ДЕВУШКА БЕЗ ВЕСЛА
Несколько десятилетий отделяет нас от тех дней, когда Георгий Фролов вернул из небытия Веру Волошину, считавшуюся пропавшей без вести. Первое издание его книги о ней вышло в 1970 году. И с тех пор интерес к нашей героической землячке, навсегда оставшейся молодой, сохраняется на высоком уровне. Причиной тому и редкая чистота её внутреннего облика, и общность судьбы с культовой героиней Зоей Космодемьянской, и романтические отношения с Юрием Двужильным, и особое женское обаяние.
Последний из перечисленных факторов перерос в искажающую реальный образ легенду. В популярном журнале «Загадки истории» (14-2014) появилась ироническая в отношении советского пуританства заметка «Неприличная статуя»: «Знаменитую «Девушку с веслом» изваял в 1934 году Иван Шадр. Основной моделью стала Вера Волошина, студентка Института физкультуры. Руководство и пресса остались его работой недовольны». Далее журнал процитировал газету «Вечерняя Москва» того времени: «Мы наблюдаем спекуляцию вульгарной эротической образностью. Весло здесь теряет свой бытовой смысл и становится очевидным фаллическим символом; оно отсылает нас к уключине, в которую вставляется весло…».
В 1934 году Вера училась в 7 классе 12 кемеровской школы и не могла позировать Шадру. Удивительно, что Википедия, приводя этот очевидный тезис, преподносит его лишь как сомнение в подлинности факта, но не отрицает категорически. И для множества других публикаторов идентичность Веры и «Девушки с веслом» стала непреложной истиной, заразившей подобно вирусу мемориальное пространство. Однако прекрасно уже то, что Веру Волошину знают и помнят не только в Кемерове, но и за его пределами, аж в самой Москве, казалось бы, перенасыщенной куда более актуальной информацией.
В последнее время благодаря Интернету в мемуарной сфере появилось довольно много нового о военной части 9903, среди бойцов которой служила Вера Волошина. На сайте, ей посвящённом, опубликованы воспоминания её соратниц – К. Милорадовой, Л. Булгиной, К. Сухачевой, Г. Родькиной, А. Ворониной, Н. Самойлович, Н. Обуховской и других. Эти непосредственные участницы походов осени 1941 года помнили и существенные детали былого, и те эмоции, которые они испытали. Поэтому появилась возможность более полно восстановить последний этап жизни В. Волошиной.
Другой важный источник – книга «Хранить вечно» (Москва, 1980), автор которой Овидий Горчаков также служил в в/ч 9903 и хорошо знал то, о чём пишет (хотя, надо сказать, во всех источниках, включая «основоположника» Г. Фролова, встречаются неясные места).
СТРОГАЯ КОМИССИЯ
В июле и августе Спрогис мотался по Западному фронту, как одинокий волк, зорко всматривающийся в горизонт, откуда грозит опасность. За душой у него были огромный опыт чекистской работы, зной испанских сражений и горечь утрат 37-го года.
В нагрудном кармане гимнастерки лежал мандат, подписанный начальником штаба фронта генерал-лейтенантом Г.К. Маландиным.
Пехотные полковники с некоторым смятением смотрели на широкоплечего латыша с двумя шпалами в петлицах, косым пробором льняных волос и взглядом глаз с оттенком стали. Говорил он медленно, с акцентом и требовал бойцов для окружения и ликвидации диверсантов. Мандат безоговорочно обязывал оказывать ему помощь.
Когда майора Спрогиса поставили во главе воинской части 9903, он сразу же столкнулся с инерцией формальной организации дела, доставшейся от предыдущих начальников. В задачу части входили тыловые диверсии и разведка. Но людей для этой цели произвольно набирали из первых попавшихся воинских соединений и без особой подготовки отправляли на задания. Большинство из них без толку гибли.
Тем временем фронт неудержимо откатывался к Москве. Спрогис напрягался в поисках решений. В голову ему пришла мысль о привлечении в часть комсомольцев-добровольцев, имеющих военно-прикладные навыки. Он советовался с разными людьми и нашёл общий язык с Александром Шелепиным, отвечавшим в Московском горкоме комсомола за военную подготовку молодёжи.
Этот 23-летний юноша с пронзительным взглядом, носивший на ремне под жёлтой, как подсолнух, курткой маузер в деревянной кобуре и преданность товарищу Сталину в горячем сердце, носился по Москве, руководя комсомольскими первичками. В свободное время он учился владеть станковым пулеметом, стоявшим прямо на столе в одном из кабинетов горкома ВЛКСМ. В середине октября прорыв немцев в столицу казался неизбежным, и предполагалось держаться до последнего.
Спрогис просил две тысячи добровольцев. На призыв ЦК и ГК ВЛКСМ немедленно откликнулись более трёх тысяч. Всю эту массу требовалось пропустить через комиссию. Кроме Спрогиса и Шелепина, в неё входили первый секретарь ЦК ВЛКСМ Николай Михайлов, писатель-криминалист Лев Шейнин и другие, которые в разные дни менялись.
Вызывая добровольцев по одному, комиссия без устали интересовалась здоровьем, выносливостью, прикладными умениями, стойкостью к пыткам и готовностью пожертвовать своей жизнью. Шелепин (а это не кто иной, как будущий «железный Шурик» хрущёвских времён) без лишних сантиментов предупреждал, что 90 процентов принятых в строй погибнет. Готовы ли вы?..
- Да! – без колебаний ответила Вера Волошина, как и сотни других.
Так они с подругой и однокашницей по Плехановке (торгово-кооперативному институту имени Г.В. Плеханова) Ниной Цалит 13 октября были внесены в списки принятых. Лица всех зачисленных, кто выходил из дверей в толпу ожидавших, светились гордостью и счастьем.
14 октября шёл мокрый снег, воздух посвежел от морозца. Над опустевшей столицей висели низкие тучи. Кое-где мародёры грабили магазины. Милиционеры апатично смотрели себе под ноги, минуя разбитые витрины. Баррикады на улицах. Они казались последней, отчаянной надеждой в предстоящих схватках с врагом.
Вера и Нина часть пути из институтского общежития проехали трамваем и пришли пешком к кинотеатру «Колизей» на Чистых Прудах.
ДЕТСКИЙ САД
В назначенное время подъехал открытый грузовик. Простившись с провожающими, у кого они были, комсомольцы быстро перелезли через борт. Промчав центр, машина повернула на запад. Небо над городом сторожили колбасы аэростатов, на крышах домов виднелись зенитки, по улицам проходили отряды бойцов с винтовками.
В самом начале Можайского шоссе огромные "ежи" топорщились стальными балками. По сторонам от трассы противотанковые рвы, проволочные заграждения, завалы деревьев, слышна канонада.
Остановились в Жаворонках, в посёлке со скучными дачками, где сновали военные. Комсомольцам дали один домик. В вечерней тьме они натаскали из стога сено, бросили на пол, улеглись и заснули.
А утром увидели белеющий за окном снег, которым и умылись. Их перевезли дальше на полтора-два километра. Расселили их в бывшем детском садике в комнатах с раскладушками.
С шутками и смехом укладывались на кроватки. В первую ночь долго не давали уснуть мысли и чувства, которыми хотелось поделиться. Кто-то запел «Вставай, страна огромная…», и все подхватили. Потом - «Дан приказ ему на запад», «Катюша»… И вдруг вырулили на «Позабыт, позаброшен…» Вошёл комиссар Дронов, мужчина 41 года с лицом простого рабочего, лукавым прищуром глаз, худой, узкоплечий, лысоватый.
- Тоскливое у вас настроение, девчата! Может, кто-нибудь уже домой захотел?
- Да что вы, товарищ комиссар! - воскликнули все как одна.
Двое-трое пустились в пляс под грянувшую хором «Калинку».
Среди девушек выделялась одна - статная, с волосами цвета спелой ржи - Вера Волошина, одетая в синюю шерстяную, в широкую складку, юбку и ярко-красную лыжную куртку.
Сразу почувствовав её энергию, Веру избрали старостой комнаты. Она познакомилась с девчонками. Наташа Самойлович (приземистая и курносенькая) пришла с Московской камвольно-ткацкой фабрики, Лида Булгина (высокая, с волевым лицом) и Маша Кузьмина - студентки пединститута имени К. Либкнехта. Аля Воронина - студентка геологоразведочного института. Маша Коровина, Наташа Обуховская (хрупкая, темноволосая, студентка Московского технологического института легкой промышленности) …
Москвичка Галина Родькина родилась в 1923 году. Восемь лет занималась хореографией, в составе ансамбля выступала на концертах наряду со знаменитостями и сама готовилась стать профессиональной танцовщицей.
Но началась война, она устроилась контролёром ОТК в цех первичной обработки втулок для авиамоторов. Завод был огромный, и молодёжь организовала военно-санитарную дружину. Учились метать гранаты, ползать по-пластунски, оказывать первую медицинскую помощь раненым и тренировались быстро надевать противогазы.
