ПРИЕХАЛА КОМИССИЯ
7 июля 1972 года в Темиртау пришла телеграмма из Ленинграда: «В СООТВЕТСТВИИ С СОВМЕСТНЫМ РЕШЕНИЕМ ВИЦЕ-ПРЕЗИДЕНТА АН МИЛЛИОНЩИКОВА И НАЧАЛЬНИКА ГМС ФЕДОРОВА К ВАМ НАПРАВЛЯЮТСЯ УЧЕНЫЕ ДЛЯ ОЗНАКОМЛЕНИЯ НА МЕСТЕ С РАБОТОЙ В ОБЛАСТИ ПРОГНОЗА ПОГОДЫ.
ПРОШУ ОКАЗАТЬ СОДЕЙСТВИЕ ЭТИМ УЧЕНЫМ, КОТОРЫЕ ПРЕДПОЛАГАЮТ ПРИБЫТЬ В СЕРЕДИНЕ ИЮЛЯ. АКАДЕМИК МАРЧУК».
Комиссию создали по прямому поручению Д. С. Полянского. Доклад о ее работе должен был лечь на его стол. Все пошло сверху вниз по строго официальной лестнице. Сначала прозаседали (22 июня 1972 г.) ГУ ГМС (Е. К. Федоров) и президиум АН (М. Д. Миллионщиков). Их решение спустилось к председателю Научного совета по прогнозу погоды Г. И. Марчуку, который 17 июля и образовал комиссию из специалистов. Их фамилии подавляющему большинству читателей ни о чем не говорят, но в Темир 26 июля приехали лишь пятеро из них: Е. П. Борисенков (председатель комиссии), Н. А. Аристов (секретарь комиссии), В. П. Дымников, Г. Р. Контарев и А. И. Оль.
Эта группа предполагала работать по определенному плану. Ознакомиться на месте с имеющимися материалами. «В процессе личных контактов уяснить» основы составления дьяковских прогнозов. Провести проверку прогнозов с точки зрения критериев и инструкций службы погоды. Оценить их практическую эффективность по отзывам потребителей. Ознакомиться с рукописями и публикациями Дьякова для знакомства с научными основами прогнозов. Далее (в конце августа) провести в Ленинграде научную дискуссию с приглашением А. В. Дьякова. В конечном счете составить доклад с выводами и предложениями.
Доктор физико-математических наук Евгений Пантелеймонович Борисенков руководил отделом теории взаимодействия атмосферных и океанических процессов Арктического и Антарктического НИИ (ААНИИ) и считался солидным ученым. В будущем он станет директором ГГО. Общительный, обаятельный человек, не избегавший контактов с прессой, которая нередко гонялась за ним после публикации, написанной в соавторстве книги о погодных аномалиях в Древней Руси (по материалам летописей).
Кандидат географических наук Н. А. Аристов заведовал лабораторией сезонных прогнозов Гидрометцентра и, судя по всему, особого научного вклада после себя не оставил.
Старший научный сотрудник отдела геофизики ААНИИ Александр Иванович Оль, несмотря на скромную степень кандидата физико-математических наук, имел международную известность как автор открытия одной из важных закономерностей солнечного цикла. Дьяков очень ценил его труды, включая их в список опорных для своей теории.
Два молодых кандидата физико-математических наук (лет 35) Валентин Павлович Дымников и Роман Георгиевич Контарев приехали из Новосибирска. Ученик Марчука Дымников работал завотделом гидродинамических методов прогнозирования погоды Западносибирского регионального ГМЦ, а сколько-то лет спустя стал академиком. Трудно сказать, что влияло на судьбу Контарева (в то время старшего научного сотрудника ВЦ СО АН), но он остался просто интересным человеком, который нашел себя в том, чтобы втягиваться в разные авангардные проекты. В двухтысячном году он умер, но до этого перевел с немецкого книгу Г. Мартина и П. Шуманна «Западня глобализации: атака на процветание и демократию», а также вместе с О.Т. Вите руководил работой по изданию труда Б. Поршнева «О начале человеческой истории», который пересматривает традиционные научные представления о происхождении человека. В период приезда комиссии у него сложились с Анатолием Витальевичем самые добрые и доверительные отношения.
Началась работа комиссии со скандала. Ученые вошли во двор и не сдержали возгласов изумления по поводу метеостанции, стоящей среди огорода. Вероятно, кто-то из них не воздержался от насмешливой критики. Кто? Быть может, Аристов? Если рассуждать так, что это не Борисенков, не доброжелательный Контарев, не его товарищ Дымников и не интеллигентнейший Оль…
Единственное свидетельство об этом эпизоде донес до нас Г. Юров.
Бог погоды вышел из себя:
- Вы что, учить меня приехали? Или все же учиться? А ну-ка вон все отсюда! И чтобы духу вашего здесь не было!
Четверо притихших членов комиссии поплелись со двора. Борисенков присел на крыльцо. В его жизни бывало всякое. В войну он служил в дивизионе «катюш», повидал многое, привык понимать людей. Дождавшись момента, когда гнев Анатолия Витальевича уляжется, он постарался найти подход к трудному собеседнику дипломатическим путем. Они разговорились о науке…
Комиссия закончила работу 5 августа. За исключением Аристова, все остальные оставили записи в журнале учета посетителей, найдя по-человечески добрые слова.
«От имени группы членов комиссии по изучению научных основ методов прогноза погоды, разработанных А. В. Дьяковым, выражаю глубокую благодарность глубокоуважаемому Анатолию Витальевичу за оказанное им гостеприимство и истинное радушие. Мы были поражены Вашей неутомимой энергией и неугасимым стремлением к научной истине. Поистине Ваша жизнь представляет собой подвиг во славу науки, и наилучшим девизом для всей Вашей жизни будет: Per aspera ad astra! Желаем Вам крепкого здоровья и дальнейших успехов на благо нашей науки. А. И. Оль. 01.08.72».
«Глубокоуважаемый Анатолий Витальевич! Очень рад, что случай позволил мне внимательно ознакомиться со всей Вашей активной и весьма плодотворной научной и научно-оперативной деятельностью. Я многому удивлен, но больше восхищен Вашей неиссякаемой энергией, исключительной преданностью науке вообще и метеорологии с астрономией в их единении в особенности. Надеюсь, что в ближайшее же время Ваши труды будут опубликованы. Уверен, что у Вас будет много благодарных последователей, которые будут развивать Ваши идеи и внедрять их успешно в практику. Желаю Вам здоровья, душевного спокойствия, больших творческих успехов. Е. П. Борисенков. 05.08.72».
«…На нас произвела глубокое впечатление Ваша личность, Ваше бескорыстное служение поставленной благородной цели… В. П. Дымников, Р. Г. Контарев. 22.08.72». (Очевидно, они позже навестили Бога погоды в частном порядке).
Комиссия уехала из Темиртау вполне довольная. Вскоре по возвращении профессора Борисенкова домой, в Ленинград вдогонку ему пришла телеграмма из Темиртау (17 августа). В ней констатировалось, что подтвердился прогноз от 3 августа, сделанный практически на глазах у комиссии. Речь шла о тропосферных возмущениях середины августа в Мексике, США, Японии и на Кубе. По сообщению «Сельской жизни», небывалые ливни обрушили там две годовые нормы осадков, залили тысячи га посевов и нанесли ущерб в 4 миллиона долларов. «Сердечный привет. Дьяков».
Началась подготовка к совещанию в Новосибирске, намеченного на 14-16 сентября и должного вынести объективное мнение по Дьякову. У него самого были некоторые сомнения на этот счет.
Контарев убеждал его не страшиться ничего плохого. «Глубокоуважаемый Анатолий Витальевич! Посылаю Вам окончание статьи «Солнце и мы».
Отвечая на вопрос Нины Григорьевны, я сказал, будучи у Вас, что Вам лучше не ездить на заседание комиссии. Но на заседание совета по прогнозу погоды, к работе которого, как мне известно, привлекаются многие ведущие специалисты по астрономии, физике плазмы, магнитной гидродинамике и т.д., я думаю, Вам приехать нужно.
Предполагается, что на совете будут заслушаны два доклада: Ваш и Борисенкова, с изложением результатов работы комиссии. Уверяю Вас, что на совете и вообще в Новосибирске Вы встретите самое доброжелательное к Вам и Вашим идеям отношение. Судя по тому, как идет подготовка к совету, будет сделано все, чтобы Ваши труды были немедленно опубликованы, а Ваши идеи тщательно изучены и немедленно взяты на вооружение.
Я думаю, что это будет тот самый день, к которому Вы шли более 30 лет по столь тернистому пути. Ваше же отсутствие может быть неверно истолковано и использовано вашими противниками. До свидания, Ваш Контарев» (24.08.72).
Но события пошли по другому пути. В тот же день (24 августа) Анатолий Витальевич «имел честь» принять звонок из Москвы и поговорить с самим Полянским, который приглашал его в столицу для изложения идей в научной аудитории.
5 сентября Дьяков приехал на улицу Павлика Морозова, в здание ГУ ГМС, где собрались представители ААНИИ, ГГО, ГМЦ, КазНИГМИ. В числе других выступлений он высказался на тему предстоящего режима погоды в Евразии в 1972-73 годах.
