Всё было осень. Хмурым ноябрём
Смотрело небо, слёз не утирая,
И мокрый снег, поспоривший с дождём,
День засыпал от края и до края.
День засыпал. Смыкались створки век,
Клубились сумерки, как опиум в кальяне,
И тополя, и воды стылых рек,
И птичьи стаи таяли в тумане.
Мир погружался в обморок зимы,
И замерзая в чреве мирозданья,
«Всё было осень», - повторяли мы,
Не ощущая своего дыханья.
* * *
Лицо застыло. Челюсти едва
Ворочаются с лязганьем железным.
Вот вам зима – суровая глава
Полётов над суровой белой бездной.
На старте леденеют два крыла
И превращаются в стальные крылья.
Уже на свой привычный курс легла
Сквозь снеговерть крутая эскадрилья.
И клином прошибая коридор,
Растягивается до горизонта.
У каждого в груди стучит мотор
И требует текущего ремонта.
* * *
Зимой случаются морозы
Некстати так, что бьют под дых.
Оцепеневшие берёзы
Стоят на улицах пустых.
Под приговор метеосводки
Смотрю в окошко, как зека,
И чертит на стекле решётки
Седой тюремщицы рука.
* * *
Тяжела ты, ушанка зимы!
А пимы не подшиты и стары…
На берёзе с утра тары-бары
Развели две сороки-кумы.
Новый год. Холода без границ.
И каникулы мчатся как скорый –
Вот уже пятый день возле школы
Нет ни крошки в кормушке для птиц.
* * *
Срок годности зимы истёк.
Февраль за половину
Перевалил и занемог.
Газетный ёжится ларёк,
Пеняя на ангину.
Промозглый ветер вдоль аллей
Обследует беседки…
И всё настойчивее, злей
Болят к весне у тополей
Обрубленные ветки.
* * *
На всякий март достанет пустоты,
Убогой серости и сирости дворов,
И черноты снегов, и маеты,
И сырости нависших облаков.
Достанет и достанется потом –
Придёт апрель, а грусти не убудет,
И май закружится, как яблочко
на блюде
С каёмкой голубой на золотом.
За ним начнёт кружиться голова…
И вихрем солнечным в пространство унесёт,
Когда зеленоскулая трава
К нам из другого мира прорастёт.
* * *
Палящий зной обид. Барханы.
Тоски щемящей суховей…
Кругом колючки-великаны
Простёрли щупальца ветвей.
Дождя живительная влага
Не долетает до земли...
Мне б снова научиться плакать,
Чтоб кактусы в душе цвели.
* * *
Это август. И сочная зелень его тяжелее,
Чем кольчуги ярмо на древесных могучих плечах,
И гиганты под бременем листьев сгибаются, млея
В пряно-жгучих, слепящих, ещё не остывших лучах.
Это августа взор, как лазурное море, беспечен,
И обманчиво-кроток, и бархатно-нежен подчас,
Но в глубинах его притаился, никем не замечен,
Ледовитый осколок, попавший нечаянно в глаз.
И горчащие слёзы струятся, смывая беспечность,
И кровавый их след на рябиновых рдеет щеках…
Это август – исчадие лета, его быстротечность,
Синеглазая бестия в тёмно-зелёных шелках.
* * *
Ну, покрой у судьбы… Смехота!
Многослойность потерь и обид.
Здесь гламур, там сквозит нищета,
Ждёшь тепла, но всё чаще знобит.
Стиль винтаж – за кульбитом гамбит.
И улыбка, а вроде оскал.
Мой размерчик… Душа лишь болит,
Перешита по сотне лекал
Смотрело небо, слёз не утирая,
И мокрый снег, поспоривший с дождём,
День засыпал от края и до края.
День засыпал. Смыкались створки век,
Клубились сумерки, как опиум в кальяне,
И тополя, и воды стылых рек,
И птичьи стаи таяли в тумане.
Мир погружался в обморок зимы,
И замерзая в чреве мирозданья,
«Всё было осень», - повторяли мы,
Не ощущая своего дыханья.
* * *
Лицо застыло. Челюсти едва
Ворочаются с лязганьем железным.
Вот вам зима – суровая глава
Полётов над суровой белой бездной.
На старте леденеют два крыла
И превращаются в стальные крылья.
Уже на свой привычный курс легла
Сквозь снеговерть крутая эскадрилья.
И клином прошибая коридор,
Растягивается до горизонта.
У каждого в груди стучит мотор
И требует текущего ремонта.
* * *
Зимой случаются морозы
Некстати так, что бьют под дых.
Оцепеневшие берёзы
Стоят на улицах пустых.
Под приговор метеосводки
Смотрю в окошко, как зека,
И чертит на стекле решётки
Седой тюремщицы рука.
* * *
Тяжела ты, ушанка зимы!
А пимы не подшиты и стары…
На берёзе с утра тары-бары
Развели две сороки-кумы.
Новый год. Холода без границ.
И каникулы мчатся как скорый –
Вот уже пятый день возле школы
Нет ни крошки в кормушке для птиц.
* * *
Срок годности зимы истёк.
Февраль за половину
Перевалил и занемог.
Газетный ёжится ларёк,
Пеняя на ангину.
Промозглый ветер вдоль аллей
Обследует беседки…
И всё настойчивее, злей
Болят к весне у тополей
Обрубленные ветки.
* * *
На всякий март достанет пустоты,
Убогой серости и сирости дворов,
И черноты снегов, и маеты,
И сырости нависших облаков.
Достанет и достанется потом –
Придёт апрель, а грусти не убудет,
И май закружится, как яблочко
на блюде
С каёмкой голубой на золотом.
За ним начнёт кружиться голова…
И вихрем солнечным в пространство унесёт,
Когда зеленоскулая трава
К нам из другого мира прорастёт.
* * *
Палящий зной обид. Барханы.
Тоски щемящей суховей…
Кругом колючки-великаны
Простёрли щупальца ветвей.
Дождя живительная влага
Не долетает до земли...
Мне б снова научиться плакать,
Чтоб кактусы в душе цвели.
* * *
Это август. И сочная зелень его тяжелее,
Чем кольчуги ярмо на древесных могучих плечах,
И гиганты под бременем листьев сгибаются, млея
В пряно-жгучих, слепящих, ещё не остывших лучах.
Это августа взор, как лазурное море, беспечен,
И обманчиво-кроток, и бархатно-нежен подчас,
Но в глубинах его притаился, никем не замечен,
Ледовитый осколок, попавший нечаянно в глаз.
И горчащие слёзы струятся, смывая беспечность,
И кровавый их след на рябиновых рдеет щеках…
Это август – исчадие лета, его быстротечность,
Синеглазая бестия в тёмно-зелёных шелках.
* * *
Ну, покрой у судьбы… Смехота!
Многослойность потерь и обид.
Здесь гламур, там сквозит нищета,
Ждёшь тепла, но всё чаще знобит.
Стиль винтаж – за кульбитом гамбит.
И улыбка, а вроде оскал.
Мой размерчик… Душа лишь болит,
Перешита по сотне лекал