ЯРОСЛАВЦЫ
Молодые добровольцы Ярославля, решившие выступить на защиту Москвы, собрались в обкоме ВЛКСМ. На сборе был зачитан состав команды в 35 человек, вместе со старшим – выпускником физкультурного техникума Борисом Сергеевичем Крайновым, членом бюро горкома ВЛКСМ. Вечером команда пошла на станцию Всполье, где села на московский поезд.
Выходя в Москве на перрон Ярославского вокзала, парни смутились. Там творилось что-то дикое. Вся прилегающая к зданию вокзала территория насколько хватало глаз была забита людьми, узлами, баулами, чемоданами. Судя по всему, эта возбужденная, насмерть перепуганная масса торопилась драпануть. Там и сям слышались панические реплики о немцах, которые вот-вот ворвутся в Москву. В воздухе стоял гвалт и рёв. Толстые люди в отменных пальто, меховых шапках кучами бежали, рвались к вагонам… Крайнов, который не терял хладнокровия в любых ситуациях, приказал ребятам строем пробиваться сквозь толпу к вокзальному зданию.
После звонка в ЦК ВЛКСМ они поехали на метро в гостиницу "Москва". На городских улицах их не покидало ощущение агонии. В воздухе висел смрад от сжигаемой бумаги. Где-то чёрные хлопья падали сверху подобно снегу. Магазины и столовые закрыты. По дороге катятся машины с семьями явно начальствующих людей, которые увозили с собой всё самое ценное. Иногда слышались крики, шум драки, кое-где гремели выстрелы.
Следующим утром, 16 октября, метро не работало. Ярославцы пешком дошли до ЦК ВЛКСМ и увидели здание с разбитыми окнами - ночью немцы бомбили город. От ЦК группа добралась к "Колизею". Здесь, на близлежащих улочках, застыла мёртвая тишина. Оставшиеся в домах люди попрятались и если появлялись на виду, то мгновенно скрывались. В ожидании автомашин комсомольцы посмотрели фильм "Чапаев".
Когда приехали в Жаворонки, Крайнов подумал, а не остаться ли ему в этой части? И пошёл в штаб доложить майору Спрогису о прибытии команды. Желание его охотно поддержали и назначили командиром разведгруппы, просили подобрать ребят.
Крайнов и Валентин Баскаков, подружившиеся в поезде, решили оставить в части Николая Масина - студента Ярославского сельхозтехникума, а также шустрого Ивана Смирнова.
Бориса представили группе как командира. Худощавый, среднего роста парень с голубыми глазами, светлыми волосами и плотно сжатым ртом стоял перед строем, противореча воображаемому девушками образу грозного воина, умудрённого жизненным опытом.
Заместителем Крайнова назначили Баскакова. Бойцы получили наганы, гранаты, карабины, кинжалы, тол, мины, термитные шарики, "колючки" (для порчи автомобильных колес) и сухой паёк на неделю. Надели сапоги. Девушки в своих пальто (решили, что так легче ходить в разведку), парни в шинелях, лишь Масин был в тужурке и кепке. При сборах скепсис по отношению к Борису испарился. Упорство и целесообразность сквозили во всех его поступках. Кто-то заметил, что он выглядит как настоящий немец. Борис сжал кулаки.
- Да, говорят, что я на них похож, но я их буду душить, пока у меня есть вот эти руки!
Слова эти произвели неизгладимое впечатление.
На занятиях Артур Карлович Спрогис показал, как можно снять охрану - финским ножом в спину («Это очень просто, очень легко! Ха-ха!»). Посмотрев на свои ручки, девушки тоже засмеялись.
Высокий пожилой мужчина с сединой, в солдатской шинели, напоминавший старика из романа Гюго «93-й год», с молодым помощником – тоже высоким, черноволосым, с усиками, обаявшим прекрасный пол, учили, как закладывать тол, запал в часовую мину. Но почему-то молодежь не научили правильно укладывать содержимое вещмешков. Поэтому в тылу врага бойцам пришлось потреблять невозможно горькие сухари, лежавшие вместе с толом.
В конце обучения майор Спрогис вызывал каждого к себе, внимательно расспрашивал о состоянии здоровья, общем самочувствии. Было сформировано несколько групп, примерно по 10 человек в каждой. В их задачу входило: усилить разведку, держать под особым наблюдением подходившие резервы противника, вносить дезорганизацию и панику в его среду минированием дорог, нарушением связи, уничтожением военных объектов и баз отдыха.
ПЕРВОЕ ЗАДАНИЕ ГРУППЫ КРАЙНОВА
Выйдя на первое задание, комсомольцы поняли, что немцы начали наступать на всём подмосковном фронте. Их колонны двигались по дорогам нескончаемым потоком. Сравниваясь с лесом, они, боясь партизанских засад, бросались прочёсывать кустарники, паля по-дурному из пулемётов, установленных на мотоциклах. Очень низко летели самолёты-стервятники. С ними схватывались советские «соколы» - небо кипело боями. Из деревенских селений слышались крики людей и рёв коров.
На третий день к отряду прибилась Соня Макарова из параллельной группы, попавшей под обстрел. Прыгая по болотным кочкам, Соня отстала от своих и заблудилась, но случайно вышла на разведчиков Крайнова.
Еще одно событие: перед ночлегом сбежал проводник, назначенный штабом. Пришлось менять маршрут.
Днём девушки ходили на разведку в деревни. Колхозники, которым и самим не сладко жилось, ласково встречали их и угощали чем могли. Часть этого скромного угощения разведчицы приносили товарищам.
В отряде все сдружились. На стоянках быстро готовили пищу, чтобы успеть отдохнуть. Сперва горькие сухари тщательно выбирали, но после радовались любому сухарику. Когда продукты подъели, рыли картошку на полях, искали в лесу шиповник, по-братски деля всё до единой ягодки. Спали у костра, прямо на земле, без одеял и спальных мешков, лишь свои пальто, вещмешки и две плащ-палатки на всех. Борис ложился позже всех, а вставал раньше. С таким командиром возникало чувство безопасности, тревога отпускала.
Однажды заночевали у оврага. Лил дождь, потушив костёр, а плащ-палатки от непогоды не спасали. Утром небо очистилось, и вся деревня по ту сторону оврага стояла как на ладони. Там наблюдалась необычная суета. Немцы сгоняли людей на площадь. Привели мужчину. Зычно огласили приказ. Ветер доносил отдельные слова. Затем наступила пауза с гнетущей тишиной и… резкий хлопок выстрела, болью пронзившего сердца наблюдавших – они увидели казнь советского патриота.
Из улицы под конвоем двух автоматчиков вышла девушка в платье и кирзовых сапогах, повязанная платком. Метров через сто она будто споткнулась, сражённая очередью. Немцы подошли к ней, ногами перевернули тело и пошли обратно в деревню.
Скоро на дорогу выкатились мотоциклисты и машины с награбленным добром - кроватями, перинами, одеждой и заброшенными поверх всего самоварами. Оставаться здесь стало опасно. Группа отправилась дальше.
Аля Воронина пошла в разведку вместе с Машей Кузьминой. По обочинам Верейского тракта лежали трупы русских бойцов…
Подошли к селу через мостик. Навстречу два конника-фашиста. Поравнявшись, они пробуравили девчонок пристальными взглядами, но миновали их молча. У крайнего дома на траве сидела и тихо причитала старуха. Фашисты, заняв дом, выгнали её на улицу. Девушки утешили бабушку как могли.
Возле церкви стояли пушки, все улицы заполонили солдаты и бронетехника. Разведчицы свернули на тропинку, которая вывела к речке, и окружным путём вернулись к своим. Ночью несколько человек во главе с Крайновым взорвали мост, который вёл в деревню.
Группа направилась в сторону Вереи. Заминировали дорогу и подорвали столбы связи. От дождей грунт размяк, мины пришлось ставить прямо в грязь, руками разгребая ямки.
Далеко не ушли, когда оглушительно рвануло. Ребята поспорили - чьи мины разорвались. Отошли к лесу и присели передохнуть. Отдых не состоялся: в уши ударил собачий лай. В лес, быстрее в лес!
Для курильщиков на базе выдавали махорку, которую нёс и выдавал Валентин Баскаков. Крайнов приказал ему посыпать табаком место стоянки и следы. Так и ушли от погони.
В погожий день отряд двигался обрывистым берегом Протвы, ища брод, когда слух уловил шум моторов. Два бронетранспортёра! Залегли у кромки воды и приготовились к бою. Но машины протарахтели мимо.
Со второй попытки Масин нашел подобие брода. Тут донёсся конский топот. Из-за поворота дороги скакал целый отряд.
- Переходить реку всем! – мгновенно отреагировал Крайнов.