Через три дня не было предела его возмущению, когда он узнал, какой сюрприз приготовил ему Н. А. Аристов, отвечавший в комиссии за проверку оправдываемости дьяковских прогнозов. Взяв информацию по прогнозам в Министерстве сельского хозяйства РСФСР, Аристов вывел убийственный процент – 48-52%. Эти цифры должны были войти в официальный отчет о результатах работы комиссии, который готовился к ноябрю. Дьяков расценил это как бессовестную проделку человека, к тому же имевшего наглость просить его о заверении «данных» своей подписью. С гневом ответив отказом, он поспешил к Федорову и оставил у Евгения Константиновича заявление: «… Считая абсолютно невозможным мое участие в заседании Научного совета по прогнозу погоды… в Новосибирске ввиду необъективности, допущенной в процессе работы комиссии… прошу Вас заменить мое выступление там докладом на I Всесоюзном совещании «Солнечно-атмосферные связи в теории климата и прогнозах погоды»…» Академик согласился с аргументами возмущенного сибиряка и решил вопрос в его пользу. Так Дьяков оказался в числе участников этого знаменательного совещания, хотя, казалось бы, приглашение ему должны были сделать и без горячих эмоций. Тем более что ответственным за организацию совещания лицом значился его однокашник по МГУ Э. Р. Мустель…
23 сентября Бог погоды выступил с докладом в Гидрофизическом институте (детище академика В. В. Шулейкина, который присутствовал среди слушателей). 28 сентября его слушали в Севастополе, в Институте биологии южных морей. Оба доклада длились по два часа и были встречены тепло. Между этими докладами (27 сентября) его порадовала статья в «Правде» Ю. Черниченко «Погода на все лето». Затем Бог погоды приехал в милую его сердцу Одессу, по приглашению Одесского гидрометеорологического института. Завершилось научное турне в Минске, в Институте физики АН Белорусской ССР.
Вернувшись домой, он подклеил в тетрадь корреспонденций телеграмму: «С УДОВОЛЬСТВИЕМ ПРОЧИТАЛ СТАТЬЮ В ПРАВДЕ 27 СЕНТЯБРЯ, ПОЗДРАВЛЯЮ С ОБЩЕСТВЕННЫМ ПРИЗНАНИЕМ, ОНО ЦЕННЕЕ МНЕНИЯ БУГАЕВЫХ. ЖЕЛАЮ ДАЛЬНЕЙШИХ УСПЕХОВ. ЖЕРЕБИН».
ВЫХОД НА СЦЕНУ
Для участия в I Всесоюзном совещании «Солнечно-атмосферные связи в теории климата и прогнозах погоды» председатель оргкомитета Э. Р. Мустель пригласил директора КМК, Героя соцтруда Е. М. Салова. Евгений Михайлович поблагодарил за приглашение, сослался на производственную занятость и закончил официальный ответ так: «По обсуждаемому на совещании вопросу сообщаю: руководство, специалисты КМК в течение почти 20 лет пользуются прогнозами погоды т. Дьякова А. В. в практической работе при планировании транспортировки сырья, ремонтов доменных печей и других металлургических агрегатов; предотвращались аварийные ситуации. Все это способствовало выполнению комбинатом плановых заданий.
Прогнозы погоды т. Дьякова А. В. более достоверны, чем сведения Западносибирского УГМС. В целом считаем, что научно-исследовательская гелиометеостанция Горной Шории зарекомендовала себя с положительной стороны».
В конце октября почтальонка принесла довольно зловещее письмо из Москвы. «Уважаемый т. Дьяков А. В.! Насколько мне известно, дирекция ГМЦ СССР уготавливает Вам расправу на предстоящей конференции. Подготавливаются соответствующие люди, и в основном они будут допущены на конференцию (по пригласительным билетам). Те же, кто желал бы Вас поддержать, не будут допущены. Устраивать расправы в ГМЦ СССР есть богатый опыт. Это вы учтите. Сотрудники ГМЦ СССР».
Анонимное предупреждение скорее всего соответствовало действительности. Наука подковерных интриг вступала в свои права. Но письмо, копию которого автор или авторы отправили в «Правду», выбивало оружие из рук возможных провокаторов. В случае чего Дьяков выложил бы его на стол Полянского.
Бог погоды уверенным курсом продолжал свою «революцию», концепцию которой он высказал еще в 1954 году в письме Эйгенсону - завоевать надо прежде всего понимание в правительственных кругах. Его давний заочный собеседник уже 10 лет покоился в могиле, не дожив до радостных дней Совещания…
26 октября Дьяков отправил телеграмму. МОСКВА. КРЕМЛЬ. ПЕРВОМУ ЗАМЕСТИТЕЛЮ ПРЕДСЕДАТЕЛЯ СОВЕТА МИНИСТРОВ СССР ТОВАРИЩУ ПОЛЯНСКОМУ Д. С. ГЛУБОКОУВАЖАЕМЫЙ ДМИТРИЙ СТЕПАНОВИЧ! ПРОШУ ВАС ПРИНЯТЬ МЕНЯ 30-31 ОКТЯБРЯ 1972 г. ОСТАНАВЛИВАЮСЬ В ГОСТИНИЦЕ «РОССИЯ» В МОСКВЕ. ДЬЯКОВ А. В., ГЕЛИОМЕТЕОСТАНЦИЯ ГОРНОЙ ШОРИИ (п. ТЕМИР-ТАУ КЕМЕРОВСКОЙ ОБЛАСТИ, САДОВАЯ, 30).
31 октября он переступил порог приемной в Доме Совета Министров
(Кремль). Ровно в одиннадцать референт Николай Иванович Косолапов пригласил Дьякова войти в кабинет. Дмитрий Степанович усадил его за стол напротив себя. Разговор длился полтора часа, причем визитеру пришлось сдерживать собственную словоохотливость, слушая довольно длинные тирады хозяина кабинета. Полянский долго говорил о роли метеорологии для сельского хозяйства, подчеркнув, что очень серьезно оценивает работу Анатолия Витальевича в области долгосрочных прогнозов и верит ему, несмотря на попытки некоторых представителей Гидрометцентра умалить и принизить его достижения. Здесь были упомянуты фамилии Багрова и Зверева.
Полянский сказал, что одобрил решение Федорова о замене доклада Дьякова в Новосибирске докладом на предстоящем московском Совещании. Об этом решении Е. К. Федоров лично доложил Дмитрию Степановичу.
Доклад комиссии, приезжавшей летом в Темиртау, уже лежал перед Полянским, который выразил удовлетворение основным выводом ученых: необходимо опубликовать работы Дьякова и сделать их всеобщим достоянием на пользу советской науке.
Анатолий Витальевич вышел из кабинета с крыльями за спиной, наполненный счастьем и чувством огромной моральной поддержки. На следующий день его ожидало событие, подводившее итог всей жизни. По крайней мере так ему казалось.
В дни Совещания Дьяков не расставался с Р. Ф. Усмановым – заместителем председателя оргкомитета, давно ставшим ему другом, пожалуй, единственно искренним за всю жизнь. Рустем Фатыхович предложил ему отказаться от гостиницы и жить у него дома, в небольшой, но уютной квартирке на улице Красные Зори, расположенной в отдалении от центра города (Кунцево). Он сам и его жена Зейнаб Зарифовна, которую Г. Юров описал как «маленькую, сухонькую женщину», служившую в юности летчиком-испытателем, а затем работавшую авиаконструктором, оказывали сибиряку самое сердечное гостеприимство. Вместе друзья побывали в редакции «Сельской жизни», получив самые горячие напутствия в борьбе идей.
Прохладным утром первого ноября они отправились на Красную Пресню, в переулок Павлика Морозова, 12. Шестой этаж. Председательствовал на Совещании Е. П. Борисенков. Он уточнил у Дьякова:
- Сколько времени вам дать для доклада?
- Сколько всем, столько и мне.
- Речь идет о двадцати минутах.
- Этого мало!
- Тогда сорок, но не больше. (Этот диалог описан в «Печальной повести»).
Проблему увязали. И вдруг возникла еще одна, никак не предвиденная и шокирующая: Дьяков пожелал и, можно сказать, потребовал, чтобы его доклад прозвучал на французском языке. Зачем? Что за каприз? Что за чудачество? Но, быть может, это была маленькая месть за годы унижений. Вот вы - ученые, а я нет. Я «лжеученый». Но если вы ученые, то должны знать языки… Пришлось срочно искать переводчицу.
Всего на Совещании выступали 47 докладчиков из научных учреждений - ААНИИ, ГАМЦ, ИФз, СИБИЗМИРАН, КазНИГМИ… Среди них дошла очередь до Дьякова. Он вышел к трибуне. Импозантный герой жарких споров в научной среде. Сенсационный Бог погоды. Буйные седые волосы, благородная осанка, чем-то он напоминал эпоху Возрождения. Ему почти 61 год, хотя пенсию и не думал оформлять. Рядом молодая, по-московски эффектная и по-французски пикантная переводчица. За столом президиума на сцене восседают солидные мужи, напрягшиеся в ожидании первых слов. Конференц-зал ГУ ГМС битком набит людьми, которые толпились в дверях и специально радиофицированном фойе. Сотни глаз устремлены на докладчика. Среди ученых сидят представители прессы, в том числе «правдист» Юрий Черниченко, Борис Лесик из «Сельской жизни», Олег Мороз из «Литературной газеты». В замершей тишине сверкают вспышки фотоаппаратов. Тема доклада звучала с будничной наукообразностью – «Использование информации об активности Солнца в гидрометеорологическом прогнозировании на длительные сроки (1940-1972 гг.)». Отчетливо грассируя, Дьяков произнес по-французски:
- Светлой памяти Великого Учителя астрономии и метеорологии, основателя Французского астрономического общества Камилла Фламмариона посвящается доклад автором, действительным членом Французского астрономического общества с 1932 года.
