Автор: Сенн Наталья Егоровна
Сидит в своём доме маленьком
Из желтой травы и мха
Обутая в серые валенки,
Душа моего стиха.
Сидит и болтает ножками,
Диктует мне свой мотив.
Я знаю, что с этой крошкою
Никак мне нельзя шутить.
* * *
Переживаю слёзы мук
Своих столетий.
И из моих счастливых рук
Уходит вечер.
Ты тоже глянешь свысока,
Как он, бывало,
Когда цыганская рука
Судьбу гадала.
Оберегать твой чуткий сон,
И невозможно
Забыть, как прикасался он
К моим ладошкам.
Ты тоже глянешь свысока,
Как он, бывало,
Когда я сказку старика
Припоминала.
Когда поймёшь, что я, мой друг,
Из всех столетий,
Что из моих счастливых рук
Уходит ветер.
* * *
Склоняется каждый куст.
Мы часто бродили здесь.
Я снова сюда вернусь,
Но будет другим мой лес.
Там ленточкою трава,
И звёзды в ногах блестят,
И сосны, как Спас Покрова,
Молитвами шелестят.
И тот, за которым вдруг
Я брошусь и брошу все,
Под взглядами рек-подруг
С собой мой лес унесет.
* * *
Отнимите меня у меня,
Я сама с собой не могу.
Я пытаюсь себя догонять
И сама от себя бегу.
Опалите меня огнём,
Затопите меня водой.
Не могу не мечтать о нём.
Он приходит ко мне бедой.
Я устала уже искать,
Где мне спрятаться в уголке.
Закрываю глаза - опять
Просыпаюсь в его руке.
* * *
Он куда-то уезжает.
Он куда-то уезжает?
Он кого-то провожает?
Или нет его совсем.
Он фантом, придумка, сказка,
Где-то ложь, а где-то чудо.
Я искать его не буду,
Он давно на поезд сел.
Он вошел в туннель вагона,
Он исчез за поворотом,
Он ступает осторожно
С неба прямо на карниз.
И когда из первых встречных
Мне его напомнит кто-то,
Я, случайно заглядевшись,
Опущу ресницы вниз.
Он такой же, как другие,
Только он давно уехал.
А другие часто будут
Мимо окон проходить.
И когда они смеются,
Грустно мне и не до смеха,
Потому что было просто
С ним глазами говорить.
Он куда-то уезжает?
Он кого-то провожает?
А другие верят в чудо,
Дожидаются весны.
Я искать его не буду,
Он давно уже уехал.
Я брожу по переулкам
И смотрю чужие сны.
* * *
Мне бы сдать дела да укатить в Нью-Йорк,
Да писать вам письма о добре и зле.
Только я в дорогу пью на посошок -
Здрасьте-нате дело для меня в селе.
Кабы не был плотник, я б давно собрался,
Кабы мне замену на селе нашли.
Я бы пил там виски, плакал и смеялся,
И пожил бы вдоволь на краю земли.
Я б такую музыку в кабаках заказывал
И писал бы от души - век не позабыть.
Я бы этим нерусям о Руси рассказывал
И стращал бы дураков - вам бы так, мол, жить.
Ох, открыл бы фирму я «Иванов и правнуки»,
Табуретки по рублю полетят в расход.
А по праздникам меня уводили б за руки,
Если там такой, как здесь, озорной народ.
Я нашёл б себе друзей, двух - куда же больше.
Нерусь - тоже человек, в водке знает толк.
Научил бы песни петь - тихие, хорошие,
Чтобы полицейский гад их не уволок.
А как расплачется душа, заболит головушка,
Возвернуться бы домой, да отпустят ли?
Может там, как на Руси, выпивают кровушку,
Чтобы Родину менять - не осталось сил
Из желтой травы и мха
Обутая в серые валенки,
Душа моего стиха.
Сидит и болтает ножками,
Диктует мне свой мотив.
Я знаю, что с этой крошкою
Никак мне нельзя шутить.
* * *
Переживаю слёзы мук
Своих столетий.
И из моих счастливых рук
Уходит вечер.
Ты тоже глянешь свысока,
Как он, бывало,
Когда цыганская рука
Судьбу гадала.
Оберегать твой чуткий сон,
И невозможно
Забыть, как прикасался он
К моим ладошкам.
Ты тоже глянешь свысока,
Как он, бывало,
Когда я сказку старика
Припоминала.
Когда поймёшь, что я, мой друг,
Из всех столетий,
Что из моих счастливых рук
Уходит ветер.
* * *
Склоняется каждый куст.
Мы часто бродили здесь.
Я снова сюда вернусь,
Но будет другим мой лес.
Там ленточкою трава,
И звёзды в ногах блестят,
И сосны, как Спас Покрова,
Молитвами шелестят.
И тот, за которым вдруг
Я брошусь и брошу все,
Под взглядами рек-подруг
С собой мой лес унесет.
* * *
Отнимите меня у меня,
Я сама с собой не могу.
Я пытаюсь себя догонять
И сама от себя бегу.
Опалите меня огнём,
Затопите меня водой.
Не могу не мечтать о нём.
Он приходит ко мне бедой.
Я устала уже искать,
Где мне спрятаться в уголке.
Закрываю глаза - опять
Просыпаюсь в его руке.
* * *
Он куда-то уезжает.
Он куда-то уезжает?
Он кого-то провожает?
Или нет его совсем.
Он фантом, придумка, сказка,
Где-то ложь, а где-то чудо.
Я искать его не буду,
Он давно на поезд сел.
Он вошел в туннель вагона,
Он исчез за поворотом,
Он ступает осторожно
С неба прямо на карниз.
И когда из первых встречных
Мне его напомнит кто-то,
Я, случайно заглядевшись,
Опущу ресницы вниз.
Он такой же, как другие,
Только он давно уехал.
А другие часто будут
Мимо окон проходить.
И когда они смеются,
Грустно мне и не до смеха,
Потому что было просто
С ним глазами говорить.
Он куда-то уезжает?
Он кого-то провожает?
А другие верят в чудо,
Дожидаются весны.
Я искать его не буду,
Он давно уже уехал.
Я брожу по переулкам
И смотрю чужие сны.
* * *
Мне бы сдать дела да укатить в Нью-Йорк,
Да писать вам письма о добре и зле.
Только я в дорогу пью на посошок -
Здрасьте-нате дело для меня в селе.
Кабы не был плотник, я б давно собрался,
Кабы мне замену на селе нашли.
Я бы пил там виски, плакал и смеялся,
И пожил бы вдоволь на краю земли.
Я б такую музыку в кабаках заказывал
И писал бы от души - век не позабыть.
Я бы этим нерусям о Руси рассказывал
И стращал бы дураков - вам бы так, мол, жить.
Ох, открыл бы фирму я «Иванов и правнуки»,
Табуретки по рублю полетят в расход.
А по праздникам меня уводили б за руки,
Если там такой, как здесь, озорной народ.
Я нашёл б себе друзей, двух - куда же больше.
Нерусь - тоже человек, в водке знает толк.
Научил бы песни петь - тихие, хорошие,
Чтобы полицейский гад их не уволок.
А как расплачется душа, заболит головушка,
Возвернуться бы домой, да отпустят ли?
Может там, как на Руси, выпивают кровушку,
Чтобы Родину менять - не осталось сил