Бросились в воду. Леденя до костей, кое-где она захлёстывала по самое горло. Выскочив на берег, побежали к лесу по свежей пашне. Земля липла к сапогам, а одежда к телу.
Развели костёр. Вылили воду из сапог, выжали одежду, погрелись у огня. Высушиться толком не удалось, спешили уйти подальше от переправы. Не сразу осознали, какой смертельной опасности избежали и как решительно командовал Борис.
Поздним вечером разбили ночёвку на склоне овражка. По его дну протекал ручей. Разожгли костерок, вскипятили чай.
Маша Кузьмина, Соня Макарова и Николай Масин заряжали мины, готовясь к очередному рейду. Внезапно мир раскололся оглушительным взрывом. Сразу всё вокруг потемнело, со всех сторон раздались стоны. Аля Воронина лежала у костра в 3-4 метрах от Сони и Маши. В момент взрыва она инстинктивно прижалась к земле. Возможно, это и спасло её. Кроме ранки на ноге и временной потери слуха на одно ухо, она не пострадала.
Страшная картина предстала перед глазами при свете вновь разведённого костра. Соня лежала без рук и ног. Она вскоре умерла. Маша тихо стонала с тяжёлыми ранами в области живота, груди и лица и бормотала, что ей холодно. Ее накрыли пальтецом, дали чаю.
Сильно контуженной Наташе Самойлович мелкие осколки изрезали лицо и руки. У Маши Коровиной ранена щека. Контузило Баскакова, он почти ничего не слышал, из уха текла кровь. Масину осколки попали в правую часть головы и уха.
Похоронили Машу Кузьмину и Соню Макарову… Убитые горем тронулись в путь. Группа двигалась в сторону Наро-Фоминска. Шли ночью и днём. Минировали дороги, а когда кончились мины, пустили в ход термитные шарики и мелкие "ежи". Взорвали небольшой склад боеприпасов.
Шла третья неделя похода. Чувствовалось приближение фронтовой зоны. В деревни уже не заходили - в них кишели враги.
Кончились продукты. Не могли рыть и картошку, так как земля промёрзла. Ночью, в кромешной тьме натыкались на сучья деревьев, и лица у всех поизранило. Измученные, еле плелись они к линии фронта, оживляясь лишь сознанием выполненного задания.
Близ Наро-Фоминска соединились с горсткой выходящих из окружения бойцов и командиров. Зная, что немцы частенько покидают свои окопы и на передовой лишь местами несут дозор, отряд проскочил ночью их позициями и вышел к берегу Нары.
Здесь попали под перекрёстный обстрел вражеских миномётов и советских пулемётов. Но с немецкой стороны они уже были в мёртвой зоне, под прикрытием берегового уступа. Мины пролетали над головами, разбиваясь на том берегу. А вот огонь от своих – похуже.
Попробовали перебежать реку по льду, переползти даже по-пластунски, но лёд трещал и ломался. Баскаков предложил сплести из прутьев маты.
Пока ниже по течению ломали в кустарнике ветки, несколько смельчаков-окруженцев, не раздеваясь, бросились в воду.
Связанный мат не помог, лед всё равно крошился. Но кто-то из окруженцев успел перебраться. Пулемётный огонь перенесли на огневые точки противника, который светил ракетами и бил минами.
Снег падал хлопьями. Борис скомандовал переплывать реку. Наташа Самойлович, Маша Коровина и Лида Булгина, сбросив верхнюю одежду, бухнулись в воду. Баскаков и Масин остались в кустах, чтобы прикрыть девушек от огня, а затем тоже поплыли.
Борис пошел вдоль берега выяснить обстановку. На землю легла тишина. Медленно светало. Несколько бойцов среди береговых деревьев тащили лодку. В неё посадили раненых окруженцев, сели Воронина и Крайнов. Заметив лодку, немцы сыпанули минами, но обошлось без потерь. Наступил праздничный день, 7 Ноября 1941 года.
ГРУППА ГРИГОРИЯ СОКОЛОВА
Вера Волошина ушла на первое задание в группе с командиром Григорием Соколовым, гражданским жителем из Архангельска. Замом назначили Владимира Прохорова.
Комсомольские билеты сдали комиссару Дронову. Перед отправлением Никита Дорофеевич держал речь:
- Прекрасные, замечательные мои ребята! Вы – цвет московского комсомола, избранники столичной молодежи. Юные ленинцы! Презрение к смерти – вот ваш священный долг. Трус умирает сотни раз, а герой – лишь однажды! Его бессмертие – в памяти народной. В тылу врага ты не только боец, но и полпред партии и народа, пропагандист и агитатор. Важно не только бить врага, но и нести правду исстрадавшемуся народу. Скажи всем, что мы никогда не сдадим Москву. Будь готов к любым страданиям. Если попадешь в лапы врага, завяжи язык узлом. Твоя жизнь до последнего дыхания, до последней капли крови принадлежит партии. Бей фашистскую мразь! Око за око, челюсть за зуб!
С пламенеющим сердцем слушала комиссара Вера, в самый канун войны вступившая в партию кандидатом.
22-го октября группу довезли в грузовике с офицером-направленцем Фёдором Старовойтовым до линии фронта – около ста километров от Москвы. Высадили на спокойном участке, в стороне от боёв. Предупредили, что запрещается заходить в селения, общаться с жителями и вступать в бой ввиду слабой обученности военному делу.
Перешли линию фронта и втянулись в ближайший лес. День выдался жаркий, а на плечи давила ноша с минами, толом, «лимонками», финками для обрыва проводов связи, револьверами у девушек и ружьями (или автоматами) у парней. И, кроме того, запасом продуктов на девять дней.
Решили ночевать в лесу, так как не знали местности и точного расположения немцев. В холодную ночь пропотевшая одежда промёрзла насквозь. Страшновато спать во тьме, когда где-то рядом чудились фашисты. Поэтому некоторые девушки уснули с гранатами в руке, палец на чеке, чтобы, если что, подорвать немцев и себя.
Утром Гриша Соколов сказал:
- Кому трудно, может вернуться в штаб.
Один парень ушёл. По возвращении узнали, что в штаб он не вернулся.
Несколько дней группа шла и шла лесом. Изредка двое уходили в разведку, сняв с себя рюкзаки и оружие, в полувоенной одежде, сверху стёганки, на ногах кирзовые сапоги. Цель разведки: ознакомиться с местностью, найти партизан, чтобы действовать сообща. Встречным следовало говорить, что, мол, возвращаются домой после работ по рытью траншей в Наро-Фоминске (хотя даже не знали, где он находится).
Галина Родькина трижды ходила в разведку: один раз с Верой Волошиной, второй – с Валей «маленькой», третий раз с Лёлей Казанли.
С Валей они вышли на просеку, откуда виделась дорога, по которой ехали немецкие машины разных марок. В одной из них сидел офицер, по-видимому, высокого чина, в огромной кокарде.
В кустарнике сквозь густую жёлтую листву мелькнули чёрные шапки мужчин, которые размахивали руками, призывая девушек к себе. Но те стояли и тоже делали знаки, чтобы мужчины подошли к ним. Поняв, что тем высовываться из кустов опасно, разведчицы решились пойти сами.
Так они встретились с партизанами, которые рассказали, где находится тот большак, который был нужен по заданию.
Партизаны очень помогли: вместе с комсомольцами ночью раскапывали мёрзлый грунт, ставили мины и обрезали провода связи. Они объяснили дорогу обратно к линии фронта и тепло попрощались.
Днём бойцы сидели в лесу не очень далеко от дороги, просушили на костре одежду и обувь, поели, а после полудня Галя Родькина и Лёля Казанли пошли в ближайшую деревню, узнать, есть ли там немцы и можно ли приобрести продукты. Кроме сухарей вперемешку с толом, ничего не осталось. Девять дней давно прошли, а надо ещё возвратиться.
Несколько мужиков расхаживали по деревне, партизан не было. Девушки пошли обратно.
Когда добрались до места, застали только холодное кострище. Снова в деревню, нужно же где-то переночевать. Просились у жителей на ночлег. Лишь одинокий старик отважился на это. Прибегали любопытные взрослые и дети, заглядывали в окна и дверь, чтобы поглазеть на гостей, которые спали на печке.
Утром заявился деревенский староста с каким-то типом, спросил, кто, откуда и куда, попросил документы. Ну, копали траншеи в Наро-Фоминске, документов нет. Эти двое постояли, подумали и ушли.
Немного погодя пришла одна из девушек группы и отвела Галю с Лёлей на новую стоянку, на ходу рассказав, что над костром начал кружить самолёт, потому и пришлось перебазироваться.
В лесу на полянке стоял огромный стог под навесом из прутьев. В нём и устроились. В душистом сене так хорошо! Но среди ночи разразился страшный воздушный бой, с неба падали горящие осколки, никого, впрочем, не задев.