Затем он свободно, не заглядывая в текст и местами каламбуря, импровизируя и отвлекаясь от строгости изложения, донес до слушателей квинтэссенцию своих воззрений, как обычно, впрочем, избегая объяснения по конкретной методике прогнозов. Доклад далеко вышел за пределы регламента, даже в договоренных с Борисенковым рамках, и растянулся на час. Из президиума пытались напомнить о времени, но из зала раздавались реплики:
- Дайте Дьякову высказаться!
По окончании доклада зал утонул в громе овации. Триумф выступления был полный. Докладчик наклонил голову, затем выпрямился и, как написал Г. Юров, отчеканил:
- Служу Советскому Союзу!
Эта патетическая реплика с оттенком остроумия заставила наэлектризованный зал вновь взорваться аплодисментами.
В фойе шло стихийное обсуждение доклада. Мнения слышались разные.
- А что, все правильно…
- Научное обоснование слабовато…
- Как же, извините, использовать эту методику?..
- Я не верю в методику Дьякова!
- Исключительно эрудированный человек!
- Главное для Гидрометцентра – свести игру вничью!
- У него есть мысли, он не боится ошибиться…
(Реплики записал О. Мороз и воспроизвел их в «ЛГ» от 03.12.72).
Доклад прошел без каких-либо попыток «расправиться», как предупреждалось в том письме. «Очевидно, редакция «Правды» довела до сведения работников ЦК КПСС содержание этой анонимки», - отметил про себя Анатолий Витальевич.
Вечером того же дня состоялось заключительное заседание Совещания. На нем было принято решение, отметившее, что исследования по проблеме Солнце – атмосфера Земли, проводившиеся в течение нескольких десятилетий в СССР и за рубежом, позволяют твердо сказать: активность Солнца и другие космические факторы существенно влияют на атмосферные процессы, а их учет имеет большое значение при составлении прогнозов погоды. В формулировке решения приводился список советских ученых, внесших наиболее существенный вклад в гелиогеофизическую проблематику. Дьяков, к его несказанной радости, был назван в первой десятке имен. М. С. Эйгенсон, В. Ю. Визе, П. П. Предтеченский, Л. А. Вительс, Б. М. Рубашев, А. И. Оль, И. В. Максимов, А. А. Гирс, М. Н. Гневышев, А. В. Дьяков, Р. Ф. Усманов, Э. Р. Мустель, Т. В. Покровская…
С торжествующим удовлетворением можно было констатировать, что профессора Бугаев и Пагава, академик Марчук потерпели сокрушительное поражение, отрицая влияние солнечной активности на тропосферу.
Тезисы докладов Совещания были опубликованы в брошюре ГМЦ (октябрь 1972г.) и в специальном сборнике под редакцией Э. Р. Мустеля (1974).
ДЕТИЩЕ КОМИССИИ
Доклад комиссии Дьяков читал по возвращении из столицы осенью 1972 года. Он представляет собой объемный машинописный текст в 100 страниц формата А4, вручную переплетенный в виде книги. Основные разделы включают в себя историческую справку, написанную Б. М. Рубашевым, сведения о научно-методических основах прогнозов Дьякова, оценку их практической ценности и приложение, призванное иллюстрировать процент оправдываемости практическими примерами.
В исторической справке обстоятельно изложены идеи и успехи зарубежных и советских исследователей по теме Солнце – погода. Отмечается, что само по себе обращение Дьякова к Солнцу в этом плане не так уж ново. В СССР этой теме посвятили работы ташкентские гелиогеофизики М. С. Жуков, П. П. Предтеченский, К. А. Бродовицкий, ученые Пулковской обсерватории во главе с М. С. Эйгенсоном (и в их числе его ученик Б.М. Рубашев), сотрудники ГГО Л. А. Вительс и Р. Ф. Усманов, а также завлабораторией солнечно-земных связей при ГМЦ Э. Р. Мустель. Все они внесли в тему заметный вклад. Общий аспект их подхода к проблеме, как и большинства зарубежных исследователей, базируется на 27-дневном синодальном солнечном цикле (то есть периоде вращения Солнца вокруг своей оси). Однако Дьяков, судя по всему, 27-дневный цикл не использует.
В главке «Гелиофизические основы прогнозов А. В. Дьякова» приводится схематичное описание его работы как бы глазами экскурсантов. Это интересно. «Хороший объектив и высокое качество изображения позволяют наблюдателю отмечать вихревую структуру солнечных возмущений, малейшие детали развития групп и даже образование светлых мостов, проходящих через тень крупных пятен. А. В. Дьяков считает эти мосты признаком чрезвычайной активности Солнца и называет их «взрывами» фотосферной активности Солнца. Подобные «взрывы» сопровождаются, как правило, увеличением числа пятен в группе, дроблением тени пятен на отдельные ядра, изменением формы полутени. Если такой взрыв происходит вблизи центрального меридиана Солнца, то он считается особенно эффективным в смысле воздействия на атмосферу Земли. Через 3-4 дня … в нижних слоях тропосферы, по данным А. В. Дьякова, наступает резкое обострение циклонической деятельности, проявляющееся в виде возникновения тайфунов, ураганов, глубоких циклонов и т.д.
Кроме того, А. В. Дьяков прогнозирует значительные обострения циклонической деятельности с заблаговременностью порядка 10 дней, исходя из появления на восточном крае Солнца групп пятен исключительно большой площади. Если группа пятен смещается от края Солнца до центрального меридиана и немного проходит через него, то такие условия А. В. Дьяков считает наиболее благоприятными для воздействия солнечных образований на земную атмосферу в течение ближайших 6-7 дней. Именно таким путем он давал телеграфные предупреждения в иностранные посольства (США, Мексика, Куба, Япония) о датах возникновения ураганов в Карибском море и Тихом океане. Таким же путем в период работы комиссии 2 августа 1972 г. им было дано предупреждение в адрес канцелярии Совета Министров РСФСР».
Отмечено также, что Дьяковым предложен новый индекс, характеризующий динамику развития площади солнечных пятен. «Можно предполагать, что А. В. Дьяков каким-то образом умеет экстраполировать поведение индекса Js на 1-3 месяца вперед. Так, в период работы комиссии автор применял для составления прогноза 3-хмесячный период крупных флуктуаций активности Солнца и 18-19-дневный период для более мелких флуктуаций. 27-дневным периодом… А. В. Дьяков в это время не пользовался».
Главка «Синоптическая интерпретация А. В. Дьяковым солнечно-земных связей» начинается с наблюдения о памяти живого экспоната, представшего перед комиссией. «У членов выездной группы комиссии создалось вполне твердое убеждение, что А. В. Дьяков внимательно и ежедневно следит за атмосферными процессами и хорошо знает синоптические особенности своего района и прилегающих районов. Обладая богатой памятью, он в состоянии в уме анализировать сложную последовательность синоптических процессов. Только этим можно объяснить, что он в состоянии вести прогностическую работу, имея ограниченный синоптический архив». В этом отрывке мне видится исток того искажения смысла, который впоследствии получил некоторое хождение, - якобы Бог погоды не имел никакой особой теории и метода, а делал прогнозы исключительно на основе памяти.
«…Борисенков вспоминает о Дьякове как о незаурядной личности: он был и метеорологом, и геофизиком, и астрономом, но самое удивительное было в том, что он обладал феноменальной памятью, позволявшей ему сопоставлять погодные ситуации прошлых лет и использовать их в составлении прогнозов на будущее. Главное в его методе — связь погоды с трансформацией пятен на Солнце», - писали «Аргументы и факты»… Но ведь самое удивительное все же – метод, а память – не от хорошей жизни, когда мало архивной информации.
Тот же Е. П. Борисенков в «Печальной повести» вспоминал:
- Я его тестировал, спрашивал, какая погода была в период, когда возвращались папанинцы. Он отвечал сразу, где какой циклон был, направление ветра, температура и прочее. Феноменальная память… Помнил всех царей, их жен по имени-отчеству, их любовниц… Помнил фамилии своих следователей после ареста…
Вообще за клинической бесстрастностью доклада комиссии зачастую стоит бурная жизнь с ее страстями. Комиссия избегает оценивать факты, считая, очевидно, что и не вправе это делать в целях объективности. На самом деле здесь больше механистического и формалистического, а может быть, сказывается сознательная уклончивость от принципиального отношения.
«Членам выездной группы комиссии удалось познакомиться с некоторыми черновиками рукописей А. В. Дьякова. Что касается опубликованных материалов, то имеется несколько заметок во французском астрономическом журнале L,Astronomie, несколько газетных статей в районной газете и несколько статей о А. В. Дьякове, написанных журналистами. Публикаций в отечественных научных журналах по вопросам солнечно-атмосферных связей А. В. Дьяков не имеет».
А. В. Дьяков отказался приехать на семинары в Ленинград или Новосибирск (где должны были устроить весь разбор его деятельности по материалам комиссии). Но какие интриги стоят за этими несостоявшимися семинарами – комиссия умалчивает.
