителя командующего войсками военного округа Сяо Цюаньфу. Но за ними усиленно наблюдал маршал Линь Бяо, официально назначенный преемником самого Мао Цзэдуна. Так что стрела, нацеленная на Даманский, несла в себе энергетику высшей власти и злобы борющихся за власть драконьих умов.
План этот был утвержден Генштабом 19 февраля, в ЦК КПК операции присвоили название «Возмездие».
Рассчитывали на внезапность. Предусматривался быстрый отвод сил назад. Поставили задачу захватить образцы советского вооружения, аппаратуры, фотодокументов как доказательство виновности в агрессии.
И - любыми способами добыть доказательства того, что советская сторона открыла огонь, а если, мечтали, советские солдаты углубятся на территорию Китая, то захватить несколько человек.
Шэньянский военный округ входил в территориальную структуру Ляонинского ревкома. Ревкомы… Такие органы создал Мао, чтобы противопоставить их традиционным горкомам коммунистов, которые не всегда покорялись идеям «кормчего».
- Наши предки, жившие при феодализме, смотрят на нас и узнают себя! — говорила коммунистка и скрипачка Чжан Чжисинь на Ляонинском парткомитете. — В партии не должно быть личного поклонения. У меня большие сомнения по поводу Цзян Цин (жены Мао). Почему её нельзя критиковать? Почему Группа по делам Культурной революции поставлена над партией? Почему мы подчиняемся, даже когда не понимаем смысла? Ради авторитета председателя Мао и Линь Бяо? Но я не верю Линь Бяо!
Говоря это, Чжан Чжисинь понимала, что не миновать ей тюрьмы.
Разве мог 28-летний Мао Юаньсинь, слушая её, оставаться спокойным? Мао Юансинь, племянник самого Председателя. Когда арестовали Чжан Чжисинь, он командовал хунвейбинами в Ляонинском ревкоме. Потом комиссарил в Шэньянском военном округе.
Мао Юаньсинь участвовал в Культурной революции со всей душой - с идейным безумием, жестокостью и пресмыкательством перед хозяевами страны, при которых постоянно вертелся. Преданный блюдолиз своего дяди, Мао Юаньсинь был также близким другом-подхалимом Цзян Цин.
| Далее