Рано утром тронулись в путь. Узнав, что и в следующей деревне немцев нет, смело вошли в неё и обратились к колхозницам с просьбой продать продукты (у Гали Родькиной были деньги).
- Зачем нам ваши деньги?! Куда мы их денем? – вознегодовали женщины. - Мы можем обменять продукты на мыло, одеколон, вещи, даже расчёски, если у вас есть.
Разведчики вытащили из рюкзаков всё, что представляло интерес для сельских жителей, которые в ответ принесли варёную картошку, солёные огурцы, капусту, хлеб, молоко.
Напировались так, что трудно было встать, и трунили друг над другом:
- Может, ещё молочка?
- А картошечки не хочешь?
Повеселели, расслабились, осоловели, пригрелись в тёплой избе. И тут вбегает мальчишка лет девяти:
- Немцы едут сюда на четырех мотоциклах, по двое на каждом и с автоматами!
Видно, кто-то донёс. Похватали рюкзаки - и бежать, но не в сторону дороги, ведущей к линии фронта, как предположили немцы, а в другую, за дома, по картофельным огородам с мокрой землёй.
Ноги в болтающихся больших сапогах по колено проваливались в жидкую грязь, тяжко, мучительно медленно вытаскивались. И были бы юноши и девушки лёгкой целью для автоматчиков, если бы те взяли это направление. Но всё кончилось счастливо: добежали до леса.
Долго блуждали в поисках выхода к линии фронта. И повезло: встретили в лесу партизан, которые вывели группу в Заозёрье, к стоявшей там 33-й армии.
Особисты долго и въедливо допрашивали вооружённых пришельцев без документов и, получив данные из Москвы, поселили их на втором этаже кирпичного дома, напротив квартиры, где держали двух пленных немцев. Кормили отлично в офицерской столовой.
На третий день грузовиком доставили к поезду в Клин, вечером поехали в Москву под диким обстрелом пикирующих стервятников – вдребезги крошились стёкла окон, взметались вверх куски железа, но машинист умело маневрировал и то гнал поезд на пределе скорости, то чуть ли не останавливал.
Поздно вечером 6 ноября прибыли в Москву. Все разъехались по домам.
А рано утром 7-го прошёл военный парад. Над Москвой набрякли густые облака. Улицы тонули в сугробах. Но Мавзолей, ГУМ и прилегающие здания полыхали кумачом. По заснеженной Красной площади в безукоризненном строю проходили пехота в маскхалатах, кавалерия, танки, броневики, артиллерия. С трибуны Мавзолея их приветствовали легендарные вожди. Парад принимал маршал Будённый. Сталин с трибуны благословлял солдат, сразу отправлявшихся на фронт.
- Вставай, страна огромная, вставай на смертный бой… - гремело над площадью.
Бойцы майора Спрогиса не видели парада, но, конечно, узнали о нём в тот же день. По всем радиостанциям мира разнеслась весть о праздновании страной своего великого дня, с гордым презрением относясь к врагу, стоящему на пороге столицы. Ещё 19 октября панику в Москве распоряжением Сталина ликвидировали, она обрела суровый, но бодрый и деловой вид.
Вечером группа собралась отметить 24-ю годовщину Октября на квартире у одной из девушек, в Николо-Песковском переулке на Арбате. Досыта не наелись, но всё прошло весело и дружно, потому что праздник, потому что без потерь выполнили задание.
На следующий день пришли в военторг что-нибудь купить. Там ребят задержали при проверке документов. Когда всё прояснилось, отпустили. Тем же днём они собрались у кинотеатра «Колизей», чтобы ехать в расположение части по новому адресу, в Кунцево.
КОРОТКИЙ ОТДЫХ
В конце октября оформились, прошли беглую подготовку и в начале ноября ушли в тыл врага под Волоколамском ещё две группы, которые по завершении заданий должны были друг с другом соединиться.
Одной из них командовал Михаил Соколов, 34 лет. Время от времени он посылал людей на разведку местности.
- Дядя Миша, отправьте меня! – все рвалась действовать тоненькая девчушка с короткой прической, похожая на темноглазого мальчика, а Соколов сдерживал её порывы, обещая, что скоро случай представится.
Наконец он уступил её желанию и в пару дал девушку постарше, умную, организованную, быструю в решениях. Разведчицы скрылись за пригорком.
Целый день они наблюдали окрестные деревни, занятые или не занятые немцами. К вечеру, возвращаясь на отрядный привал по просёлочной дороге, услышали треск мотоциклетного двигателя и залегли на обочине, натянув через дорогу отрезок телефонного провода. Дальнейшее сводилось к акту убийства, первой для них человеческой крови. Старшая девушка содрогнулась, представив, как это будет. Но младшая ждала жертву с неумолимой волей в глазах. Её звали Зоя Космодемьянская, а напарницу – Клавдия Милорадова.
От мотоциклиста им достался пакет документов, содержание которых означало, что второй группы они не дождутся (обе девушки знали немецкий язык). Все восемь человек отряда Константина Пахомова были схвачены – шестеро парней и две девушки-студентки, Женя Полтавская и Шура Луковина-Грибкова.
Позже, в декабре, когда танки Катукова ворвались в Волоколамск, стали известны подробности гибели молодых героев. Фашисты окружили их, израненных, на кладбище и взяли в плен, допрашивали и мучили. Взявшись за руки, пахомовцы с пением «Интернационала» пошли на извергов жуткой стеной. Немцы в тот же день повесили комсомольцев на городской площади.
Но уже из того, что узнала группа Соколова, стало ясно, что товарищей они потеряли. Поэтому на базу возвращались 12 ноября омрачённые, с невыносимыми мыслями о мщении. Мокрые, голодные и холодные. Измятые шинели гремели на морозе.
В то же время оставалось чувство неудовлетворённости от слишком легкого похода. Клавдия Милорадова чувствовала разочарование, что нигде их даже не обстреляли.
Через неделю предстоял выход на новое задание. Продолжались занятия по военной подготовке. Мины, азимут, ползание по-пластунски, пользование личным оружием. На досуге молодежь общалась и культурно отдыхала, запевая песни, читая стихи, ведя душевные беседы. В красном уголке устраивали литературные викторины.
Необычайно хорошо знала поэзию учительница Клава Милорадова.
Родилась она в семье железнодорожника, жила в городе Острогожске. Это родина Ивана Крамского. Здесь жили также Кондратий Рылеев, Николай Костомаров, Самуил Маршак.
Очень много Клавдия помнила из Пушкина, наизусть читала «Бахчисарайский фонтан». Впервые благодаря ей комсомольцы услышали поэму Александра Безыменского «Трагедийная ночь» - о том, как во время строительства ДнепроГЭСа рухнула плотина и всё затопило. Немецкий язык зная прекрасно, читала она по памяти Гейне, чем покорила Зою, Гейне обожавшую.
Зоя литературой очень увлекалась, любила и музыку. Когда она после перенесенного менингита поправляла здоровье в санатории, то взяла там несколько уроков игры на фортепьяно. По словам педагога, из неё с её абсолютным слухом мог бы выйти прекрасный музыкант. В санатории она познакомилась с Аркадием Петровичем Гайдаром. Именно он, любимейший писатель страны, научил её играть на рояле. Не исключено (или даже скорее всего), что автор источника, отразившего этот факт, под «санаторием» подразумевал обычную психбольницу, где Гайдар лечился от своих немыслимых головных болей…
В красном уголке на базе в\ч 9903 стоял рояль, на котором Зоя подбирала мелодии - «Каховка», «Орлёнок», «Наш паровоз летит вперед»... Кто-то умолял её сыграть романс.
- Сейчас, когда гибнут люди?! – возмущённо отвечала она, поворачивалась и уходила.
Зоя отличалась странностью, которую не каждый мог понять. Она неуютно чувствовала себя в казарменных условиях, среди табора незнакомых людей, дичилась окружающих и замыкалась в себе, не принимая попыток завязать с ней разговор для знакомства. Такое поведение претило товарищам. Доходило до предложений об её отчислении из состава сформированной вновь группы.
И как раз Вере Волошиной удалось теплом души растопить Зоину неприступность и вернуть её в русло единой на всех человеческой судьбы. Она, можно сказать, отстояла Зою. Их сдружила Сибирь. Начало контакта Г. Фролов описал так: «Как-то после ужина Вера подошла к Зое. Вначале разговор не клеился, но постепенно девушки разговорились. Зоя рассказала о себе, о том, как она добилась, чтобы ее взяли в армию, о своем желании скорее уйти на боевое задание в тыл врага.
- Смогу я, Вера? Как ты думаешь? – спрашивала Зоя. – Мне так хочется стать настоящей разведчицей.
- Конечно, сможешь. Только надо быть веселее, даже там, за линией фронта.
Вскоре девушки подружились, особенно после того, как Зоя узнала, что Вера сибирячка.
- Ведь я жила несколько лет на Енисее, - радостно сообщила Зоя. – Отец и мать работали там в сельской школе.