Комиссия фиксирует, что в 1952 году Дьяков был уволен за самовольное переименование станции в гелиометеорологическую и составление прогнозов независимо от УГМС. Но какие отношения за этим фактом скрывались – это был бы целый роман.
Говорится про рукопись «О предвидении погоды на длительные сроки на энергоклиматической основе». На нее было получено пять рецензий, две из них отрицательные, поэтому рукопись не опубликовали. А насколько смехотворными были две рецензии – комиссии не касается.
«Сам А. В. Дьяков аккуратно ведет учет всей входящей и исходящей информации. Все его прогнозы переписаны в тетрадь от руки, к каждому почтовому отправлению подклеена квитанция, подклеиваются вырезки из газет с публикациями официальных прогнозов ГУГМС о явлениях погоды и др. Однако этот, на взгляд комиссии, ценный материал является личным архивом А. В. Дьякова. Комиссия имела возможность лишь бегло с ним ознакомиться». «Не личным, а официальным архивом», - пометил в тексте доклада сам Анатолий Витальевич, и с ним нельзя не согласиться.
«Строгой физико-математической теории, позволяющей строить количественные методы прогноза погоды, А. В. Дьяков не имеет». «Имеет», - пометил он сам.
«Что касается метеорологической станции, то она находится в запущенном состоянии (Дьяков поставил здесь знак вопроса). В настоящее время гелиометеорологическая станция в Горной Шории представляет собой мало репрезентативную метеорологическую площадку в самом рудничном поселке, на которой ведутся ограниченные метеорологические наблюдения. Кроме того, рядом построена башня, где установлен неплохой телескоп и ведутся наблюдения за Солнцем». Термин «репрезентативность» означает в метеорологии не просто «представительность», а особо выгодный характер местоположения, позволяющий улавливать погодные явления разных географических направлений, каковой (репрезентативной) раньше всегда и считалась станция Горной Шории, расположенная в центре Евразии. Однако в данном кусочке текста заложен, вероятно, всего лишь тот эмоциональный смысл, который у кого-то из членов комиссии остался в памяти как неприятный эпизод. Когда пришедшая на Садовую комиссия стала смеяться над станцией, стоявшей посреди огорода, а Дьяков погнал ее вон.
Комиссия упоминает «гипотезу А. В. Дьякова об автоколебательном режиме атмосферы Земли» и при этом не высказывает к ней никакого отношения. Заслуживает ли она внимания? Неизвестно. Так же нейтрально говорится об урагане Инес и т.п.
Полным молчанием обходится в докладе вопрос о том, что не было сделано комиссией вопреки намеченному плану. «Оценить практическую эффективность прогнозов на основе имеющихся отзывов потребителей». «Не сделано», - приписал Дьяков.
«Поручить членам комиссии выполнить следующее: … Л. Т. Матвееву прорецензировать статью А. В. Дьякова на 134 стр. (имеется в виду «Предвидение» - Е.Ч.); … обратиться к члену-корреспонденту АН СССР Э. Р. Мустелю с просьбой дать официальное заключение о работах А. В. Дьякова». Ничего этого не было сделано.
При всем при том комиссия отдает должное метеорологу, обслуживающему СССР и другие территории Земного шара при штате три человека – он и жена плюс сторож. В целом выводы доклада как будто благоприятны. Утверждается необходимость публикации работ Дьякова. Предлагается создать обсерваторию под научным руководством ГУГМС. Констатируется поток благодарностей от сельхозпотребителей. И вот тут-то начинается самое главное и самое страшное.
Подразумеваю вывод комиссии об оправдываемости прогнозов.
«Прогнозы особо опасных явлений погоды, главным образом засух, по оценке самого А. В. Дьякова, имеют оправдываемость не ниже 90%. Уже одно это обстоятельство требует внимательного отношения к подобного рода прогнозам. Так, для примера можно указать следующее. А. В. Дьяков ведет переписку с агрономами ряда крупных целинных совхозов. Они присылают ему фактические данные о зависимости урожайности от количества осадков. По этим данным, с которыми члены комиссии имели возможность ознакомиться, в годы засух урожайность по этим районам в среднем в 3,3 раза меньше, чем в нормальные годы. Именно по этой причине, а также по причине отсутствия в органах ГУГМС декадных прогнозов комиссия провела выборочную оценку сезонных прогнозов, составляемых А. В. Дьяковым». Таков был исходный тезис по оценке прогнозов, производимой под руководством А. Н. Аристова.
Эта работа проводилась по выборочно взятым телеграммам Дьякова, отправленным в период 1964-1972 годов в Министерство сельского хозяйства РСФСР. Как следует из текста доклада, проверка выполнялась двумя независимыми друг от друга организациями – ГМЦ и ГГО. Весь материал проходил экспертизу по четырем видам: гидрологические прогнозы (таяние снега, вскрытие рек весной), выпадение осадков, температура воздуха и ее месячные аномалии, агрометеорологические прогнозы. Поскольку прогнозы Дьякова с их «качественными характеристиками» по терминологии отличались от официально принятых в ГМС (с более определенными количественными акцентами), им давалась нужная интерпретация. Например, у Дьякова: «сильные ливневые дожди», в ГМЦ: «уровень осадков в два раза выше нормы».
В приложениях к докладу приводятся вполне конкретные прогнозы Дьякова (первая графа); вторая графа – «фактически наблюдалось», третья содержала оценку – «прогноз оправдался», «не оправдался», «частично оправдался».
Примеры агрометпрогнозов. «На юге Западной Сибири, особенно в Алтайском крае, интенсивная засуха в мае, июне и всей первой половине июля, сильные восточные ветры, температура около + 30 градусов» (1965). Фактически наблюдалось: «Наблюдалась очень сильная засуха в Западной Сибири: влагообеспеченность яровой пшеницы 50-60% оптимальной. В Алтайском крае, на юге Новосибирской и Омской областей 30-50% минимальной. Средняя урожайность пшеницы – 3-7 га». «Прогноз оправдался».
«Весной и летом 1964 года в Алтайском крае, целинных краях снова последует засуха, хотя менее интенсивная, чем в 1963 году, но на уровне примерно 1962 года». «Засухи не было. Влагообеспеченность яровой пшеницы преимущественно 70-90% оптимума, урожайность 10-12 ц/га». «Не оправдался».
Таких сопоставлений в приложениях десятки, однако остается неизвестным, как выборочное количество соотносится с общим объемом телеграмм Дьякова. Согласно докладу, наименьшую оправдываемость показали гидрологические прогнозы (33%), остальные – где-то на уровне 50%.
«За период с 1964 по 1972 год в прогнозах А. В. Дьякова упоминалось о возникновении или отсутствии засух в 12 случаях. Из них оправдалось 6 (50%). Кроме того, не давались прогнозы засух в Нижнем Поволжье и на востоке Северного Кавказа в 1969 г. и очень сильной и продолжительной засухи в восточной половине Европейской территории Союза в 1972 г.».
«Анализ оправдываемости прогнозов, данных А. В. Дьяковым, показал, что она составляет 52%. Следует отметить, что прогнозы им даются в очень общей форме и в разные годы охватывают совершенно различные территории, то очень крупные (вся территория РСФСР, европейская часть Союза и т.д.), то более мелкие (Северный Кавказ, Поволжье и т.д.). Периоды прогнозов тоже различные – в одни годы даются прогнозы на вегетационный период, в другие на отдельные месяцы или даже части месяца.
Прогнозы, составленные А. В. Дьяковым, не могут быть использованы для конкретных расчетов ожидаемой урожайности сельскохозяйственных культур, так как в них не дается распределение ожидаемых метеорологических условий или их аномалии в количественном выражении. Дается только общая тенденция аномальности условий увлажнения в отдельные годы (не во все). Так, не была предсказана очень сильная засуха в восточной половине Европейской территории СССР в 1972 году». (Заключение составлено старшим инженером отдела агрометеопрогнозов ГМЦ К. В. Кириличевой).
По поводу сделанной по оценке прогнозов работы комиссия несколько раз делает в докладе как бы извиняющиеся ссылки на ее «предварительный» и «ориентировочный» характер, связанный с невозможностью получить доступ ко всей массе прогностической дьяковской информации. Объяснение парадокса, который заключается в несоответствии выводов комиссии оценкам потребителей, единодушно утверждающих, что прогнозы Бога погоды лучше, чем сводки ГМЦ, вскользь относится к желательному, но неопределенному будущему.
Но молва-то о них расходится отнюдь не как о «предварительных». «Дьяков никогда не публиковал своих методов, а потому их нельзя было ни подтвердить, ни опровергнуть. Достоверность его предсказаний при строгом подсчете не превышала, а иногда была и существенно ниже обычных» (из упомянутой здесь статьи «АиФ»).
Таким образом, не успев еще остыть от великого триумфа на Совещании, Дьяков потерпел сокрушительное поражение. При этом он расценил выводы комиссии по процентам как «подлую фальсификацию».
От этих процентов зависит все. Действительно ли он пламенный революционер науки, трагически обиженный Гидрометцентром, или всего лишь неудачливый энтузиаст с непомерным апломбом. Дилетант со смутными идеями. Он сам прекрасно понимал, что все это значит.
И надо сказать, что вынесенный комиссией «приговор» до сих пор тяжелым грузом висит на памяти Бога погоды. Чтобы отменить его (если это возможно), необходимо объективное исследование с более углубленным подходом, чем сделала комиссия. Множественные отзывы агрономов дают надежду на реабилитацию.
7 июля 1972 года в Темиртау пришла телеграмма из Ленинграда: «В СООТВЕТСТВИИ С СОВМЕСТНЫМ РЕШЕНИЕМ ВИЦЕ-ПРЕЗИДЕНТА АН МИЛЛИОНЩИКОВА И НАЧАЛЬНИКА ГМС ФЕДОРОВА К ВАМ НАПРАВЛЯЮТСЯ УЧЕНЫЕ ДЛЯ ОЗНАКОМЛЕНИЯ НА МЕСТЕ С РАБОТОЙ В ОБЛАСТИ ПРОГНОЗА ПОГОДЫ.
ПРОШУ ОКАЗАТЬ СОДЕЙСТВИЕ ЭТИМ УЧЕНЫМ, КОТОРЫЕ ПРЕДПОЛАГАЮТ ПРИБЫТЬ В СЕРЕДИНЕ ИЮЛЯ. АКАДЕМИК МАРЧУК».
Комиссию создали по прямому поручению Д. С. Полянского. Доклад о ее работе должен был лечь на его стол. Все пошло сверху вниз по строго официальной лестнице. Сначала прозаседали (22 июня 1972 г.) ГУ ГМС (Е. К. Федоров) и президиум АН (М. Д. Миллионщиков). Их решение спустилось к председателю Научного совета по прогнозу погоды Г. И. Марчуку, который 17 июля и образовал комиссию из специалистов. Их фамилии подавляющему большинству читателей ни о чем не говорят, но в Темир 26 июля приехали лишь пятеро из них: Е. П. Борисенков (председатель комиссии), Н. А. Аристов (секретарь комиссии), В. П. Дымников, Г. Р. Контарев и А. И. Оль.
Эта группа предполагала работать по определенному плану. Ознакомиться на месте с имеющимися материалами. «В процессе личных контактов уяснить» основы составления дьяковских прогнозов. Провести проверку прогнозов с точки зрения критериев и инструкций службы погоды. Оценить их практическую эффективность по отзывам потребителей. Ознакомиться с рукописями и публикациями Дьякова для знакомства с научными основами прогнозов. Далее (в конце августа) провести в Ленинграде научную дискуссию с приглашением А. В. Дьякова. В конечном счете составить доклад с выводами и предложениями.
Доктор физико-математических наук Евгений Пантелеймонович Борисенков руководил отделом теории взаимодействия атмосферных и океанических процессов Арктического и Антарктического НИИ (ААНИИ) и считался солидным ученым. В будущем он станет директором ГГО. Общительный, обаятельный человек, не избегавший контактов с прессой, которая нередко гонялась за ним после публикации, написанной в соавторстве книги о погодных аномалиях в Древней Руси (по материалам летописей).
Кандидат географических наук Н. А. Аристов заведовал лабораторией сезонных прогнозов Гидрометцентра и, судя по всему, особого научного вклада после себя не оставил.
Старший научный сотрудник отдела геофизики ААНИИ Александр Иванович Оль, несмотря на скромную степень кандидата физико-математических наук, имел международную известность как автор открытия одной из важных закономерностей солнечного цикла. Дьяков очень ценил его труды, включая их в список опорных для своей теории.
Два молодых кандидата физико-математических наук (лет 35) Валентин Павлович Дымников и Роман Георгиевич Контарев приехали из Новосибирска. Ученик Марчука Дымников работал завотделом гидродинамических методов прогнозирования погоды Западносибирского регионального ГМЦ, а сколько-то лет спустя стал академиком. Трудно сказать, что влияло на судьбу Контарева (в то время старшего научного сотрудника ВЦ СО АН), но он остался просто интересным человеком, который нашел себя в том, чтобы втягиваться в разные авангардные проекты. В двухтысячном году он умер, но до этого перевел с немецкого книгу Г. Мартина и П. Шуманна «Западня глобализации: атака на процветание и демократию», а также вместе с О.Т. Вите руководил работой по изданию труда Б. Поршнева «О начале человеческой истории», который пересматривает традиционные научные представления о происхождении человека. В период приезда комиссии у него сложились с Анатолием Витальевичем самые добрые и доверительные отношения.
Началась работа комиссии со скандала. Ученые вошли во двор и не сдержали возгласов изумления по поводу метеостанции, стоящей среди огорода. Вероятно, кто-то из них не воздержался от насмешливой критики. Кто? Быть может, Аристов? Если рассуждать так, что это не Борисенков, не доброжелательный Контарев, не его товарищ Дымников и не интеллигентнейший Оль…
Единственное свидетельство об этом эпизоде донес до нас Г. Юров.
Бог погоды вышел из себя:
- Вы что, учить меня приехали? Или все же учиться? А ну-ка вон все отсюда! И чтобы духу вашего здесь не было!
Четверо притихших членов комиссии поплелись со двора. Борисенков присел на крыльцо. В его жизни бывало всякое. В войну он служил в дивизионе «катюш», повидал многое, привык понимать людей. Дождавшись момента, когда гнев Анатолия Витальевича уляжется, он постарался найти подход к трудному собеседнику дипломатическим путем. Они разговорились о науке…
Комиссия закончила работу 5 августа. За исключением Аристова, все остальные оставили записи в журнале учета посетителей, найдя по-человечески добрые слова.
«От имени группы членов комиссии по изучению научных основ методов прогноза погоды, разработанных А. В. Дьяковым, выражаю глубокую благодарность глубокоуважаемому Анатолию Витальевичу за оказанное им гостеприимство и истинное радушие. Мы были поражены Вашей неутомимой энергией и неугасимым стремлением к научной истине. Поистине Ваша жизнь представляет собой подвиг во славу науки, и наилучшим девизом для всей Вашей жизни будет: Per aspera ad astra! Желаем Вам крепкого здоровья и дальнейших успехов на благо нашей науки. А. И. Оль. 01.08.72».
«Глубокоуважаемый Анатолий Витальевич! Очень рад, что случай позволил мне внимательно ознакомиться со всей Вашей активной и весьма плодотворной научной и научно-оперативной деятельностью. Я многому удивлен, но больше восхищен Вашей неиссякаемой энергией, исключительной преданностью науке вообще и метеорологии с астрономией в их единении в особенности. Надеюсь, что в ближайшее же время Ваши труды будут опубликованы. Уверен, что у Вас будет много благодарных последователей, которые будут развивать Ваши идеи и внедрять их успешно в практику. Желаю Вам здоровья, душевного спокойствия, больших творческих успехов. Е. П. Борисенков. 05.08.72».
«…На нас произвела глубокое впечатление Ваша личность, Ваше бескорыстное служение поставленной благородной цели… В. П. Дымников, Р. Г. Контарев. 22.08.72». (Очевидно, они позже навестили Бога погоды в частном порядке).
Комиссия уехала из Темиртау вполне довольная. Вскоре по возвращении профессора Борисенкова домой, в Ленинград вдогонку ему пришла телеграмма из Темиртау (17 августа). В ней констатировалось, что подтвердился прогноз от 3 августа, сделанный практически на глазах у комиссии. Речь шла о тропосферных возмущениях середины августа в Мексике, США, Японии и на Кубе. По сообщению «Сельской жизни», небывалые ливни обрушили там две годовые нормы осадков, залили тысячи га посевов и нанесли ущерб в 4 миллиона долларов. «Сердечный привет. Дьяков».
Началась подготовка к совещанию в Новосибирске, намеченного на 14-16 сентября и должного вынести объективное мнение по Дьякову. У него самого были некоторые сомнения на этот счет.
Контарев убеждал его не страшиться ничего плохого. «Глубокоуважаемый Анатолий Витальевич! Посылаю Вам окончание статьи «Солнце и мы».
Отвечая на вопрос Нины Григорьевны, я сказал, будучи у Вас, что Вам лучше не ездить на заседание комиссии. Но на заседание совета по прогнозу погоды, к работе которого, как мне известно, привлекаются многие ведущие специалисты по астрономии, физике плазмы, магнитной гидродинамике и т.д., я думаю, Вам приехать нужно.
Предполагается, что на совете будут заслушаны два доклада: Ваш и Борисенкова, с изложением результатов работы комиссии. Уверяю Вас, что на совете и вообще в Новосибирске Вы встретите самое доброжелательное к Вам и Вашим идеям отношение. Судя по тому, как идет подготовка к совету, будет сделано все, чтобы Ваши труды были немедленно опубликованы, а Ваши идеи тщательно изучены и немедленно взяты на вооружение.
Я думаю, что это будет тот самый день, к которому Вы шли более 30 лет по столь тернистому пути. Ваше же отсутствие может быть неверно истолковано и использовано вашими противниками. До свидания, Ваш Контарев» (24.08.72).
Но события пошли по другому пути. В тот же день (24 августа) Анатолий Витальевич «имел честь» принять звонок из Москвы и поговорить с самим Полянским, который приглашал его в столицу для изложения идей в научной аудитории.
5 сентября Дьяков приехал на улицу Павлика Морозова, в здание ГУ ГМС, где собрались представители ААНИИ, ГГО, ГМЦ, КазНИГМИ. В числе других выступлений он высказался на тему предстоящего режима погоды в Евразии в 1972-73 годах.