Несколько десятилетий отделяет нас от тех дней, когда Георгий Фролов вернул из небытия Веру Волошину, считавшуюся пропавшей без вести. Первое издание его книги о ней вышло в 1970 году. И с тех пор интерес к нашей героической землячке, навсегда оставшейся молодой, сохраняется на высоком уровне. Причиной тому и редкая чистота её внутреннего облика, и общность судьбы с культовой героиней Зоей Космодемьянской, и романтические отношения с Юрием Двужильным, и особое женское обаяние.
Последний из перечисленных факторов перерос в искажающую реальный образ легенду. В популярном журнале «Загадки истории» (14-2014) появилась ироническая в отношении советского пуританства заметка «Неприличная статуя»: «Знаменитую «Девушку с веслом» изваял в 1934 году Иван Шадр. Основной моделью стала Вера Волошина, студентка Института физкультуры. Руководство и пресса остались его работой недовольны». Далее журнал процитировал газету «Вечерняя Москва» того времени: «Мы наблюдаем спекуляцию вульгарной эротической образностью. Весло здесь теряет свой бытовой смысл и становится очевидным фаллическим символом; оно отсылает нас к уключине, в которую вставляется весло…».
В 1934 году Вера училась в 7 классе 12 кемеровской школы и не могла позировать Шадру. Удивительно, что Википедия, приводя этот очевидный тезис, преподносит его лишь как сомнение в подлинности факта, но не отрицает категорически. И для множества других публикаторов идентичность Веры и «Девушки с веслом» стала непреложной истиной, заразившей подобно вирусу мемориальное пространство. Однако прекрасно уже то, что Веру Волошину знают и помнят не только в Кемерове, но и за его пределами, аж в самой Москве, казалось бы, перенасыщенной куда более актуальной информацией.
В последнее время благодаря Интернету в мемуарной сфере появилось довольно много нового о военной части 9903, среди бойцов которой служила Вера Волошина. На сайте, ей посвящённом, опубликованы воспоминания её соратниц – К. Милорадовой, Л. Булгиной, К. Сухачевой, Г. Родькиной, А. Ворониной, Н. Самойлович, Н. Обуховской и других. Эти непосредственные участницы походов осени 1941 года помнили и существенные детали былого, и те эмоции, которые они испытали. Поэтому появилась возможность более полно восстановить последний этап жизни В. Волошиной.
Другой важный источник – книга «Хранить вечно» (Москва, 1980), автор которой Овидий Горчаков также служил в в/ч 9903 и хорошо знал то, о чём пишет (хотя, надо сказать, во всех источниках, включая «основоположника» Г. Фролова, встречаются неясные места).
СТРОГАЯ КОМИССИЯ
В июле и августе Спрогис мотался по Западному фронту, как одинокий волк, зорко всматривающийся в горизонт, откуда грозит опасность. За душой у него были огромный опыт чекистской работы, зной испанских сражений и горечь утрат 37-го года.
В нагрудном кармане гимнастерки лежал мандат, подписанный начальником штаба фронта генерал-лейтенантом Г.К. Маландиным.
Пехотные полковники с некоторым смятением смотрели на широкоплечего латыша с двумя шпалами в петлицах, косым пробором льняных волос и взглядом глаз с оттенком стали. Говорил он медленно, с акцентом и требовал бойцов для окружения и ликвидации диверсантов. Мандат безоговорочно обязывал оказывать ему помощь.
Когда майора Спрогиса поставили во главе воинской части 9903, он сразу же столкнулся с инерцией формальной организации дела, доставшейся от предыдущих начальников. В задачу части входили тыловые диверсии и разведка. Но людей для этой цели произвольно набирали из первых попавшихся воинских соединений и без особой подготовки отправляли на задания. Большинство из них без толку гибли.
Тем временем фронт неудержимо откатывался к Москве. Спрогис напрягался в поисках решений. В голову ему пришла мысль о привлечении в часть комсомольцев-добровольцев, имеющих военно-прикладные навыки. Он советовался с разными людьми и нашёл общий язык с Александром Шелепиным, отвечавшим в Московском горкоме комсомола за военную подготовку молодёжи.
Этот 23-летний юноша с пронзительным взглядом, носивший на ремне под жёлтой, как подсолнух, курткой маузер в деревянной кобуре и преданность товарищу Сталину в горячем сердце, носился по Москве, руководя комсомольскими первичками. В свободное время он учился владеть станковым пулеметом, стоявшим прямо на столе в одном из кабинетов горкома ВЛКСМ. В середине октября прорыв немцев в столицу казался неизбежным, и предполагалось держаться до последнего.
Спрогис просил две тысячи добровольцев. На призыв ЦК и ГК ВЛКСМ немедленно откликнулись более трёх тысяч. Всю эту массу требовалось пропустить через комиссию. Кроме Спрогиса и Шелепина, в неё входили первый секретарь ЦК ВЛКСМ Николай Михайлов, писатель-криминалист Лев Шейнин и другие, которые в разные дни менялись.
Вызывая добровольцев по одному, комиссия без устали интересовалась здоровьем, выносливостью, прикладными умениями, стойкостью к пыткам и готовностью пожертвовать своей жизнью. Шелепин (а это не кто иной, как будущий «железный Шурик» хрущёвских времён) без лишних сантиментов предупреждал, что 90 процентов принятых в строй погибнет. Готовы ли вы?..
- Да! – без колебаний ответила Вера Волошина, как и сотни других.
Так они с подругой и однокашницей по Плехановке (торгово-кооперативному институту имени Г.В. Плеханова) Ниной Цалит 13 октября были внесены в списки принятых. Лица всех зачисленных, кто выходил из дверей в толпу ожидавших, светились гордостью и счастьем.
14 октября шёл мокрый снег, воздух посвежел от морозца. Над опустевшей столицей висели низкие тучи. Кое-где мародёры грабили магазины. Милиционеры апатично смотрели себе под ноги, минуя разбитые витрины. Баррикады на улицах. Они казались последней, отчаянной надеждой в предстоящих схватках с врагом.
Вера и Нина часть пути из институтского общежития проехали трамваем и пришли пешком к кинотеатру «Колизей» на Чистых Прудах.
ДЕТСКИЙ САД
В назначенное время подъехал открытый грузовик. Простившись с провожающими, у кого они были, комсомольцы быстро перелезли через борт. Промчав центр, машина повернула на запад. Небо над городом сторожили колбасы аэростатов, на крышах домов виднелись зенитки, по улицам проходили отряды бойцов с винтовками.
В самом начале Можайского шоссе огромные "ежи" топорщились стальными балками. По сторонам от трассы противотанковые рвы, проволочные заграждения, завалы деревьев, слышна канонада.
Остановились в Жаворонках, в посёлке со скучными дачками, где сновали военные. Комсомольцам дали один домик. В вечерней тьме они натаскали из стога сено, бросили на пол, улеглись и заснули.
А утром увидели белеющий за окном снег, которым и умылись. Их перевезли дальше на полтора-два километра. Расселили их в бывшем детском садике в комнатах с раскладушками.
С шутками и смехом укладывались на кроватки. В первую ночь долго не давали уснуть мысли и чувства, которыми хотелось поделиться. Кто-то запел «Вставай, страна огромная…», и все подхватили. Потом - «Дан приказ ему на запад», «Катюша»… И вдруг вырулили на «Позабыт, позаброшен…» Вошёл комиссар Дронов, мужчина 41 года с лицом простого рабочего, лукавым прищуром глаз, худой, узкоплечий, лысоватый.
- Тоскливое у вас настроение, девчата! Может, кто-нибудь уже домой захотел?
- Да что вы, товарищ комиссар! - воскликнули все как одна.
Двое-трое пустились в пляс под грянувшую хором «Калинку».
Среди девушек выделялась одна - статная, с волосами цвета спелой ржи - Вера Волошина, одетая в синюю шерстяную, в широкую складку, юбку и ярко-красную лыжную куртку.
Сразу почувствовав её энергию, Веру избрали старостой комнаты. Она познакомилась с девчонками. Наташа Самойлович (приземистая и курносенькая) пришла с Московской камвольно-ткацкой фабрики, Лида Булгина (высокая, с волевым лицом) и Маша Кузьмина - студентки пединститута имени К. Либкнехта. Аля Воронина - студентка геологоразведочного института. Маша Коровина, Наташа Обуховская (хрупкая, темноволосая, студентка Московского технологического института легкой промышленности) …
Москвичка Галина Родькина родилась в 1923 году. Восемь лет занималась хореографией, в составе ансамбля выступала на концертах наряду со знаменитостями и сама готовилась стать профессиональной танцовщицей.
Но началась война, она устроилась контролёром ОТК в цех первичной обработки втулок для авиамоторов. Завод был огромный, и молодёжь организовала военно-санитарную дружину. Учились метать гранаты, ползать по-пластунски, оказывать первую медицинскую помощь раненым и тренировались быстро надевать противогазы.