Через три дня не было предела его возмущению, когда он узнал, какой сюрприз приготовил ему Н. А. Аристов, отвечавший в комиссии за проверку оправдываемости дьяковских прогнозов. Взяв информацию по прогнозам в Министерстве сельского хозяйства РСФСР, Аристов вывел убийственный процент – 48-52%. Эти цифры должны были войти в официальный отчет о результатах работы комиссии, который готовился к ноябрю. Дьяков расценил это как бессовестную проделку человека, к тому же имевшего наглость просить его о заверении «данных» своей подписью. С гневом ответив отказом, он поспешил к Федорову и оставил у Евгения Константиновича заявление: «… Считая абсолютно невозможным мое участие в заседании Научного совета по прогнозу погоды… в Новосибирске ввиду необъективности, допущенной в процессе работы комиссии… прошу Вас заменить мое выступление там докладом на I Всесоюзном совещании «Солнечно-атмосферные связи в теории климата и прогнозах погоды»…» Академик согласился с аргументами возмущенного сибиряка и решил вопрос в его пользу. Так Дьяков оказался в числе участников этого знаменательного совещания, хотя, казалось бы, приглашение ему должны были сделать и без горячих эмоций. Тем более что ответственным за организацию совещания лицом значился его однокашник по МГУ Э. Р. Мустель…
23 сентября Бог погоды выступил с докладом в Гидрофизическом институте (детище академика В. В. Шулейкина, который присутствовал среди слушателей). 28 сентября его слушали в Севастополе, в Институте биологии южных морей. Оба доклада длились по два часа и были встречены тепло. Между этими докладами (27 сентября) его порадовала статья в «Правде» Ю. Черниченко «Погода на все лето». Затем Бог погоды приехал в милую его сердцу Одессу, по приглашению Одесского гидрометеорологического института. Завершилось научное турне в Минске, в Институте физики АН Белорусской ССР.
Вернувшись домой, он подклеил в тетрадь корреспонденций телеграмму: «С УДОВОЛЬСТВИЕМ ПРОЧИТАЛ СТАТЬЮ В ПРАВДЕ 27 СЕНТЯБРЯ, ПОЗДРАВЛЯЮ С ОБЩЕСТВЕННЫМ ПРИЗНАНИЕМ, ОНО ЦЕННЕЕ МНЕНИЯ БУГАЕВЫХ. ЖЕЛАЮ ДАЛЬНЕЙШИХ УСПЕХОВ. ЖЕРЕБИН».
ВЫХОД НА СЦЕНУ
Для участия в I Всесоюзном совещании «Солнечно-атмосферные связи в теории климата и прогнозах погоды» председатель оргкомитета Э. Р. Мустель пригласил директора КМК, Героя соцтруда Е. М. Салова. Евгений Михайлович поблагодарил за приглашение, сослался на производственную занятость и закончил официальный ответ так: «По обсуждаемому на совещании вопросу сообщаю: руководство, специалисты КМК в течение почти 20 лет пользуются прогнозами погоды т. Дьякова А. В. в практической работе при планировании транспортировки сырья, ремонтов доменных печей и других металлургических агрегатов; предотвращались аварийные ситуации. Все это способствовало выполнению комбинатом плановых заданий.
Прогнозы погоды т. Дьякова А. В. более достоверны, чем сведения Западносибирского УГМС. В целом считаем, что научно-исследовательская гелиометеостанция Горной Шории зарекомендовала себя с положительной стороны».
В конце октября почтальонка принесла довольно зловещее письмо из Москвы. «Уважаемый т. Дьяков А. В.! Насколько мне известно, дирекция ГМЦ СССР уготавливает Вам расправу на предстоящей конференции. Подготавливаются соответствующие люди, и в основном они будут допущены на конференцию (по пригласительным билетам). Те же, кто желал бы Вас поддержать, не будут допущены. Устраивать расправы в ГМЦ СССР есть богатый опыт. Это вы учтите. Сотрудники ГМЦ СССР».
Анонимное предупреждение скорее всего соответствовало действительности. Наука подковерных интриг вступала в свои права. Но письмо, копию которого автор или авторы отправили в «Правду», выбивало оружие из рук возможных провокаторов. В случае чего Дьяков выложил бы его на стол Полянского.
Бог погоды уверенным курсом продолжал свою «революцию», концепцию которой он высказал еще в 1954 году в письме Эйгенсону - завоевать надо прежде всего понимание в правительственных кругах. Его давний заочный собеседник уже 10 лет покоился в могиле, не дожив до радостных дней Совещания…
26 октября Дьяков отправил телеграмму. МОСКВА. КРЕМЛЬ. ПЕРВОМУ ЗАМЕСТИТЕЛЮ ПРЕДСЕДАТЕЛЯ СОВЕТА МИНИСТРОВ СССР ТОВАРИЩУ ПОЛЯНСКОМУ Д. С. ГЛУБОКОУВАЖАЕМЫЙ ДМИТРИЙ СТЕПАНОВИЧ! ПРОШУ ВАС ПРИНЯТЬ МЕНЯ 30-31 ОКТЯБРЯ 1972 г. ОСТАНАВЛИВАЮСЬ В ГОСТИНИЦЕ «РОССИЯ» В МОСКВЕ. ДЬЯКОВ А. В., ГЕЛИОМЕТЕОСТАНЦИЯ ГОРНОЙ ШОРИИ (п. ТЕМИР-ТАУ КЕМЕРОВСКОЙ ОБЛАСТИ, САДОВАЯ, 30).
31 октября он переступил порог приемной в Доме Совета Министров
(Кремль). Ровно в одиннадцать референт Николай Иванович Косолапов пригласил Дьякова войти в кабинет. Дмитрий Степанович усадил его за стол напротив себя. Разговор длился полтора часа, причем визитеру пришлось сдерживать собственную словоохотливость, слушая довольно длинные тирады хозяина кабинета. Полянский долго говорил о роли метеорологии для сельского хозяйства, подчеркнув, что очень серьезно оценивает работу Анатолия Витальевича в области долгосрочных прогнозов и верит ему, несмотря на попытки некоторых представителей Гидрометцентра умалить и принизить его достижения. Здесь были упомянуты фамилии Багрова и Зверева.
Полянский сказал, что одобрил решение Федорова о замене доклада Дьякова в Новосибирске докладом на предстоящем московском Совещании. Об этом решении Е. К. Федоров лично доложил Дмитрию Степановичу.
Доклад комиссии, приезжавшей летом в Темиртау, уже лежал перед Полянским, который выразил удовлетворение основным выводом ученых: необходимо опубликовать работы Дьякова и сделать их всеобщим достоянием на пользу советской науке.
Анатолий Витальевич вышел из кабинета с крыльями за спиной, наполненный счастьем и чувством огромной моральной поддержки. На следующий день его ожидало событие, подводившее итог всей жизни. По крайней мере так ему казалось.
В дни Совещания Дьяков не расставался с Р. Ф. Усмановым – заместителем председателя оргкомитета, давно ставшим ему другом, пожалуй, единственно искренним за всю жизнь. Рустем Фатыхович предложил ему отказаться от гостиницы и жить у него дома, в небольшой, но уютной квартирке на улице Красные Зори, расположенной в отдалении от центра города (Кунцево). Он сам и его жена Зейнаб Зарифовна, которую Г. Юров описал как «маленькую, сухонькую женщину», служившую в юности летчиком-испытателем, а затем работавшую авиаконструктором, оказывали сибиряку самое сердечное гостеприимство. Вместе друзья побывали в редакции «Сельской жизни», получив самые горячие напутствия в борьбе идей.
Прохладным утром первого ноября они отправились на Красную Пресню, в переулок Павлика Морозова, 12. Шестой этаж. Председательствовал на Совещании Е. П. Борисенков. Он уточнил у Дьякова:
- Сколько времени вам дать для доклада?
- Сколько всем, столько и мне.
- Речь идет о двадцати минутах.
- Этого мало!
- Тогда сорок, но не больше. (Этот диалог описан в «Печальной повести»).
Проблему увязали. И вдруг возникла еще одна, никак не предвиденная и шокирующая: Дьяков пожелал и, можно сказать, потребовал, чтобы его доклад прозвучал на французском языке. Зачем? Что за каприз? Что за чудачество? Но, быть может, это была маленькая месть за годы унижений. Вот вы - ученые, а я нет. Я «лжеученый». Но если вы ученые, то должны знать языки… Пришлось срочно искать переводчицу.
Всего на Совещании выступали 47 докладчиков из научных учреждений - ААНИИ, ГАМЦ, ИФз, СИБИЗМИРАН, КазНИГМИ… Среди них дошла очередь до Дьякова. Он вышел к трибуне. Импозантный герой жарких споров в научной среде. Сенсационный Бог погоды. Буйные седые волосы, благородная осанка, чем-то он напоминал эпоху Возрождения. Ему почти 61 год, хотя пенсию и не думал оформлять. Рядом молодая, по-московски эффектная и по-французски пикантная переводчица. За столом президиума на сцене восседают солидные мужи, напрягшиеся в ожидании первых слов. Конференц-зал ГУ ГМС битком набит людьми, которые толпились в дверях и специально радиофицированном фойе. Сотни глаз устремлены на докладчика. Среди ученых сидят представители прессы, в том числе «правдист» Юрий Черниченко, Борис Лесик из «Сельской жизни», Олег Мороз из «Литературной газеты». В замершей тишине сверкают вспышки фотоаппаратов. Тема доклада звучала с будничной наукообразностью – «Использование информации об активности Солнца в гидрометеорологическом прогнозировании на длительные сроки (1940-1972 гг.)». Отчетливо грассируя, Дьяков произнес по-французски:
- Светлой памяти Великого Учителя астрономии и метеорологии, основателя Французского астрономического общества Камилла Фламмариона посвящается доклад автором, действительным членом Французского астрономического общества с 1932 года.
Затем он свободно, не заглядывая в текст и местами каламбуря, импровизируя и отвлекаясь от строгости изложения, донес до слушателей квинтэссенцию своих воззрений, как обычно, впрочем, избегая объяснения по конкретной методике прогнозов. Доклад далеко вышел за пределы регламента, даже в договоренных с Борисенковым рамках, и растянулся на час. Из президиума пытались напомнить о времени, но из зала раздавались реплики:
- Дайте Дьякову высказаться!
По окончании доклада зал утонул в громе овации. Триумф выступления был полный. Докладчик наклонил голову, затем выпрямился и, как написал Г. Юров, отчеканил:
- Служу Советскому Союзу!
Эта патетическая реплика с оттенком остроумия заставила наэлектризованный зал вновь взорваться аплодисментами.
В фойе шло стихийное обсуждение доклада. Мнения слышались разные.
- А что, все правильно…
- Научное обоснование слабовато…
- Как же, извините, использовать эту методику?..
- Я не верю в методику Дьякова!
- Исключительно эрудированный человек!
- Главное для Гидрометцентра – свести игру вничью!
- У него есть мысли, он не боится ошибиться…
(Реплики записал О. Мороз и воспроизвел их в «ЛГ» от 03.12.72).
Доклад прошел без каких-либо попыток «расправиться», как предупреждалось в том письме. «Очевидно, редакция «Правды» довела до сведения работников ЦК КПСС содержание этой анонимки», - отметил про себя Анатолий Витальевич.
Вечером того же дня состоялось заключительное заседание Совещания. На нем было принято решение, отметившее, что исследования по проблеме Солнце – атмосфера Земли, проводившиеся в течение нескольких десятилетий в СССР и за рубежом, позволяют твердо сказать: активность Солнца и другие космические факторы существенно влияют на атмосферные процессы, а их учет имеет большое значение при составлении прогнозов погоды. В формулировке решения приводился список советских ученых, внесших наиболее существенный вклад в гелиогеофизическую проблематику. Дьяков, к его несказанной радости, был назван в первой десятке имен. М. С. Эйгенсон, В. Ю. Визе, П. П. Предтеченский, Л. А. Вительс, Б. М. Рубашев, А. И. Оль, И. В. Максимов, А. А. Гирс, М. Н. Гневышев, А. В. Дьяков, Р. Ф. Усманов, Э. Р. Мустель, Т. В. Покровская…
С торжествующим удовлетворением можно было констатировать, что профессора Бугаев и Пагава, академик Марчук потерпели сокрушительное поражение, отрицая влияние солнечной активности на тропосферу.
Тезисы докладов Совещания были опубликованы в брошюре ГМЦ (октябрь 1972г.) и в специальном сборнике под редакцией Э. Р. Мустеля (1974).
ДЕТИЩЕ КОМИССИИ
Доклад комиссии Дьяков читал по возвращении из столицы осенью 1972 года. Он представляет собой объемный машинописный текст в 100 страниц формата А4, вручную переплетенный в виде книги. Основные разделы включают в себя историческую справку, написанную Б. М. Рубашевым, сведения о научно-методических основах прогнозов Дьякова, оценку их практической ценности и приложение, призванное иллюстрировать процент оправдываемости практическими примерами.
В исторической справке обстоятельно изложены идеи и успехи зарубежных и советских исследователей по теме Солнце – погода. Отмечается, что само по себе обращение Дьякова к Солнцу в этом плане не так уж ново. В СССР этой теме посвятили работы ташкентские гелиогеофизики М. С. Жуков, П. П. Предтеченский, К. А. Бродовицкий, ученые Пулковской обсерватории во главе с М. С. Эйгенсоном (и в их числе его ученик Б.М. Рубашев), сотрудники ГГО Л. А. Вительс и Р. Ф. Усманов, а также завлабораторией солнечно-земных связей при ГМЦ Э. Р. Мустель. Все они внесли в тему заметный вклад. Общий аспект их подхода к проблеме, как и большинства зарубежных исследователей, базируется на 27-дневном синодальном солнечном цикле (то есть периоде вращения Солнца вокруг своей оси). Однако Дьяков, судя по всему, 27-дневный цикл не использует.
В главке «Гелиофизические основы прогнозов А. В. Дьякова» приводится схематичное описание его работы как бы глазами экскурсантов. Это интересно. «Хороший объектив и высокое качество изображения позволяют наблюдателю отмечать вихревую структуру солнечных возмущений, малейшие детали развития групп и даже образование светлых мостов, проходящих через тень крупных пятен. А. В. Дьяков считает эти мосты признаком чрезвычайной активности Солнца и называет их «взрывами» фотосферной активности Солнца. Подобные «взрывы» сопровождаются, как правило, увеличением числа пятен в группе, дроблением тени пятен на отдельные ядра, изменением формы полутени. Если такой взрыв происходит вблизи центрального меридиана Солнца, то он считается особенно эффективным в смысле воздействия на атмосферу Земли. Через 3-4 дня … в нижних слоях тропосферы, по данным А. В. Дьякова, наступает резкое обострение циклонической деятельности, проявляющееся в виде возникновения тайфунов, ураганов, глубоких циклонов и т.д.
Кроме того, А. В. Дьяков прогнозирует значительные обострения циклонической деятельности с заблаговременностью порядка 10 дней, исходя из появления на восточном крае Солнца групп пятен исключительно большой площади. Если группа пятен смещается от края Солнца до центрального меридиана и немного проходит через него, то такие условия А. В. Дьяков считает наиболее благоприятными для воздействия солнечных образований на земную атмосферу в течение ближайших 6-7 дней. Именно таким путем он давал телеграфные предупреждения в иностранные посольства (США, Мексика, Куба, Япония) о датах возникновения ураганов в Карибском море и Тихом океане. Таким же путем в период работы комиссии 2 августа 1972 г. им было дано предупреждение в адрес канцелярии Совета Министров РСФСР».
Отмечено также, что Дьяковым предложен новый индекс, характеризующий динамику развития площади солнечных пятен. «Можно предполагать, что А. В. Дьяков каким-то образом умеет экстраполировать поведение индекса Js на 1-3 месяца вперед. Так, в период работы комиссии автор применял для составления прогноза 3-хмесячный период крупных флуктуаций активности Солнца и 18-19-дневный период для более мелких флуктуаций. 27-дневным периодом… А. В. Дьяков в это время не пользовался».
Главка «Синоптическая интерпретация А. В. Дьяковым солнечно-земных связей» начинается с наблюдения о памяти живого экспоната, представшего перед комиссией. «У членов выездной группы комиссии создалось вполне твердое убеждение, что А. В. Дьяков внимательно и ежедневно следит за атмосферными процессами и хорошо знает синоптические особенности своего района и прилегающих районов. Обладая богатой памятью, он в состоянии в уме анализировать сложную последовательность синоптических процессов. Только этим можно объяснить, что он в состоянии вести прогностическую работу, имея ограниченный синоптический архив». В этом отрывке мне видится исток того искажения смысла, который впоследствии получил некоторое хождение, - якобы Бог погоды не имел никакой особой теории и метода, а делал прогнозы исключительно на основе памяти.
«…Борисенков вспоминает о Дьякове как о незаурядной личности: он был и метеорологом, и геофизиком, и астрономом, но самое удивительное было в том, что он обладал феноменальной памятью, позволявшей ему сопоставлять погодные ситуации прошлых лет и использовать их в составлении прогнозов на будущее. Главное в его методе — связь погоды с трансформацией пятен на Солнце», - писали «Аргументы и факты»… Но ведь самое удивительное все же – метод, а память – не от хорошей жизни, когда мало архивной информации.
Тот же Е. П. Борисенков в «Печальной повести» вспоминал:
- Я его тестировал, спрашивал, какая погода была в период, когда возвращались папанинцы. Он отвечал сразу, где какой циклон был, направление ветра, температура и прочее. Феноменальная память… Помнил всех царей, их жен по имени-отчеству, их любовниц… Помнил фамилии своих следователей после ареста…
Вообще за клинической бесстрастностью доклада комиссии зачастую стоит бурная жизнь с ее страстями. Комиссия избегает оценивать факты, считая, очевидно, что и не вправе это делать в целях объективности. На самом деле здесь больше механистического и формалистического, а может быть, сказывается сознательная уклончивость от принципиального отношения.
«Членам выездной группы комиссии удалось познакомиться с некоторыми черновиками рукописей А. В. Дьякова. Что касается опубликованных материалов, то имеется несколько заметок во французском астрономическом журнале L,Astronomie, несколько газетных статей в районной газете и несколько статей о А. В. Дьякове, написанных журналистами. Публикаций в отечественных научных журналах по вопросам солнечно-атмосферных связей А. В. Дьяков не имеет».
А. В. Дьяков отказался приехать на семинары в Ленинград или Новосибирск (где должны были устроить весь разбор его деятельности по материалам комиссии). Но какие интриги стоят за этими несостоявшимися семинарами – комиссия умалчивает.