ЯРОСЛАВЦЫ
Молодые добровольцы Ярославля, решившие выступить на защиту Москвы, собрались в обкоме ВЛКСМ. На сборе был зачитан состав команды в 35 человек, вместе со старшим – выпускником физкультурного техникума Борисом Сергеевичем Крайновым, членом бюро горкома ВЛКСМ. Вечером команда пошла на станцию Всполье, где села на московский поезд.
Выходя в Москве на перрон Ярославского вокзала, парни смутились. Там творилось что-то дикое. Вся прилегающая к зданию вокзала территория насколько хватало глаз была забита людьми, узлами, баулами, чемоданами. Судя по всему, эта возбужденная, насмерть перепуганная масса торопилась драпануть. Там и сям слышались панические реплики о немцах, которые вот-вот ворвутся в Москву. В воздухе стоял гвалт и рёв. Толстые люди в отменных пальто, меховых шапках кучами бежали, рвались к вагонам… Крайнов, который не терял хладнокровия в любых ситуациях, приказал ребятам строем пробиваться сквозь толпу к вокзальному зданию.
После звонка в ЦК ВЛКСМ они поехали на метро в гостиницу "Москва". На городских улицах их не покидало ощущение агонии. В воздухе висел смрад от сжигаемой бумаги. Где-то чёрные хлопья падали сверху подобно снегу. Магазины и столовые закрыты. По дороге катятся машины с семьями явно начальствующих людей, которые увозили с собой всё самое ценное. Иногда слышались крики, шум драки, кое-где гремели выстрелы.
Следующим утром, 16 октября, метро не работало. Ярославцы пешком дошли до ЦК ВЛКСМ и увидели здание с разбитыми окнами - ночью немцы бомбили город. От ЦК группа добралась к "Колизею". Здесь, на близлежащих улочках, застыла мёртвая тишина. Оставшиеся в домах люди попрятались и если появлялись на виду, то мгновенно скрывались. В ожидании автомашин комсомольцы посмотрели фильм "Чапаев".
Когда приехали в Жаворонки, Крайнов подумал, а не остаться ли ему в этой части? И пошёл в штаб доложить майору Спрогису о прибытии команды. Желание его охотно поддержали и назначили командиром разведгруппы, просили подобрать ребят.
Крайнов и Валентин Баскаков, подружившиеся в поезде, решили оставить в части Николая Масина - студента Ярославского сельхозтехникума, а также шустрого Ивана Смирнова.
Бориса представили группе как командира. Худощавый, среднего роста парень с голубыми глазами, светлыми волосами и плотно сжатым ртом стоял перед строем, противореча воображаемому девушками образу грозного воина, умудрённого жизненным опытом.
Заместителем Крайнова назначили Баскакова. Бойцы получили наганы, гранаты, карабины, кинжалы, тол, мины, термитные шарики, "колючки" (для порчи автомобильных колес) и сухой паёк на неделю. Надели сапоги. Девушки в своих пальто (решили, что так легче ходить в разведку), парни в шинелях, лишь Масин был в тужурке и кепке. При сборах скепсис по отношению к Борису испарился. Упорство и целесообразность сквозили во всех его поступках. Кто-то заметил, что он выглядит как настоящий немец. Борис сжал кулаки.
- Да, говорят, что я на них похож, но я их буду душить, пока у меня есть вот эти руки!
Слова эти произвели неизгладимое впечатление.
На занятиях Артур Карлович Спрогис показал, как можно снять охрану - финским ножом в спину («Это очень просто, очень легко! Ха-ха!»). Посмотрев на свои ручки, девушки тоже засмеялись.
Высокий пожилой мужчина с сединой, в солдатской шинели, напоминавший старика из романа Гюго «93-й год», с молодым помощником – тоже высоким, черноволосым, с усиками, обаявшим прекрасный пол, учили, как закладывать тол, запал в часовую мину. Но почему-то молодежь не научили правильно укладывать содержимое вещмешков. Поэтому в тылу врага бойцам пришлось потреблять невозможно горькие сухари, лежавшие вместе с толом.
В конце обучения майор Спрогис вызывал каждого к себе, внимательно расспрашивал о состоянии здоровья, общем самочувствии. Было сформировано несколько групп, примерно по 10 человек в каждой. В их задачу входило: усилить разведку, держать под особым наблюдением подходившие резервы противника, вносить дезорганизацию и панику в его среду минированием дорог, нарушением связи, уничтожением военных объектов и баз отдыха.
ПЕРВОЕ ЗАДАНИЕ ГРУППЫ КРАЙНОВА
Выйдя на первое задание, комсомольцы поняли, что немцы начали наступать на всём подмосковном фронте. Их колонны двигались по дорогам нескончаемым потоком. Сравниваясь с лесом, они, боясь партизанских засад, бросались прочёсывать кустарники, паля по-дурному из пулемётов, установленных на мотоциклах. Очень низко летели самолёты-стервятники. С ними схватывались советские «соколы» - небо кипело боями. Из деревенских селений слышались крики людей и рёв коров.
На третий день к отряду прибилась Соня Макарова из параллельной группы, попавшей под обстрел. Прыгая по болотным кочкам, Соня отстала от своих и заблудилась, но случайно вышла на разведчиков Крайнова.
Еще одно событие: перед ночлегом сбежал проводник, назначенный штабом. Пришлось менять маршрут.
Днём девушки ходили на разведку в деревни. Колхозники, которым и самим не сладко жилось, ласково встречали их и угощали чем могли. Часть этого скромного угощения разведчицы приносили товарищам.
В отряде все сдружились. На стоянках быстро готовили пищу, чтобы успеть отдохнуть. Сперва горькие сухари тщательно выбирали, но после радовались любому сухарику. Когда продукты подъели, рыли картошку на полях, искали в лесу шиповник, по-братски деля всё до единой ягодки. Спали у костра, прямо на земле, без одеял и спальных мешков, лишь свои пальто, вещмешки и две плащ-палатки на всех. Борис ложился позже всех, а вставал раньше. С таким командиром возникало чувство безопасности, тревога отпускала.
Однажды заночевали у оврага. Лил дождь, потушив костёр, а плащ-палатки от непогоды не спасали. Утром небо очистилось, и вся деревня по ту сторону оврага стояла как на ладони. Там наблюдалась необычная суета. Немцы сгоняли людей на площадь. Привели мужчину. Зычно огласили приказ. Ветер доносил отдельные слова. Затем наступила пауза с гнетущей тишиной и… резкий хлопок выстрела, болью пронзившего сердца наблюдавших – они увидели казнь советского патриота.
Из улицы под конвоем двух автоматчиков вышла девушка в платье и кирзовых сапогах, повязанная платком. Метров через сто она будто споткнулась, сражённая очередью. Немцы подошли к ней, ногами перевернули тело и пошли обратно в деревню.
Скоро на дорогу выкатились мотоциклисты и машины с награбленным добром - кроватями, перинами, одеждой и заброшенными поверх всего самоварами. Оставаться здесь стало опасно. Группа отправилась дальше.
Аля Воронина пошла в разведку вместе с Машей Кузьминой. По обочинам Верейского тракта лежали трупы русских бойцов…
Подошли к селу через мостик. Навстречу два конника-фашиста. Поравнявшись, они пробуравили девчонок пристальными взглядами, но миновали их молча. У крайнего дома на траве сидела и тихо причитала старуха. Фашисты, заняв дом, выгнали её на улицу. Девушки утешили бабушку как могли.
Возле церкви стояли пушки, все улицы заполонили солдаты и бронетехника. Разведчицы свернули на тропинку, которая вывела к речке, и окружным путём вернулись к своим. Ночью несколько человек во главе с Крайновым взорвали мост, который вёл в деревню.
Группа направилась в сторону Вереи. Заминировали дорогу и подорвали столбы связи. От дождей грунт размяк, мины пришлось ставить прямо в грязь, руками разгребая ямки.
Далеко не ушли, когда оглушительно рвануло. Ребята поспорили - чьи мины разорвались. Отошли к лесу и присели передохнуть. Отдых не состоялся: в уши ударил собачий лай. В лес, быстрее в лес!
Для курильщиков на базе выдавали махорку, которую нёс и выдавал Валентин Баскаков. Крайнов приказал ему посыпать табаком место стоянки и следы. Так и ушли от погони.
В погожий день отряд двигался обрывистым берегом Протвы, ища брод, когда слух уловил шум моторов. Два бронетранспортёра! Залегли у кромки воды и приготовились к бою. Но машины протарахтели мимо.
Со второй попытки Масин нашел подобие брода. Тут донёсся конский топот. Из-за поворота дороги скакал целый отряд.
- Переходить реку всем! – мгновенно отреагировал Крайнов.