Комиссия фиксирует, что в 1952 году Дьяков был уволен за самовольное переименование станции в гелиометеорологическую и составление прогнозов независимо от УГМС. Но какие отношения за этим фактом скрывались – это был бы целый роман.
Говорится про рукопись «О предвидении погоды на длительные сроки на энергоклиматической основе». На нее было получено пять рецензий, две из них отрицательные, поэтому рукопись не опубликовали. А насколько смехотворными были две рецензии – комиссии не касается.
«Сам А. В. Дьяков аккуратно ведет учет всей входящей и исходящей информации. Все его прогнозы переписаны в тетрадь от руки, к каждому почтовому отправлению подклеена квитанция, подклеиваются вырезки из газет с публикациями официальных прогнозов ГУГМС о явлениях погоды и др. Однако этот, на взгляд комиссии, ценный материал является личным архивом А. В. Дьякова. Комиссия имела возможность лишь бегло с ним ознакомиться». «Не личным, а официальным архивом», - пометил в тексте доклада сам Анатолий Витальевич, и с ним нельзя не согласиться.
«Строгой физико-математической теории, позволяющей строить количественные методы прогноза погоды, А. В. Дьяков не имеет». «Имеет», - пометил он сам.
«Что касается метеорологической станции, то она находится в запущенном состоянии (Дьяков поставил здесь знак вопроса). В настоящее время гелиометеорологическая станция в Горной Шории представляет собой мало репрезентативную метеорологическую площадку в самом рудничном поселке, на которой ведутся ограниченные метеорологические наблюдения. Кроме того, рядом построена башня, где установлен неплохой телескоп и ведутся наблюдения за Солнцем». Термин «репрезентативность» означает в метеорологии не просто «представительность», а особо выгодный характер местоположения, позволяющий улавливать погодные явления разных географических направлений, каковой (репрезентативной) раньше всегда и считалась станция Горной Шории, расположенная в центре Евразии. Однако в данном кусочке текста заложен, вероятно, всего лишь тот эмоциональный смысл, который у кого-то из членов комиссии остался в памяти как неприятный эпизод. Когда пришедшая на Садовую комиссия стала смеяться над станцией, стоявшей посреди огорода, а Дьяков погнал ее вон.
Комиссия упоминает «гипотезу А. В. Дьякова об автоколебательном режиме атмосферы Земли» и при этом не высказывает к ней никакого отношения. Заслуживает ли она внимания? Неизвестно. Так же нейтрально говорится об урагане Инес и т.п.
Полным молчанием обходится в докладе вопрос о том, что не было сделано комиссией вопреки намеченному плану. «Оценить практическую эффективность прогнозов на основе имеющихся отзывов потребителей». «Не сделано», - приписал Дьяков.
«Поручить членам комиссии выполнить следующее: … Л. Т. Матвееву прорецензировать статью А. В. Дьякова на 134 стр. (имеется в виду «Предвидение» - Е.Ч.); … обратиться к члену-корреспонденту АН СССР Э. Р. Мустелю с просьбой дать официальное заключение о работах А. В. Дьякова». Ничего этого не было сделано.
При всем при том комиссия отдает должное метеорологу, обслуживающему СССР и другие территории Земного шара при штате три человека – он и жена плюс сторож. В целом выводы доклада как будто благоприятны. Утверждается необходимость публикации работ Дьякова. Предлагается создать обсерваторию под научным руководством ГУГМС. Констатируется поток благодарностей от сельхозпотребителей. И вот тут-то начинается самое главное и самое страшное.
Подразумеваю вывод комиссии об оправдываемости прогнозов.
«Прогнозы особо опасных явлений погоды, главным образом засух, по оценке самого А. В. Дьякова, имеют оправдываемость не ниже 90%. Уже одно это обстоятельство требует внимательного отношения к подобного рода прогнозам. Так, для примера можно указать следующее. А. В. Дьяков ведет переписку с агрономами ряда крупных целинных совхозов. Они присылают ему фактические данные о зависимости урожайности от количества осадков. По этим данным, с которыми члены комиссии имели возможность ознакомиться, в годы засух урожайность по этим районам в среднем в 3,3 раза меньше, чем в нормальные годы. Именно по этой причине, а также по причине отсутствия в органах ГУГМС декадных прогнозов комиссия провела выборочную оценку сезонных прогнозов, составляемых А. В. Дьяковым». Таков был исходный тезис по оценке прогнозов, производимой под руководством А. Н. Аристова.
Эта работа проводилась по выборочно взятым телеграммам Дьякова, отправленным в период 1964-1972 годов в Министерство сельского хозяйства РСФСР. Как следует из текста доклада, проверка выполнялась двумя независимыми друг от друга организациями – ГМЦ и ГГО. Весь материал проходил экспертизу по четырем видам: гидрологические прогнозы (таяние снега, вскрытие рек весной), выпадение осадков, температура воздуха и ее месячные аномалии, агрометеорологические прогнозы. Поскольку прогнозы Дьякова с их «качественными характеристиками» по терминологии отличались от официально принятых в ГМС (с более определенными количественными акцентами), им давалась нужная интерпретация. Например, у Дьякова: «сильные ливневые дожди», в ГМЦ: «уровень осадков в два раза выше нормы».
В приложениях к докладу приводятся вполне конкретные прогнозы Дьякова (первая графа); вторая графа – «фактически наблюдалось», третья содержала оценку – «прогноз оправдался», «не оправдался», «частично оправдался».
Примеры агрометпрогнозов. «На юге Западной Сибири, особенно в Алтайском крае, интенсивная засуха в мае, июне и всей первой половине июля, сильные восточные ветры, температура около + 30 градусов» (1965). Фактически наблюдалось: «Наблюдалась очень сильная засуха в Западной Сибири: влагообеспеченность яровой пшеницы 50-60% оптимальной. В Алтайском крае, на юге Новосибирской и Омской областей 30-50% минимальной. Средняя урожайность пшеницы – 3-7 га». «Прогноз оправдался».
«Весной и летом 1964 года в Алтайском крае, целинных краях снова последует засуха, хотя менее интенсивная, чем в 1963 году, но на уровне примерно 1962 года». «Засухи не было. Влагообеспеченность яровой пшеницы преимущественно 70-90% оптимума, урожайность 10-12 ц/га». «Не оправдался».
Таких сопоставлений в приложениях десятки, однако остается неизвестным, как выборочное количество соотносится с общим объемом телеграмм Дьякова. Согласно докладу, наименьшую оправдываемость показали гидрологические прогнозы (33%), остальные – где-то на уровне 50%.
«За период с 1964 по 1972 год в прогнозах А. В. Дьякова упоминалось о возникновении или отсутствии засух в 12 случаях. Из них оправдалось 6 (50%). Кроме того, не давались прогнозы засух в Нижнем Поволжье и на востоке Северного Кавказа в 1969 г. и очень сильной и продолжительной засухи в восточной половине Европейской территории Союза в 1972 г.».
«Анализ оправдываемости прогнозов, данных А. В. Дьяковым, показал, что она составляет 52%. Следует отметить, что прогнозы им даются в очень общей форме и в разные годы охватывают совершенно различные территории, то очень крупные (вся территория РСФСР, европейская часть Союза и т.д.), то более мелкие (Северный Кавказ, Поволжье и т.д.). Периоды прогнозов тоже различные – в одни годы даются прогнозы на вегетационный период, в другие на отдельные месяцы или даже части месяца.
Прогнозы, составленные А. В. Дьяковым, не могут быть использованы для конкретных расчетов ожидаемой урожайности сельскохозяйственных культур, так как в них не дается распределение ожидаемых метеорологических условий или их аномалии в количественном выражении. Дается только общая тенденция аномальности условий увлажнения в отдельные годы (не во все). Так, не была предсказана очень сильная засуха в восточной половине Европейской территории СССР в 1972 году». (Заключение составлено старшим инженером отдела агрометеопрогнозов ГМЦ К. В. Кириличевой).
По поводу сделанной по оценке прогнозов работы комиссия несколько раз делает в докладе как бы извиняющиеся ссылки на ее «предварительный» и «ориентировочный» характер, связанный с невозможностью получить доступ ко всей массе прогностической дьяковской информации. Объяснение парадокса, который заключается в несоответствии выводов комиссии оценкам потребителей, единодушно утверждающих, что прогнозы Бога погоды лучше, чем сводки ГМЦ, вскользь относится к желательному, но неопределенному будущему.
Но молва-то о них расходится отнюдь не как о «предварительных». «Дьяков никогда не публиковал своих методов, а потому их нельзя было ни подтвердить, ни опровергнуть. Достоверность его предсказаний при строгом подсчете не превышала, а иногда была и существенно ниже обычных» (из упомянутой здесь статьи «АиФ»).
Таким образом, не успев еще остыть от великого триумфа на Совещании, Дьяков потерпел сокрушительное поражение. При этом он расценил выводы комиссии по процентам как «подлую фальсификацию».
От этих процентов зависит все. Действительно ли он пламенный революционер науки, трагически обиженный Гидрометцентром, или всего лишь неудачливый энтузиаст с непомерным апломбом. Дилетант со смутными идеями. Он сам прекрасно понимал, что все это значит.
И надо сказать, что вынесенный комиссией «приговор» до сих пор тяжелым грузом висит на памяти Бога погоды. Чтобы отменить его (если это возможно), необходимо объективное исследование с более углубленным подходом, чем сделала комиссия. Множественные отзывы агрономов дают надежду на реабилитацию.
| Далее