Бросились в воду. Леденя до костей, кое-где она захлёстывала по самое горло. Выскочив на берег, побежали к лесу по свежей пашне. Земля липла к сапогам, а одежда к телу.
Развели костёр. Вылили воду из сапог, выжали одежду, погрелись у огня. Высушиться толком не удалось, спешили уйти подальше от переправы. Не сразу осознали, какой смертельной опасности избежали и как решительно командовал Борис.
Поздним вечером разбили ночёвку на склоне овражка. По его дну протекал ручей. Разожгли костерок, вскипятили чай.
Маша Кузьмина, Соня Макарова и Николай Масин заряжали мины, готовясь к очередному рейду. Внезапно мир раскололся оглушительным взрывом. Сразу всё вокруг потемнело, со всех сторон раздались стоны. Аля Воронина лежала у костра в 3-4 метрах от Сони и Маши. В момент взрыва она инстинктивно прижалась к земле. Возможно, это и спасло её. Кроме ранки на ноге и временной потери слуха на одно ухо, она не пострадала.
Страшная картина предстала перед глазами при свете вновь разведённого костра. Соня лежала без рук и ног. Она вскоре умерла. Маша тихо стонала с тяжёлыми ранами в области живота, груди и лица и бормотала, что ей холодно. Ее накрыли пальтецом, дали чаю.
Сильно контуженной Наташе Самойлович мелкие осколки изрезали лицо и руки. У Маши Коровиной ранена щека. Контузило Баскакова, он почти ничего не слышал, из уха текла кровь. Масину осколки попали в правую часть головы и уха.
Похоронили Машу Кузьмину и Соню Макарову… Убитые горем тронулись в путь. Группа двигалась в сторону Наро-Фоминска. Шли ночью и днём. Минировали дороги, а когда кончились мины, пустили в ход термитные шарики и мелкие "ежи". Взорвали небольшой склад боеприпасов.
Шла третья неделя похода. Чувствовалось приближение фронтовой зоны. В деревни уже не заходили - в них кишели враги.
Кончились продукты. Не могли рыть и картошку, так как земля промёрзла. Ночью, в кромешной тьме натыкались на сучья деревьев, и лица у всех поизранило. Измученные, еле плелись они к линии фронта, оживляясь лишь сознанием выполненного задания.
Близ Наро-Фоминска соединились с горсткой выходящих из окружения бойцов и командиров. Зная, что немцы частенько покидают свои окопы и на передовой лишь местами несут дозор, отряд проскочил ночью их позициями и вышел к берегу Нары.
Здесь попали под перекрёстный обстрел вражеских миномётов и советских пулемётов. Но с немецкой стороны они уже были в мёртвой зоне, под прикрытием берегового уступа. Мины пролетали над головами, разбиваясь на том берегу. А вот огонь от своих – похуже.
Попробовали перебежать реку по льду, переползти даже по-пластунски, но лёд трещал и ломался. Баскаков предложил сплести из прутьев маты.
Пока ниже по течению ломали в кустарнике ветки, несколько смельчаков-окруженцев, не раздеваясь, бросились в воду.
Связанный мат не помог, лед всё равно крошился. Но кто-то из окруженцев успел перебраться. Пулемётный огонь перенесли на огневые точки противника, который светил ракетами и бил минами.
Снег падал хлопьями. Борис скомандовал переплывать реку. Наташа Самойлович, Маша Коровина и Лида Булгина, сбросив верхнюю одежду, бухнулись в воду. Баскаков и Масин остались в кустах, чтобы прикрыть девушек от огня, а затем тоже поплыли.
Борис пошел вдоль берега выяснить обстановку. На землю легла тишина. Медленно светало. Несколько бойцов среди береговых деревьев тащили лодку. В неё посадили раненых окруженцев, сели Воронина и Крайнов. Заметив лодку, немцы сыпанули минами, но обошлось без потерь. Наступил праздничный день, 7 Ноября 1941 года.
ГРУППА ГРИГОРИЯ СОКОЛОВА
Вера Волошина ушла на первое задание в группе с командиром Григорием Соколовым, гражданским жителем из Архангельска. Замом назначили Владимира Прохорова.
Комсомольские билеты сдали комиссару Дронову. Перед отправлением Никита Дорофеевич держал речь:
- Прекрасные, замечательные мои ребята! Вы – цвет московского комсомола, избранники столичной молодежи. Юные ленинцы! Презрение к смерти – вот ваш священный долг. Трус умирает сотни раз, а герой – лишь однажды! Его бессмертие – в памяти народной. В тылу врага ты не только боец, но и полпред партии и народа, пропагандист и агитатор. Важно не только бить врага, но и нести правду исстрадавшемуся народу. Скажи всем, что мы никогда не сдадим Москву. Будь готов к любым страданиям. Если попадешь в лапы врага, завяжи язык узлом. Твоя жизнь до последнего дыхания, до последней капли крови принадлежит партии. Бей фашистскую мразь! Око за око, челюсть за зуб!
С пламенеющим сердцем слушала комиссара Вера, в самый канун войны вступившая в партию кандидатом.
22-го октября группу довезли в грузовике с офицером-направленцем Фёдором Старовойтовым до линии фронта – около ста километров от Москвы. Высадили на спокойном участке, в стороне от боёв. Предупредили, что запрещается заходить в селения, общаться с жителями и вступать в бой ввиду слабой обученности военному делу.
Перешли линию фронта и втянулись в ближайший лес. День выдался жаркий, а на плечи давила ноша с минами, толом, «лимонками», финками для обрыва проводов связи, револьверами у девушек и ружьями (или автоматами) у парней. И, кроме того, запасом продуктов на девять дней.
Решили ночевать в лесу, так как не знали местности и точного расположения немцев. В холодную ночь пропотевшая одежда промёрзла насквозь. Страшновато спать во тьме, когда где-то рядом чудились фашисты. Поэтому некоторые девушки уснули с гранатами в руке, палец на чеке, чтобы, если что, подорвать немцев и себя.
Утром Гриша Соколов сказал:
- Кому трудно, может вернуться в штаб.
Один парень ушёл. По возвращении узнали, что в штаб он не вернулся.
Несколько дней группа шла и шла лесом. Изредка двое уходили в разведку, сняв с себя рюкзаки и оружие, в полувоенной одежде, сверху стёганки, на ногах кирзовые сапоги. Цель разведки: ознакомиться с местностью, найти партизан, чтобы действовать сообща. Встречным следовало говорить, что, мол, возвращаются домой после работ по рытью траншей в Наро-Фоминске (хотя даже не знали, где он находится).
Галина Родькина трижды ходила в разведку: один раз с Верой Волошиной, второй – с Валей «маленькой», третий раз с Лёлей Казанли.
С Валей они вышли на просеку, откуда виделась дорога, по которой ехали немецкие машины разных марок. В одной из них сидел офицер, по-видимому, высокого чина, в огромной кокарде.
В кустарнике сквозь густую жёлтую листву мелькнули чёрные шапки мужчин, которые размахивали руками, призывая девушек к себе. Но те стояли и тоже делали знаки, чтобы мужчины подошли к ним. Поняв, что тем высовываться из кустов опасно, разведчицы решились пойти сами.
Так они встретились с партизанами, которые рассказали, где находится тот большак, который был нужен по заданию.
Партизаны очень помогли: вместе с комсомольцами ночью раскапывали мёрзлый грунт, ставили мины и обрезали провода связи. Они объяснили дорогу обратно к линии фронта и тепло попрощались.
Днём бойцы сидели в лесу не очень далеко от дороги, просушили на костре одежду и обувь, поели, а после полудня Галя Родькина и Лёля Казанли пошли в ближайшую деревню, узнать, есть ли там немцы и можно ли приобрести продукты. Кроме сухарей вперемешку с толом, ничего не осталось. Девять дней давно прошли, а надо ещё возвратиться.
Несколько мужиков расхаживали по деревне, партизан не было. Девушки пошли обратно.
Когда добрались до места, застали только холодное кострище. Снова в деревню, нужно же где-то переночевать. Просились у жителей на ночлег. Лишь одинокий старик отважился на это. Прибегали любопытные взрослые и дети, заглядывали в окна и дверь, чтобы поглазеть на гостей, которые спали на печке.
Утром заявился деревенский староста с каким-то типом, спросил, кто, откуда и куда, попросил документы. Ну, копали траншеи в Наро-Фоминске, документов нет. Эти двое постояли, подумали и ушли.
Немного погодя пришла одна из девушек группы и отвела Галю с Лёлей на новую стоянку, на ходу рассказав, что над костром начал кружить самолёт, потому и пришлось перебазироваться.
В лесу на полянке стоял огромный стог под навесом из прутьев. В нём и устроились. В душистом сене так хорошо! Но среди ночи разразился страшный воздушный бой, с неба падали горящие осколки, никого, впрочем, не задев.
Рано утром тронулись в путь. Узнав, что и в следующей деревне немцев нет, смело вошли в неё и обратились к колхозницам с просьбой продать продукты (у Гали Родькиной были деньги).
- Зачем нам ваши деньги?! Куда мы их денем? – вознегодовали женщины. - Мы можем обменять продукты на мыло, одеколон, вещи, даже расчёски, если у вас есть.
Разведчики вытащили из рюкзаков всё, что представляло интерес для сельских жителей, которые в ответ принесли варёную картошку, солёные огурцы, капусту, хлеб, молоко.
Напировались так, что трудно было встать, и трунили друг над другом:
- Может, ещё молочка?
- А картошечки не хочешь?
Повеселели, расслабились, осоловели, пригрелись в тёплой избе. И тут вбегает мальчишка лет девяти:
- Немцы едут сюда на четырех мотоциклах, по двое на каждом и с автоматами!
Видно, кто-то донёс. Похватали рюкзаки - и бежать, но не в сторону дороги, ведущей к линии фронта, как предположили немцы, а в другую, за дома, по картофельным огородам с мокрой землёй.
Ноги в болтающихся больших сапогах по колено проваливались в жидкую грязь, тяжко, мучительно медленно вытаскивались. И были бы юноши и девушки лёгкой целью для автоматчиков, если бы те взяли это направление. Но всё кончилось счастливо: добежали до леса.
Долго блуждали в поисках выхода к линии фронта. И повезло: встретили в лесу партизан, которые вывели группу в Заозёрье, к стоявшей там 33-й армии.
Особисты долго и въедливо допрашивали вооружённых пришельцев без документов и, получив данные из Москвы, поселили их на втором этаже кирпичного дома, напротив квартиры, где держали двух пленных немцев. Кормили отлично в офицерской столовой.
На третий день грузовиком доставили к поезду в Клин, вечером поехали в Москву под диким обстрелом пикирующих стервятников – вдребезги крошились стёкла окон, взметались вверх куски железа, но машинист умело маневрировал и то гнал поезд на пределе скорости, то чуть ли не останавливал.
Поздно вечером 6 ноября прибыли в Москву. Все разъехались по домам.
А рано утром 7-го прошёл военный парад. Над Москвой набрякли густые облака. Улицы тонули в сугробах. Но Мавзолей, ГУМ и прилегающие здания полыхали кумачом. По заснеженной Красной площади в безукоризненном строю проходили пехота в маскхалатах, кавалерия, танки, броневики, артиллерия. С трибуны Мавзолея их приветствовали легендарные вожди. Парад принимал маршал Будённый. Сталин с трибуны благословлял солдат, сразу отправлявшихся на фронт.
- Вставай, страна огромная, вставай на смертный бой… - гремело над площадью.
Бойцы майора Спрогиса не видели парада, но, конечно, узнали о нём в тот же день. По всем радиостанциям мира разнеслась весть о праздновании страной своего великого дня, с гордым презрением относясь к врагу, стоящему на пороге столицы. Ещё 19 октября панику в Москве распоряжением Сталина ликвидировали, она обрела суровый, но бодрый и деловой вид.
Вечером группа собралась отметить 24-ю годовщину Октября на квартире у одной из девушек, в Николо-Песковском переулке на Арбате. Досыта не наелись, но всё прошло весело и дружно, потому что праздник, потому что без потерь выполнили задание.
На следующий день пришли в военторг что-нибудь купить. Там ребят задержали при проверке документов. Когда всё прояснилось, отпустили. Тем же днём они собрались у кинотеатра «Колизей», чтобы ехать в расположение части по новому адресу, в Кунцево.
КОРОТКИЙ ОТДЫХ
В конце октября оформились, прошли беглую подготовку и в начале ноября ушли в тыл врага под Волоколамском ещё две группы, которые по завершении заданий должны были друг с другом соединиться.
Одной из них командовал Михаил Соколов, 34 лет. Время от времени он посылал людей на разведку местности.
- Дядя Миша, отправьте меня! – все рвалась действовать тоненькая девчушка с короткой прической, похожая на темноглазого мальчика, а Соколов сдерживал её порывы, обещая, что скоро случай представится.
Наконец он уступил её желанию и в пару дал девушку постарше, умную, организованную, быструю в решениях. Разведчицы скрылись за пригорком.
Целый день они наблюдали окрестные деревни, занятые или не занятые немцами. К вечеру, возвращаясь на отрядный привал по просёлочной дороге, услышали треск мотоциклетного двигателя и залегли на обочине, натянув через дорогу отрезок телефонного провода. Дальнейшее сводилось к акту убийства, первой для них человеческой крови. Старшая девушка содрогнулась, представив, как это будет. Но младшая ждала жертву с неумолимой волей в глазах. Её звали Зоя Космодемьянская, а напарницу – Клавдия Милорадова.
От мотоциклиста им достался пакет документов, содержание которых означало, что второй группы они не дождутся (обе девушки знали немецкий язык). Все восемь человек отряда Константина Пахомова были схвачены – шестеро парней и две девушки-студентки, Женя Полтавская и Шура Луковина-Грибкова.
Позже, в декабре, когда танки Катукова ворвались в Волоколамск, стали известны подробности гибели молодых героев. Фашисты окружили их, израненных, на кладбище и взяли в плен, допрашивали и мучили. Взявшись за руки, пахомовцы с пением «Интернационала» пошли на извергов жуткой стеной. Немцы в тот же день повесили комсомольцев на городской площади.
Но уже из того, что узнала группа Соколова, стало ясно, что товарищей они потеряли. Поэтому на базу возвращались 12 ноября омрачённые, с невыносимыми мыслями о мщении. Мокрые, голодные и холодные. Измятые шинели гремели на морозе.
В то же время оставалось чувство неудовлетворённости от слишком легкого похода. Клавдия Милорадова чувствовала разочарование, что нигде их даже не обстреляли.
Через неделю предстоял выход на новое задание. Продолжались занятия по военной подготовке. Мины, азимут, ползание по-пластунски, пользование личным оружием. На досуге молодежь общалась и культурно отдыхала, запевая песни, читая стихи, ведя душевные беседы. В красном уголке устраивали литературные викторины.
Необычайно хорошо знала поэзию учительница Клава Милорадова.
Родилась она в семье железнодорожника, жила в городе Острогожске. Это родина Ивана Крамского. Здесь жили также Кондратий Рылеев, Николай Костомаров, Самуил Маршак.
Очень много Клавдия помнила из Пушкина, наизусть читала «Бахчисарайский фонтан». Впервые благодаря ей комсомольцы услышали поэму Александра Безыменского «Трагедийная ночь» - о том, как во время строительства ДнепроГЭСа рухнула плотина и всё затопило. Немецкий язык зная прекрасно, читала она по памяти Гейне, чем покорила Зою, Гейне обожавшую.
Зоя литературой очень увлекалась, любила и музыку. Когда она после перенесенного менингита поправляла здоровье в санатории, то взяла там несколько уроков игры на фортепьяно. По словам педагога, из неё с её абсолютным слухом мог бы выйти прекрасный музыкант. В санатории она познакомилась с Аркадием Петровичем Гайдаром. Именно он, любимейший писатель страны, научил её играть на рояле. Не исключено (или даже скорее всего), что автор источника, отразившего этот факт, под «санаторием» подразумевал обычную психбольницу, где Гайдар лечился от своих немыслимых головных болей…
В красном уголке на базе в\ч 9903 стоял рояль, на котором Зоя подбирала мелодии - «Каховка», «Орлёнок», «Наш паровоз летит вперед»... Кто-то умолял её сыграть романс.
- Сейчас, когда гибнут люди?! – возмущённо отвечала она, поворачивалась и уходила.
Зоя отличалась странностью, которую не каждый мог понять. Она неуютно чувствовала себя в казарменных условиях, среди табора незнакомых людей, дичилась окружающих и замыкалась в себе, не принимая попыток завязать с ней разговор для знакомства. Такое поведение претило товарищам. Доходило до предложений об её отчислении из состава сформированной вновь группы.
И как раз Вере Волошиной удалось теплом души растопить Зоину неприступность и вернуть её в русло единой на всех человеческой судьбы. Она, можно сказать, отстояла Зою. Их сдружила Сибирь. Начало контакта Г. Фролов описал так: «Как-то после ужина Вера подошла к Зое. Вначале разговор не клеился, но постепенно девушки разговорились. Зоя рассказала о себе, о том, как она добилась, чтобы ее взяли в армию, о своем желании скорее уйти на боевое задание в тыл врага.
- Смогу я, Вера? Как ты думаешь? – спрашивала Зоя. – Мне так хочется стать настоящей разведчицей.
- Конечно, сможешь. Только надо быть веселее, даже там, за линией фронта.
Вскоре девушки подружились, особенно после того, как Зоя узнала, что Вера сибирячка.
- Ведь я жила несколько лет на Енисее, - радостно сообщила Зоя. – Отец и мать работали там в сельской школе.
| Далее